Сегодня был только ташкентский поезд. Обычно я ездила «Жигулями» или летала, о ташкентском поезде слышала страшные истории. Позвонила в авиасправку, самолет будет лишь под утро, – значит бессонная ночь. Спросить у Михаила самолет? Обязанной быть не хочу. В конце концов, куда спешу? Могу поехать и завтра. Однако решила позвонить Наталье, занимавшейся транспортными проблемами обитателей Рублевки. Она обещала перезвонить и сказать, что может предложить. Через полчаса Наталья позвонила и убедила воспользоваться ташкентским поездом.
– VIP – вагон, одноместное купе. Запрешься и нечего бояться. Не общий вагон – никто не пристанет.
Я согласилась и начала собираться в дорогу.
Самара встретила, как обычно бардаком. Из поезда заказала такси, назвала вагон, место, надеялась, встретят. Но Самара осталась Самарой. Никто не встретил, и самой пришлось тащить чемодан, благо не тяжелый и на колесиках; остальные вещи Саша на машине привезет. Заумный архитектор спроектировал новый вокзальный комплекс на западный манер, да забыл, на Западе не столько пассажиров. Потолкалась в очереди, пока впихнули в кабину лифта, чтобы подняться с перрона, потом потащилась через зал на улицу. Сергею следовало позвонить, а я не захотела обременять его.
В здании вокзала леваки на разные голоса зазывали отвезти в Зубчаниновку или на Красную Глинку, в центр ехать не соглашались – слишком близко. На вокзальной площади села в первое же такси.
– Гостиница «Три вяза», – назвала я адрес.
– Сто! – воскликнул шофер.
В гостинице, слава Богу, встретили нормально, меня ждал приличный номер, заказанный Комаровским – старшим. Обычно я останавливаюсь у Сергея – брата Валерия в его городской квартире или таунхаузе за Центральным парком. В этот приезд предполагались визиты, телефонные звонки и я предпочла не беспокоить его.
Приняла ванну, позвонила Сергею Александровичу, сообщила, я в Самаре.
Он выговорил, что выбрала гостиницу, а не остановилась у него. Новостями о сестре не обрадовал. Заезжал в родильный дом и кроме ремонтных рабочих никого не застал. Не помогли Сергею и в Управлении здравоохранения, найти кого-то из персонала 1975 года практически невозможно. Главных врачей в роддоме за годы сменилось не меньше десятка.
– Документы должны сохраниться, – прервала его.
– Спрашивал. Если что-то и сохранилось, то в городском архиве. Архив несколько раз переезжал с места на места. Откровенно, некому было поручить, я, знаешь, постоянно в делах, командировки. Что можно выяснить за две недели? Сама займешься.
Поблагодарила его, и пообещала вечером заехать.
Пока приводила себя в порядок, сидела в ресторане, объявился Саша. Он выехал из Москвы накануне в шестом часу вечера и за семнадцать часов одолел тысячу километров не ахти какой дороги.
– В Пензе остановился отдохнуть. Поспал часов пять, и утречком тронулся, – рассказывал он. – Дорога перегружена, местами очень узкая. В среднем, скорость держал около восьмидесяти.
– На тебя не похоже. Думала, будешь гнать на ста пятидесяти и окажешься в Самаре раньше меня, – посочувствовала я, вспоминая, как на нашей загруженной 105 – й магистрали выжимал сто двадцать.
– Не европейский автобан, и даже, не наше Рублево – Успенское шоссе.
– Перенеси, пожалуйста, мои вещи и отдыхай, номер твой рядом. Женщин, пожалуйста, не приводи. Разговоров потом не оберешься. Пока еще день, смотаюсь на такси в роддом, а вечером поедем к моим родственникам. Насчет стоянки для машины я договорюсь.
Саша выразил желание везти меня и сейчас, но я отказалась. Пусть отдохнет с дороги, приведет себя в порядок. Впрочем, он всегда в порядке, упакован в лучшие шмотки и к месту. Я забочусь о гардеробе моих служащих. В фешенебельных заведениях, его нередко принимали за моего кавалера. В охранники его рекомендовал Георгий Семенович, когда мы поженились с Кириллом. С тех пор Саша незаменимый помощник – охранник, водитель, личный секретарь. До службы у Комаровских, он окончил факультет физической культуры, работал тренером по дзюдо и охранником в «Метелице».
В первые дни, как стал моей тенью, я побаивалась – парень молодой, знающий себе цену, гормоны играют, вздумает еще приударить за мной. Наслушалась историй, когда приходилось менять охранников, забывавших для чего они наняты. С Сашей мы были на «ты», но соблюдали дистанцию, и он не позволял лишнего. Сопровождал меня в рестораны, обязательно в ночные клубы, на рынки. Брала с собой за границу, если ездила одна. За четыре года ни разу не позволил себе лишнего.
Роддом номер один такая же достопримечательность для самарцев, как нескольким поколениям москвичей роддом имени Грауэрмана на Арбате. Всё довоенное и первое послевоенное поколение прошло через него. Много позже, когда появилась Безымянка, новые микрорайоны, население города увеличилось, настроили новых больниц с родильными отделениями и старинный роддом уже не пользуется былой славой. Мама жила в центре и её привезли на Льва Толстого – в роддом номер один. Не раз, показывая на этот дом, она повторяла, что здесь на втором этаже, я впервые увидела белый свет.
Подъехав к знакомому дому, сунула водителю сотню авансом и попросила подождать, пообещав, еще заплатить. Внешне ремонт дома завершен. Я долго стучала в запертые двери, пока не отворили, и на пороге показалась пожилая женщина в халате. Поинтересовалась, кого мне надо, услышав, что главного врача, покачала головой.
– Еще не назначили. Прежняя устроилась в Пироговку и не вернется. Мы, считай, два года не принимаем рожениц.
– А вы давно здесь работаете?
Она не ответила.
– Начальства нет, попрошу! – Женщина открыла дверь, неучтиво выпроваживая меня к выходу. – Завтра будет исполняющая обязанности.
Я открыла сумочку, протянула ей пятисотенную.
– Можно поговорить с вами?
Женщина не сразу взяла деньги, а, взяв, долго рассматривала, словно видела впервые, и никак не могла сообразить с какой стати, молодая прилично одетая женщина сует ей деньги. Купюра сыграла свою роль. Не убирая её, женщина смилостивилась, закрыла дверь и пригласила в комнату, в беспорядке заставленную стульями, наверное, со всего этажа.
– Заходите. О чем хотите говорить? Я нянечка всего – навсего, подрядилась убрать после ремонта комнаты на первом этаже.
Объяснила, что хочу встретиться с ветеранами роддома, работающими в семидесятые годы. Нянечка, назвавшаяся Ниной Петровной, объяснила, что в роддоме недавно, и посоветовала прийти завтра, когда будет исполняющая обязанности главного врача или дождаться окончания ремонта и посмотреть личные дела работающих. Попрощавшись, я поехала в гостиницу. Проезжая по центральной торговой улице, в фирменном магазине Ив Рош купила подарок жене Сергея Александровича кое-что из косметики, на стол взяла торт.
У брата первого мужа я родной человек. Помянули Валерия и мою маму, выпили за упокой их душ. Мама Валерия и Сергея – Евдокия Андреевна пожалела, что с Кириллом всё пошло наперекосяк, напомнила, не послушалась её, пошла в еврейскую семью.
– Еврейские семьи обычно крепкие, – не согласилась со свекровью жена Сергея Людмила.
– У Комаровских ничего еврейского, кроме фамилии. У отца Кирилла польские корни, в который раз объясняла я. Евдокия Ивановна продолжала считать семью еврейской. Сергей и Людмила советовали, не раздумывая, разводиться.
Я поделилась первыми шагами поисков сестры. Сергей неожиданно вспомнил прошлогодний инцидент в Питере, когда принял молодую женщину за меня.
– Стою в очереди на Малой Морской в авиакассу, впереди двое. Вдруг подходишь ты, говоришь: я за молодым человеком заняла и отошла в справочную, становишься впереди, не обращая на меня внимания. Я, хватаю тебя за плечи и поворачиваю: Алена, ты что, не узнаешь?
– Что себе позволяете? – возмутилась девушка. – Обознались, а хватать чего! Милиционера позвать?
Я стою, хлопаю глазами, ничего не понимаю.
– Ты, Лена, или нет?
– Никакая вам ни Лена, спутали с кем- то!
Пришлось извиниться. Девушка твоя точная копия! На похоронах мамы, я не вспомнил ту встречу, а когда уехал, стукнуло. В Питере встретилась твоя сестра – близняшка! Искать надо в Питере!
– Может, как и ты приезжала по делам из другого города, – заметил Максим, его сын.
– Не исключено, – согласился Сергей. – Не прислушивался, куда она брала билет.
***
На следующий день я встретилась с исполняющей обязанности главного врача. Она уже была в курсе моего интереса и что-то заподозрила.
– Какой год вас интересует? – спросила с порога. Услышав про середину семидесятых, успокоилась и стала доброжелательнее, даже улыбнулась.
– Так старо выгляжу, что могла в те годы работать?
– Извините, ради Бога! Не вас лично имею в виду. Прошу только познакомить, свести с кем-то из тех людей.
