— Нет, вообще ничего не чувствую. Но это ничего не значит. Магию можно и скрыть от взора посторонних, если знать как.
— Ладно, потом разберёмся, — решил я, — Сейчас этот лифт я один хрен не запущу. А если приказать Дрочиле разломать его днище — так можно и вообще без лифта остаться, куда бы он ни вёл.
И, кстати, мне еще нужно отомстить Прыгуновым, которые по словам старосты и шлепнули моих родителей, а еще спасти сестру — наркоманку из клуба и похоронить родителей. Это уже не говоря о том, что нас с сестрой завтра ждут в Хогвартсах.
— Где ждут? — не понял Царь.
— Забей, — отмахнулся я, — В местных школах магии. Мне сообщение на смартфон пришло, когда он еще был целый. Завтра первое сентября, начало учебного года, между прочим.
— А что за смарт…? — начал было Царь, но я, предвидя этот вопрос, тут же перебил:
— Забей. Просто забей.
Я вышел из лифта, и деревянные панели за моей спиной тут же сомкнулись, скрыв проход.
Спустившись на первый этаж, я, несмотря на то, что только что созерцал мертвецов, погибших от тёмной магии, понял, что хочу жрать.
Кухня нашлась в левом крыле здания. А в кухне в свою очередь нашлись паутина, чайник, автономная плитка на батарейках, ведро колодезной воды и подпол.
Никаких двадцати подземных этажей в подполе не обнаружилось, зато там располагался ледник, где лежали ровно одна банка варенья и один круг сыра.
Варенье оказалось испорченным, а чая в кухне у Нагибиных не было. Поэтому я вскипятил себе на плитке кипятка и напился его, заедая сыром. Сыр был твердым, но на удивление вкусным. Впрочем, я уверен, что после «продуктов сырных» моего родного мира мне бы показался вкусным любой сыр.
Трапезу я, как и положено доброму сюзерену, разделил со своим верным вассалом Дрочилой. Тот умудрился каким — то образом протолкнуть в себя твёрдый сыр, хотя зубов у Дрочилы почти не было. Их ему выбил, по его рассказам, кузнец, у которого Дрочило до встречи со мной ходил в подмастерьях.
* * *
Выйдя из поместья в сад, я обнаружил, что меня встречает целая делегация холопов с факелами.
Скорсезовна вернулась, а вместе с ней явились Вандамм, его дочка Рэй, которую я чуть не обесчестил на сеновале, а также сыны Вандамма — Тодзи и Гэндо. У Гэндо сломанная мною рука висела на перевязи, а вот Синдзи, которого я отправил в нокаут, вообще отсутствовал.
Еще тут же стояла прекрасная Алёнка.
Вид крестьян с факелами сперва вызвал у меня неприятные ассоциации, на миг даже возникла мысль, что холопы решили продолжить бунт и теперь пришли пожечь моё поместье, как нацисты Рейхстаг.
Но вглядевшись в лица крепостных, я понял, что они неагрессивны, а пришли вероятно, чтобы помочь барчуку, который только что трагически потерял родителей.
— Как там Синдзи? — спросил я у Вандамма.
— Поправится, — поклонился мне старик, — У знахарки валяется. Вроде оклемался, но головушка болит. Ничего, барин, умнее будет.
— Надеюсь на это, — по — барски чопорно ответил я, — А как Курощуп?
— Так а хрен его знает, — доложил Вандамм, — Курощуп же Прыгуновский, не наш. Мы его Прыгуновым и снесли. Но свадьбу Курощупа с моей дочей вроде как не отменяли. Стало быть жив.
У ворот парка тем временем мелькнули фары автомобиля и послышался визг тормозов.
— Это еще кого принесло?
— Отец Антонин приехал, отпевать, — доложила всезнающая Скорсезовна.
Отец Антонин прибежал к поместью уже через полминуты. Он запыхался, хотя для попа был довольно строен, и бегал, несмотря на рясу, быстро.
— Мои соболезнования, барин, — прохрипел батюшка, — Да упокоит Господь души умерших.
— Эм… — я несколько растерялся, — Слушайте, батюшка, там это… Ну в общем, моих черной магией ухлопали.
— Освящу дом сейчас же! — живо откликнулся священник, — И хоронить в таких случаях нужно немедленно!
— А где хоронить — то?
— Как? — опешил отец Антонин, — Да в мавзолее фамильном и похороним. Где ваши деды с бабками лежат.
Я взглянул в сторону, указанную батюшкой, и с ужасом осознал, что вот это груда камней за поместьем — наш фамильный мавзолей Нагибиных.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Эм… Окей.
— А сестрица ваша где? — тут же затараторил отец Антонин, которому, видимо, не терпелось перейти уже к делу, — А дядюшка ваш? Хорошо бы всю семью собрать. На похороны.
— Сестрица на учебе, — соврала Скорсезовна, видимо, не желая выносить сор из избы и рассказывать о блядущей сестрице посторонним, — А дядя ихний — в Петербурге. Не будет их.
— Кхем… — прокашлялся я, — Боюсь, что меня при отпевании и погребении тоже не будет. Видите ли, мне необходимо свершить кровную месть. А еще у меня дела в Пскове, а завтра я должен отправиться на учёбу. Прошу отнестись с пониманием.
— Как? — в очередной раз опешил отец Антонин, но тут же спохватился, — Но воля ваша, барин. Как пожелаете. Давайте, кстати, пока вы тут, подсчитаем…
— Все подсчитано уже, батюшка, — сурово изрекла Скорсезовна, — За отпевание вам рубль, за то, что дом от черной магии очистите — два рубля. А за то, что вы болтать лишнего не будете о том, какой страшной смертью Нагибины умерли — за это вам еще четыре рубля сверху.
Отец Антонин вроде хотел заспорить, но под суровым взглядом Скорсезовны передумал и просто кивнул.
— Кстати, о деньгах, — влез я в разговор, — Хотелось бы узнать об актуальном финансовом состоянии моей семьи, Скорсезовна. Я так понял, ты же моя экономка, или как там это называется?
— Про енто не всё знаю, — уклончиво ответила Скорсезовна, — Я токмо за крепостных и хозяйство отвечаю. А из хозяйства у вас, барин, одно овсяное поле в пятнадцать гектар, да поле сорной травы в четыре гектара. А крепостные ваши все тута, кроме еще Синдзи болезного — все пять душ. Я, Вандамм, его два сына, да Алёнка, которую вам покойный батюшка подарил.
А Рэй больше не ваша, продали её Прыгуновым. Уж не знаю, чего она приперлась. Не звала я её. Никак шпионить для Прыгуновых припёрлась, лярва. А еще у вас Рокфор есть, но он в Пскове, с сестрицей вашей. Итого у вас семь душ крепостных. А Дрочило этот не ваш. Тоже Прыгуновский он, так что гоните его в шею, барин.
— Я тут решаю, кого гнать, — ответил я, — Семь холопов — это, конечно, хорошо. Но ты на вопрос ответь. С деньгами что?
— У меня двадцать один рубль, — нехотя призналась Скорсезовна, — Для оперативного распоряжения хозяйством, как ваш батюшка покойный говорил. А про капиталы и остальное — писаря вашего в Пскове спрашивайте. Зовут его Растяповым, Далматом Ярославичем. А контора у него на улице Стального Алхимика, дом двенадцать.
Только вам сейчас не о деньгах надо думать, барин. Прыгуновы ваших родителей ухлопали, как пить дать, Прыгуновы. Вы идите, да им мордасы разукрасьте, чтоб аж прыгать не смогли. А то и убейте парочку — мир без них лучше станет.
Вы их, барин, не бойтесь. Они род еще беднее нашего. И маги все низкоранговые, вы их одной левой размажете.
— Хм… — я задумался, — А какие у тебя есть доказательства против Прыгуновых?
— Да, тьма тьмущая, — затараторила Скорсезовна, — Их холопы у нас коров воровали! Ну, енто еще когда у нас коровы были… И Рэй они нас продать заставили силой, своему Курощупу в жены. А еще спор у нас с ними давний по поводу поля. Но это всё ладно.
А вот наследничек ихний Егорка Прыгунов сегодня у нас тут ходил, магию колдовал. Я сама видела! А сейчас я к ним сходила, да поглядела на них. И знаете что, барин? Праздник у них там. Смерть ваших родителей празднуют, ироды!
— Как их найти — то?
— Дык в Прыгуновку идите. Километров пять на юг. Поместье их сразу увидите. Самый высокий дом в деревне. Дерьмо, а не поместье. Еще паршивее нашего, барин! Тут в Псковской губернии кланы все древние, да бедные, как говорится.
Прикольно. Итого мне нужно за эту ночь развалить неведомых Прыгуновых, если они причастны к смерти родителей, конечно, потом забрать из Пскова сестрицу, а завтра уже быть с ней в Петербурге. Да и писаря Растяпова посетить бы не мешало.
