продолжением, для одной ежедневной газетенки. Под мужским псевдонимом, конечно же. Издатель категорически запрещал его разглашать. Как можно, я же барышня. А кому нужны женские писульки?
Последнюю фразу Дарья явно процитировала, зло скрипнув зубами.
— Уволились?
Она кивнула.
— И ни о чем не жалею. Делала им тираж, а денег жадничали, платили копейки. Зато в «Сплетнике» издатель, дай бог каждому. И женщин уважает, и платит прилично. А подивившись моему таланту, предложил вести криминальную колонку. — Кажется, мне повезло. Девушка оказалась разговорчивой, открытой, живой. Выудить из нее нужную информацию будет не сложно. — Не желаете отзавтракать в кофейне при «Картечи»? Там бесподобные пирожные с ванилью. Знатные барышни в очередь выстраиваются.
— Спасибо, нас и дома хорошо кормят, — улыбнулась я, вспомнив накрытый Глашей стол. — Да и задержалась я больно. Тетушка будет переживать.
— Понимаю, — Дарья, судя по виду, нисколько не расстроилась. Задумчиво пожевала губу. И решившись, наклонилась ко мне. — Знаю, полиция запрещает разглашать тайны следствия. Но даю вам честное и благородное слово, о нашем разговоре не узнает ни души…
Честное и благородное слово… Если бы оно сжигало каждого лгуна, на улицах было бы не протолкнуться от догорающих тел.
— Ежели я права, только кивните — это снова… он?
Пришла моя очередь хмурится.
— Он?
— Китежский потрошитель? Ночной душегуб? Князь Тьмы?
Что-то щелкнуло в голове и в памяти всплыл Яшка, тоже упоминавший некого князя. И строгий взгляд пристава, заставивший паренька прикусить язык.
Князь Тьмы… Что же вы от меня скрываете, Гордей Назарович?
— Простите, о каком князе идет речь?
Газетчица удивленно захлопала глазами.
— София Алексеевна, вы будто не из Китежа, право слово! Газеты который год о нем трубят?
— Мы с тетушкой не читаем газет, — быстро нашлась я. — Предпочитаем им вышивание. Но, если вы поделитесь, буду премного благодарна.
— Поделюсь, — кивнула Дарья. — Но имейте в виду, история уж больно кровавая…
Дарье, к счастью, не потребовались мои заверения в крепких нервах и здоровом сердце. Убедившись, что все мое внимание поглощено ее выдающейся персоной, девушка склонилась к моему уху.
— Душегуб объявился три года назад. По весне. Убиенную прибило к берегу Любли, где резвилась ребятня. Тело припухло, они его за чучело приняли. Вытаскивать полезли. Ох, крику-то было, весь город на ушах стоял. Признали по сапожкам необычным. Ярким, красным, с каблучком французским. Сапожник и признал. Девица бланкетой оказалась. Меблирашку [3] снимала. Я тогда еще в стол писала, о газетах и не помышляла. Но за этой историей ответственно следила. Сердце за несчастную болело. Сирота она была, одна-одинешенька в этом мире. А куда таким? Либо в бланковые, либо в билетницы.
— Полиция никого не нашла?
— Вы, Софья Алексеевна, лучше спросите, искали ли они вовсе? Очень мне сомнительно. Это в романах гениальные сыщики быстро ловят преступников. Здесь же, в основном, пишут справки, запросы, выдворяют из города беспаспортных или иных сомнительных личностей. Они больше кражами занимаются. Ведь убийства у нас случаются крайне редко. В газетах дали новость, что тать заезжий ее ножичком порезал. На рубли позарился. Народ и успокоился. Чай уехал и не вернется. Да только лето пролететь не успело, как за окраиной еще одну девицу нашли. Портрет во все газеты поместили. Ее управляющий домом, где она квартировалась, признал. И представьте, тоже из бланковых. Я уж надеялась, теперь-то поймают. Ан нет. Через год еще одну порешили. Билетную. Пристав тогдашний крепко осерчал. Дом терпимости, где она трудилась, прикрыл. Вот и все расследование. Кому нужны эти несчастные девицы? И вступиться-то некому. А в народе молва пошла, что Князь Тьмы в Китеже охотится. А целью девок выбирает, что много грешат.
— Больше жертв не было? — уточнила я.
— Вам виднее, — пожала плечами газетчица, намекая на сегодняшний труп.
А ведь правда. И проститутка, и рана от ножа. Четвертая жертва за три года, получается. Похоже, в Китеже действительно завелся свой Потрошитель.
Я сглотнула.
— А где сейчас тот пристав?
— Салават Ефимович? Так на пенсии уже год. Из столицы нового прислали. Видно. крепко провинился он там, ежели в нашу глушь упекли. Нелюдимый, грубый. Как я не загляну, в шею гонит. За все время ни полусловом не обмолвится. Благо есть у меня другие подвязки. Иначе плакала бы моя колонка.
Не вовремя поднявшее голову любопытство, что же такого произошло с Ермаковым в столице, пришлось запихнуть подальше. Напомнив себе, что сейчас есть дела поважнее.
— Дарья… кхм… Спиридоновна, простите, но я не сильна во многих употребляемых вами терминах. Не могли бы вы подробнее рассказать мне об устройстве домов терпимости? В чем различие между бланкетами и… билетницами? В общем, готова услышать все, что вы знаете.
Девушка нахмурилась. То ли удивившись моей непросвещенности, то ли тому факту, что меня вообще интересовал данный вопрос. Но ответила. Очень подробно и обстоятельно. За неимением блокнота для записей, оставалось только мотать на ус.
Как оказалось, публичных домов в Китеже, по сравнению с более крупными городами, было не много. Три самых известных, куда захаживали люди именитые. И два поменьше, для людей попроще. Надзирал за ними Врачебно-санитарный комитет, делавший досмотры раз в две недели. Сами проститутки делились на три вида. Легальные. Билетные — обладательницы желтой книжки, выданной самим комитетом, трудились в публичных домах. Бланковые — тоже при документе, предпочитали обслуживать гостей на улицах, в гостиницах, съёмных комнатах. И нелегальные. Кабинетные — на учете не состояли, занятие не афишировали, принимали, в основном, у себя. В профессию чаще шли девушки из приютов, приезжие из деревень, сироты без гроша за душой. Промышляли лет до тридцати. А скопив денег уходили на покой.
— Только, пошто вам эти знания, Софья Алексеевна? — поинтересовалась Дарья, закончив свой рассказ. — Неужто…
— Возможно, — осторожно согласилась я. — Связывать эти смерти пока рано, но мне известно, что сегодняшняя жертва работала у мадам Жужу. Вы знаете эту женщину?
— Пересекаться не приходилось, но, в силу своего занятия, наслышана, — кивнула она. — Арендует дом на Поткинской. Принимают как титулованных господ, так чиновников и купцов. На нее трудятся только билетные. Не из дешевых…
Со стороны извозчика прозвучало звонкое «тпру». Коляска остановилась перед домом тетушки. Лошади замерли.
— Мне пора идти, — вежливо улыбнулась я своей спутнице. — Спасибо, за информацию. Как только что-то станет известно, я обязательно с вами свяжусь.
Дарья коснулась моей руки.
— Ежели вам понадобится моя помощь, загляните на Кумкскую, там находится наше издательство. Не хотелось бы резко обрывать такое приятное знакомство. Мы, женщины, в этом мужском мире, должны держаться вместе.
[1] Сибирка — камера одиночного заключения.
[2] Зарегистрированная проститутка, имеющая бланк, т. е.
