Но когда хозяйка, немного погодя, возвращалась, она обнаруживала, к своему величайшему удивлению, возле кринки пыльные следы. Молока в кринке заметно убавлялось, а бедолага кот у печки по-прежнему мучился во сне, - вид у него был огорченный, усталый, усы обвисли, а веки так крепко сомкнуты, точно ему никогда уже не разлепить их.
- Оту! - кричала хозяйка Ану. Но Оту, погружённый в бездну сна, казалось, и не подозревал, что можно когда-нибудь проснуться.
- Оту, паршивец, ты лазил в миску с молоком! Однако Оту знай себе спит и даже кончиком уха не шевелит.
И только когда хозяйка подходила к Оту и не слишком-то ласково поддавала ему ногой, он открывал свои печальные, заспанные глаза и с недоумением и горьким упреком смотрел на хозяйку.
- В молоко лазил, да? - возмущалась хозяйка. - Ну, ты у меня дождешься!
А Оту был такой усталый и ко всему равнодушный, что снова опускал морду на хвост, чтобы тут же отправиться в царство сна.
Вот тогда-то его и хватали за шкирку и выбрасывали в сугроб или же приносили хворостину и задавали трепку.
Оту безропотно сносил подобную несправедливость, но и не исправлялся. Его любимыми занятиями по-прежнему оставались сон и воровство.
Хозяйке удалось проследить и за тем, как Оту ворует. Наблюдать за этим украдкой было даже забавно. Оту, погруженный в такой глубокий сон, что, казалось, ничто на свете его не волнует, умел выбрать подходящий момент для разбоя. Если оставляли что-нибудь в таком месте, куда Оту мог забраться, он не терялся, как бы крепко ни спал до этого. Будь то кринка с молоком, тарелка с соусом, миска с похлебкой или масленка - до всего добирался Оту, стоило в комнате или в кухне никому не оказаться: его сонливость исчезала, словно по мановению волшебной палочки, и он становился проворным, будто годовалый кот.
Хозяйка сама это видела. Как только Оту оставался один, его обычно маленькие, заспанные глазки тут же открывались и становились ясными и огромными, как два фонаря.
Быстро оглядевшись по сторонам, Оту мгновенно вскакивал, лапы его, негнувшиеся и слабые, спружинивали, и одним прыжком он оказывался на столе, чтобы немедля сунуть свою морду в посудину и "снять пробу". И по тому, как звучно Оту лакал, можно было догадаться, что молоко, суп, похлебка или другое блюдо пришлось Оту по вкусу.
В то же время Оту был весьма предусмотрителен и никогда не зарывался. Он знал меру и съедал немного - чтобы не слишком бросалось в глаза, затем досуха облизывал усы и снова торопился к печке. Там он опять сворачивался клубком и опускал морду на хвост - будто вовсе и не просыпался.
Летом было проще. Летом дрыхни где вздумается: на хлеву, на амбарной лестнице, на камне за домом, а то и прямо на травке посреди двора. Собака Мури была старая, котов уже не гоняла, а с хозяевами Оту умел ладить, - да и что они могли ему сделать, тем более летом, когда нет сугробов и когда ветки березы с листьями не так-то просто превратить в хворостину.
Вот и жил себе Оту припеваючи и был весьма доволен своей судьбой.
Только не были им довольны хозяин с хозяйкой.
Мыши и крысы наносили им немалый урон, а кот, которого величают царем мышей, предпочитал обследовать миски с молоком да супом, а иной раз утаскивал со стола и кусочек мяса.
Чем дальше, тем больше сердило все это хозяев, и в конце концов на безоблачном небосклоне счастливой жизни Оту стали сгущаться грозовые тучи.
Впрочем, как знать, может, именно эти тучи и принесли Оту счастье. Но не будем забегать вперед - подождем, что покажут нам дальнейшие события.
Хозяева не раз обсуждали между собой поведение Оту, но никак не могли прийти к общему решению.
Хозяин, старый Аадо, грозился пристукнуть ленивого кота и найти в деревне другого, более проворного.
Но хозяйка Ану не соглашалась.
- Нет, не могу я взять на свою душу такой грех, - говорила она, - какой бы Оту ни был, он все-таки наш и вырос у нас в доме. Он все равно что родной. Нет, не хочу, чтобы ты его...
- Да какой же он родной, коли ворует? - усмехался хозяин Аадо. - Да и мыши скоро нам нос отгрызут.
- Так-то оно так, - соглашалась хозяйка, - но убить его, негодника, или утопить - это тоже не дело.
- Как же быть? - разводил руками хозяин. Разводила руками и хозяйка:
- Просто ума не приложу. На том разговоры и кончались.
Сплавить же такого кота кому-то из родственников или соседей хозяйке не позволяла порядочность.
Так и продолжалось для Оту привольное житье.
Но раз за ужином хозяин Аадо, выбивая трубку, сказал своей жене:
- Знаешь, я придумал, как поступить с этим прохвостом...
Хозяйке было интересно, что придумал хозяин, однако она тут же заявила:
- Только лучше и не говори о том, чтобы пристукнуть его, утопить или повесить...
Хозяин хитро улыбнулся:
- Да нет, лишать жизни я его не собираюсь. Но пусть попробует сам за себя постоять. Это будет вернее всего.
- Что ты придумал? - не отставала хозяйка.
- Я суну его в мешок, отнесу в лес и там выпущу... Вот так-то! А дальше уж его дело - научится он ловить мышей или нет!
Хозяйка задумалась.
- Конечно, - сказала она затем, - весной и летом он как-нибудь перебьется, если только не поленится ловить лесных мышей. Но ведь зимой он замерзнет. И этого греха я не могу взять на свою душу.
Хозяин осерчал:
- Можешь или не можешь, а кота я в лес отнесу. Сейчас весна. До зимы ему хватит времени подыскать себе новое пристанище. Если он исправится и научится трудиться, его охотно возьмут в любой дом. По одному только виду кота можно понять, на что он способен. А такой, как наш Оту, вечно всем недовольный лентяй и соня, - ясное дело, никому не нужен. Ну а коли он не захочет в лесу добывать себе пищу и помрет с голоду - так и поделом ему. Моей вины в том не будет, мои руки чистые.
На этом разговор был исчерпан, и хозяин своего решения не изменил.
Однажды, отправляясь в поселок, Аадо взял со двора Оту, похожего на мешок, сунул его в настоящий мешок, только чуть побольше, и перекинул через плечо.
Оту и в мешке за спиной хозяина показалось тепло и уютно, и он преспокойно уснул.
Хозяин Аадо и хозяйка Ану жили в маленьком домике у шоссейной дороги. Дети их были уже взрослыми и разъехались - кто обосновался в городе, кто - в поселке. У хозяина и хозяйки имелся небольшой клочок земли, были корова, свинья, куры, собака Мури и кот Оту. Но Оту теперь унесли из дому, и его будущее было покрыто мраком.
2
Лес, где хозяин Аадо вытряхнул из мешка Оту, был довольно велик - несколько добрых километров вширь и столько же вглубь. Через лес проходило шоссе.
Оту вывалился из мешка и очутился в кустах: он был рассержен, что над ним так бесцеремонно подшутили. Что же это, как не шутка, если его так долго трясли в мешке, а потом швырнули на землю. Он и не подозревал, что все это время хозяин уносил его дальше и дальше от дома. Оту уселся под кустом, на его ленивой, состарившейся от вечного сна морде было написано недовольство таким несерьезным поведением хозяина.
Хозяин посмотрел на него то ли с сожалением, то ли со злорадством и наконец ушел. А Оту все сидел под кустом, погода была теплая, и он решил, что его отнесли в ельник на пригорке возле дома. В тот самый ельник, где он уже бывал, хотя не слишком часто, потому что не любил много ходить, - но все же иной раз в хорошую погоду предпринимал от нечего делать такие прогулки.
Но зачем хозяин принес его сюда, да еще в мешке, - Оту не совсем понимал. Правда, люди, случалось, и раньше не слишком умно подшучивали над ним - бросали в сугроб, хлестали березовой хворостиной, запирали в темный амбар и тому подобное. Оту не нравились такие шутки. В сугробе было холодно, березовая хворостина причиняла боль, а сидеть в темном амбаре было скучно, хотя там и бегали мыши, - из-за них-то Оту и сажали туда, - но эти маленькие пискливые зверьки нисколько его не занимали.
"Тоже додумался - принести меня сюда, в ельник, да еще в мешке, - бурчал про себя Оту. - Впрочем, - лениво ухмыльнулся он в усы, - здесь не так уж плохо. Солнышко греет, под боком мягкий мох, в самый раз соснуть часок. А там видно будет, как добраться до дому. Дорога ведь долгая - придется немало пройти, а ходить по жаре - дело нешуточное".
И Оту поступил так, как привык поступать: свернулся калачиком, положил морду на хвост и крепко заснул.
Сон его был особенно сладок еще и потому, что хозяйка, прежде чем Аадо засунул его в мешок, как следует накормила кота. У хозяйки было доброе сердце, и она все-таки жалела Оту. Неизвестно, что ожидало его впереди, - так пускай бедный кот хоть напоследок сытно пообедает; кто знает, доведется ли ему еще когда-нибудь поесть.
Хозяйка Ану даже всплакнула тайком от хозяина и утирала глаза, когда тот сажал кота в мешок.
Этого Оту, конечно, не знал, да ему и все равно было. Главное, он сыт и спится ему сладко. А остальное его мало тревожило.
Итак, Оту спал на мягком мху, солнце ласково пригревало, в кустах щебетали птицы. Пролетел час, второй, третий...
