Исмэй не поверила в их примирение. Что бы тогда ни встало между Санни и Бертолем, оно не исчезло, и теперь Исмэй снова окажется в центре бури.
- Это больше не моя проблема, - сказала она. - Я здесь ненадолго, только отдохнуть.
- Она любит тебя, - Бертоль покосился на своих помощников, которые усердно старались игнорировать их разговор, - и считает единственным разумным членом семьи, а теперь ты еще и герой.
Исмэй почувствовала, что краснеет.
- Я не герой. Все, что я сделала...
- Исмэй, мы семья. Тебе не нужно притворяться. Все, что ты сделала, девочка, это выжила во время мятежа, приняла командование и уничтожила военный крейсер в два раза больше твоего корабля.
Еще больше, подумала Исмэй, но вслух не сказала, так как от этого стало бы только хуже.
- Я не понимала, что происходит, пока ни оказалось слишком поздно.
- Но все-таки ты была сообразительнее и проворнее того капитана. Ты герой, Исмэй. Привыкай. Ты несешь наше знамя и у тебя отлично получается.
Она несла не их знамя, а свое собственное. Но ее бы не поняли, даже если бы она осмелилась сказать это вслух. И Бертоль говорил совсем как майор Чапин и адмирал Серрано. Она случайно стала героем. Почему для них это не так очевидно, как для нее?
- Санни гордится тобой, - продолжал Бертоль. - Она очень хочет расспросить тебя о Флоте, о твоей жизни, в частности встречалась ли ты с кем-нибудь известным, насколько я знаю Санни.
Он натянуто рассмеялся.
У Исмэй была хорошая причина, чтобы уехать. По этой же причине ей не следовало возвращаться. Но при мысли, что вся семья хотя бы раз одобрит ее поступок, хотя бы раз посмотрит на нее, как на достойного члена общества, а не как на отщепенку, сердце ее заколотилось быстрее. Орден Звездной Горы... Маленькой девочкой она видела первого солдата, которому его вручили. Это был худощавый рыжеволосый парень, прихрамывавший на одну ногу. Она так явно уставилась на его орден, висевший на серебряно-голубой ленте, что неодобривший такого поведения отец заставил ее извиниться, а затем отправил прочь. Никто с Алтиплано не мог остаться равнодушным к Звездной Горе... и ей не нужно рассказывать Флоту о своих чувствах.
На посадочном поле их ждали представители прессы в зеленой и алой формах центрального агенства новостей Алтиплано. Но никто не пытался ни поговорить с Исмэй, ни пролезть поближе. Она знала, что ее путь от шаттла через терминал к ожидавшей их машине будет единственным заснятым материалом в завершении истории, рассказанной комментатором. Никто не будет стараться получить у нее интервью. Здесь это считалось грубым и неуважительным поведением.
Отец во главе выстроившихся клином офицеров приветствовал Исмэй официальным салютом, как и Бертоль при первой встрече. Она ответила тем же. Он обнял ее и расцеловал, но не по-отечески, а как старший по званию младшего, который заслужил такую честь, потом представил своего первого помощника и другого старшего офицера. Исмэй провели по коридору, оцепленному отрядом милиции с целью ограничить доступ посторонних (что означало гражданских), в дамской комнате ждали две горничные, готовые освежить ее макияж и сделать что-нибудь с непослушными взъерошенными волосами. В конце концов их обрызгали чем-то пахучим, от чего ее голова теперь будет чесаться два дня, но на один раз Исмэй не возражала. За пару минут они почистили и прогладили ее китель и настояли на том, чтобы поменять ее рубашку на чистую из чемодана.
Освежившись и к своему удивлению ободрившись от их помощи, Исмэй вернулась к отцу и дяде, которые о чем-то тихо спорили.
- Всего лишь одно облачко, - говорил дядя. - Дождя может и не...
- Это всего лишь первая пуля, - возразил отец. - Все может рухнуть. Не хочу рисковать. Если ее волосы намокнут... А, вот и ты, Исмэйя. Похоже, к городу приближается шторм. Мы поедем на машине...
- Это не произведет впечатления, - проворчал Бертоль. - Ты сам хотел, чтобы она проскакала на коне.
Исмэй была за машину. Она совсем забыла, что все церемониальные процессии на Алтиплано проходили верхом, поэтому поблагодарила бога за возможный дождь и то, что отец не любил, как ее волосы начинали еще больше завиваться, когда влажность повышалась. По крайней мере здесь не было никого из Флота, чтобы отпускать шуточки о захолустных военных, до сих пор использовавших лошадей в качестве средства передвижения.
Но кони на параде все равно были, хотя сама Исмэй ехала в автомобиле и из окна наблюдала за вышколенной кавалерией, занявшей позиции впереди и позади машины. Кони вышагивали в унисон, покачивая крупами. Всадники сидели, выпрямившись, все с невозмутимым выражением, которое не изменилось бы, даже если бы конь встал на дыбы... не то, чтобы одно из этих отлично натренированных животных вдруг выкинуло нечто подобное. На тротуарах толпились люди, из окон домов высовывавлись головы. Некоторые размахивали красными и золотыми цветами Алтиплано.
Исмэй отсутствовала больше десяти лет. Она покинула дом неуклюжим подростком, яркий пример незрелости и неопытности. Тогда ей все было чуждо, она не чувствовала, что вписывается в это место ни телом, ни умом, ни душой. Но разница между домом и подготовительной школой Флота оказалась невелика. Закончив Академию, Исмэй продолжала считать себя лишней, а свои чувства неестественными.
Тогда она не понимала, что для того возраста подобные мысли были нормальны, ведь ей пришлось покинуть родной мир раньше, чем она успела повзрослеть. Сейчас, ощущая на своей коже тепло солнца Алтиплано, шагая по земле Алтиплано, Исмэй расслабилась и наконец почувствовала себя дома, чего не случалось с тех пор, как она была маленькой девочкой. Все оказалось знакомым и родным, правильные цвета и правильная гравитация, а не один стандартный G, правильные красные ступеньки дворца с правильной шириной и правильной высотой, камень такой плотности как надо, приглашающий дверной проем, в правильном воздухе стоял правильный запах. Исмэй глубоко вдохнула и обвела взглядом собравшихся в зале. Люди в общем-то везде люди, только разного телосложения и размера, что зависело от генома и условий среды тех миров, где они родились и жили. Но фигуры окружающих были знакомы, эти лица она видела всю свою жизнь: широкие скулы, длинные выдающиеся вперед подбородки, глубоко посаженные глаза под густыми бровями, длинные руки и ноги, большие ладони и ступни, мощные суставы, - это был ее народ, это была она. Здесь было ее место, по крайней мере физическое.
- Иззмэя! С'ооре семзз залаас!
Исмэй обернулась. Она уже успела адаптироваться к диалекту Алтиплано, хотя в их семье говорили не в такой ярко выраженной форме, и без труда поняла, что ее только что поприветствовали. Она не сразу узнала иссохшего старика с блестящим шнурком бывшего старшего сержанта, до сих пор сохранившего гордую осанку военного, но первый помощник отца напомнил ей в микрофон, которым ее предусмотрительно снабдили. Старший сержант в отставке Себастьян Корон... конечно. Она знала его, сколько себя помнила. Всегда строгий и корректный, но при виде старшей дочери командующего в глазах у него всегда зажигался огонек.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
