это не их методы, не привыкли они стволами махать. Может, твоя подружка еще кому дорогу перебежала?
Я пожала плечами.
– Она по-твоему кто, черная кошка?
– В общем, где-то муза свою мордаху засветила, раз пулю поймала, – он почесал ухо и осторожно поглядел на меня исподтишка. – До тебя не доходили слухи про нанятых Лозовским людей?
– Под «людьми» ты подразумеваешь в буквальном смысле людей? – я была удивлена.
– Да, – подтвердил Гриша. – Не слышала? Помимо ручных котят у него появились и ручные громилы. Среди них кого только нет – бывшие военные, незадачливые спортсмены, продажные менты и просто товарищи, готовые за большие деньги сделать всё, что прикажут. Для какого-нибудь мастера спорта по стрельбе не большая трудность продырявить музе голову.
– Мастера спорта редко промахиваются, – проворчала я.
– Промахиваются даже снайперы, – не согласился со мной оборотень. – И в том-то и дело, что стрелявший в голову не целился. А пытался подстрелить, но так, чтоб без летального исхода.
– Руся нужна была живой, – протянула я. В этом случае Лозовский действительно подходил лучше всех.
– Да, когда мои волки подъехали, муза уже скрылась, оставив на память о себе лишь кровавые пятна на асфальте. Она оказалась смышленой, воспользовалась отсутствием у преследователей знаний местности. И улизнула. Там, где за ней гонялись дворы такие, что даже для обитателей района добраться домой – целый «Форт Боярд».
– То есть, там падают монеты и гуляют тигры? – не удержалась я от ехидного замечания.
– Голубиное говно там на голову падает! – сурово отрезал Гриша. – А гуляют бомжи и круглогодично озабоченные коты, метящие всё подряд. Остановишься на улице дольше, чем на пару секунд и тебя тоже пометят!
– Очаровательно, – выдохнула я с восхищением во всем организме, но дальше уже серьезно: – Думаю, я знаю, как нашли Руську. Лозовский приобщился к современным технологиям и начал активно использовать городские камеры. Но, – я сделала задумчивый вид, – как об этой вечеринке с огнестрелом прознал ты и твои пёсики?
– Ты ведь уже поняла, что у меня есть свои каналы для получения информации, – выдал очень широкую и очень неискреннюю улыбку оборотень.
– Называй вещи своими именами, – скривилась под многозначительным взглядом Гриши. – Среди ягуаров есть кто-то, кто работает твоим доносчиком. И он же сообщил тебе, что ребята Лозовского засекли Руську.
Гриша кивнул и заулыбался еще шире.
А потом склонился близко-близко и прошептал, глядя мне в глаза с расстояния меньше полуметра:
– Там были мои волки. Там был Лозовский и его сподручные. Вот только… все дружно заявляют, что ни один из них не стрелял. Стрелял кто-то третий.
Дверь широко распахнулась и через порог переступил Макс. Я успела заметить, как за его спиной мелькнуло чье-то мощное туловище, затянутое в черную форменную одежду. Макс оглянулся через плечо и дверь прикрыл, распорядившись в сторону вервольфа:
– Ты свободен. Оставь нас.
Гриша подчинился не сразу. Сперва он вопросительно взглянул на меня. Я в ответ развела руками, мол, ничем не могу помочь и понятия не имею, чего вам двоим от меня надобно. Оборотень глаза отвел и с тяжелым вздохом поднялся. Сунув руки в карманы, мужчины замерли друг напротив друга. Роста они были почти одинакового, разве что Гриша чуть повыше, да и в телосложении один другому не уступал.
– Ты хочешь мне что-то сказать? – с вызовом приподнял бровь Макс, не отворачиваясь от вожака.
– Да, – без страха и колебаний ответил Гриша. – Но скажу потом, когда будем наедине.
– Жду, не дождусь, – равнодушно бросил мой бывший друг, обошел оборотня и приблизился к кровати, на которой оставалась сидеть я. – А теперь можешь заняться своими делами.
– Не сомневайся, займусь, – кивнул вожак, поглядел на меня с мелькнувшей на дне зрачков затаенной тоской, такой, что хоть вместе с ним на луну вой. А потом ушел.
Как только дверь за ним захлопнулась, Макс вернулся и провернул ключ в замочной скважине.
Стало жутко. Впервые в жизни рядом с ним мне стало чертовски страшно, до такой степени, что затряслись руки и перехватило дыхание.
Глава 9
– Что ты задумал? – вырвалось у меня.
– Ничего такого, – спокойно повернулся он ко мне, – чему бы ты смогла помешать. Так что, нервничать и беспокоиться не имеет никакого смысла.
Перемены в нем невозможно было не заметить. И пусть мне регулярно приходилось сомневаться и задаваться вопросом, а знала ли я вообще настоящего Макса, всё же хотелось верить, что невозможно притворяться полностью. Невозможно создать новую личность с нуля. Любая роль всегда имеет под собой в основе самовоспроизведение. Сколько ни старайся, а истинная натура вылезет наружу, проступит как ржавчина из-под слоя неправильно нанесенной краски.
Макс присел на край кровати, желая быть поближе ко мне, а я наоборот – отползла подальше, уткнувшись лопатками в металлическую спинку кровати.
– Тебе нравится комната? – любезно улыбнувшись, начал он, обведя рукой пространство вокруг.
– Нет, – честно выдала я.
Его присутствие нервировало так, как нервирует затяжная реклама или песня с назойливым мотивом, повторяющимся снова и снова. В какой-то момент начинает казаться, что в мире больше не существует другой музыки, и конкретна эта заполнила собой всё.
– Почему? – он был искренне обескуражен моим ответом. Ждал, что я кинусь ему на грудь с благодарственным воплями?
– Потому что я не декоративный хомячок, чтобы меня в клетке держать, – с яростью зашипела я на него.
– Я знаю, что ты не хомячок, – не меняясь в лице, ответил Макс. Сделал одно стремительное движение и оказался рядом со мной, так близко, что я ощутила движение его груди, вздымающейся в такт потяжелевшему дыханию. – Ты – моя любимая женщина, ты та, которую я буду ждать у алтаря.
Он скользнул взглядом вниз по моему лицу, сосредоточившись на губах. А вскоре к взгляду присоединились и руки. Его пальцы аккуратно притронулись к моей щеке, будто бы пробуя, будто не веря, что я здесь и я – настоящая.
– Я что, похожа на призрака? – невольно сорвалось с моего языка. – Ты так на меня смотришь…
– Не могу поверить, что ты рядом. Полностью в моей власти… Наконец-то.
Я попыталась отодвинуться, но сзади была стена, а спереди – он, весь какой-то чужой, массивный…
– Ты меня боишься? – он провел пальцем по линии челюсти, остановившись на подбородке и начал поглаживать его, немного растерянно, немного задумчиво.
– Тебя это удивляет? – мне стало смешно, но это был больной смех с горьким привкусом потери.
Хотелось плакать. Я вновь погружалась в так ненавистное мне ощущение… беспомощности. Чувство, которое я ненавидела больше всего на свете. Чувство, которого я больше всего боялась. Я так много
