А между тем из центрального гетто опять стали доноситься выстрелы и взрывы. То наши, то их… И так продолжалось до сумерек. Ночь мы провели там же, на своей «базе».
20 апреля
И этот день занялся чудесный и солнечный. Все еще царило спокойствие. Тишина. Похоже, ночью все хорошо спали — ничего особенного мне не запомнилось.
Час дня. Появляется связной из группы Гутмана, которая базируется на Свентоерской, у самых ворот со стороны Валовой. Перед воротами мина, установленная Клепфишем, датчик взрывателя — у них. Немецкий отряд в составе около ста человек останавливается у самых ворот, но никто им этих ворот не открывает. И тогда Гутман отстраняет двух часовых, стоящих в карауле, и включает взрыватель. Мощный взрыв. Из разорвавшейся трубы фонтаном бьет вода. Вода заливает всю улицу. Кареты «скорой помощи» с включенной сиреной увозят раненых немцев. Мы все идем туда. Думаем, сейчас начнется схватка. Но немцы, нацепив на себя белые ленточки, предлагают перемирие. У нас была всего одна винтовка, и только один умел из нее стрелять. Это был Зигмунт Фридрих, он уже отслужил в армии. Идем дальше. Зигмунт стреляет по белым ленточкам.
Идем дальше. На чердаке погибает Михал Клепфиш. Мы пробиваемся, пока еще все вместе. Немцы все-таки форсировали ворота. Мы бросаем в них бутылки с зажигательной смесью. Бутылки часто достигают цели, и мы видим, как тех, в кого они попали, охватывает пламя. Это продолжается какое-то время, пока немцы не отступают. Смеркается. Мы ищем, куда бы спрятаться. Из сада Красинских с Бонифратерской немецкие огнеметы поджигают наш сектор. Но мы еще об этом не знаем.
Мы уже были вместе с гражданским населением в большом замаскированном бункере на Свентоерской, 34. Несколько сот беззащитных людей и наша группа в тридцать человек. Была там еще группа из «Ханоар Хациони» — правой молодежной сионистской организации. И тут в наш подвал в панике вбегают два рослых статных парня из этой группы с криком: «Горим, все горит!» Кричат пронзительно, истерически. Их страх заразителен. Как обуздать панику? Парни на голову выше меня, но тем не менее оба получают по морде. Однако кричать не перестают, и мы выталкиваем их из подвала.
Случилось так, как предсказывал Антек. Не мы подожгли гетто — нас поджигают. Огонь уже близко. Слышно, как над нами рушатся балки горящей кровли. Быстро принимаем решение об эвакуации. Единственный возможный путь — в центральное гетто. Выходим во двор. И тут ко мне подходит Пнина, протягивает теплую руку: «Я боюсь, я никуда не пойду». — «Не бойся, — говорю я, — ты пойдешь со мной. Будешь все время рядом, я буду держать тебя за руку». И так и стало. Мы в полном комплекте. Приближаемся к тому месту, где в стене пролом. Тут можно перейти в центральное гетто. Но стена в этом месте ярко освещена прожектором и обстреливается из пушечки, установленной немцами на Бонифратерской (вот она, видна на снимках). Зигмунт, наш единственный снайпер — других нет, — одним выстрелом гасит прожектор. Уже почти все прошли: выскочили на улицу и через большой пролом в стене переходят в центральное гетто. Мы с Зигмунтом и Пниной последние: стоим в подворотне и смотрим, как остальные один за другим исчезают за стеной. Еще сейчас я чувствую теплую руку Пнины в своей руке.
Двое парней, которые сообщили о пожаре, подходят к нам и говорят, что не пойдут с нами, что у них хорошее убежище и там они будут в безопасности. Помню, с каким облегчением я это услышал. Все уже прошли, теперь наша очередь, ждем удобного момента. Вот и спокойная минута — нашей троице удается проскочить через пролом. Ребята по ту сторону стены нас ждут. А я понятия не имею, куда идти. Но мы откуда-то знали, что Анелевич на Милой, 18. Идем туда. Добираемся до угла Францисканской и Налевок и там, во дворе дома номер 30 по Францисканской, неожиданно сталкиваемся с Абрашей Блюмом. Он один. «Ну и что мне теперь делать, Марек?» — спрашивает он у меня. Я понял, что сейчас должен решать за всех. Но у меня нет никаких решений. Одна ответственность. Спускаемся в какой-то подвал. Засыпаем.
По пути в центральное гетто мы хотели забрать с собой Руту Перенсон с пятилетним сыном и больной матерью, но мать не могла ходить, а Рута не хотела ее бросать. Сказала нам, что на другой стороне Валовой есть убежище, где она будет в безопасности. На следующий день Адам решил туда пробраться и все-таки переправить Руту к нам. Мы выглянули в окно, из которого видна была Валовая, и увидели, что дома, под которым было убежище, больше не существует. Груда развалин полностью завалила бункер. Там погибла группа «Ханоар Хациони», а с ними Рута с семьей.
21 апреля
Утром наши постовые высмотрели немцев. Мы с большим удовлетворением наблюдали, как они крадутся под стеной, как передвигаются короткими перебежками, на большом расстоянии друг от друга, как прячутся. Они нас боялись!
6 мая
Мы получили записку с арийской стороны. Оказывается, на Окоповой улице был подкоп, которым пользовались еврейские пекари. С арийской стороны передавали муку, а обратно — выпекавшийся в гетто хлеб. В записке говорилось: «Связь установим завтра ночью на Окоповой». Мы поставили там наблюдательный пост. Они прождали до утра, но из-за стены никто не появился. Мейлаха Перельмана, одного из постовых, ранили в живот, когда они уже оттуда уходили. Он дополз до Милой, 18, где оставался до самого конца. Сгорел живьем вместе с домом, его крики долго были слышны. Маша говорила, что до сих пор их слышит.
7 мая
Следующая ночь: к нам на Францисканскую пришли Анелевич, Мира Фухтер и Целина. Пробыли целые сутки. Вечером Анелевич с Мирой вернулись на Милую, а Целина осталась с нами. Она меня слушалась.
8 мая
До вечера никто с Милой к нам не пришел, так что около полуночи мы впятером отправились к ним. Помню, что со мной пошли Целина и Янек Биляк. Было темно. По дороге мы вдруг почувствовали, что Целины с нами нет. Над ней сломалась полусгоревшая балка, и она свалилась в подвал. Пришлось ее вытаскивать. На Милой — полная тишина, это производило странное впечатление. Мы несколько раз повторили пароль («Ян»), но не услышали отзыва («Варшава»). Вдруг из-под какой-то двери выкарабкалось человек пятнадцать. Только от них мы узнали про самоубийство, к которому призвал Юрек Вильнер, потому что из окруженного бункера якобы не было выхода. Но эти все-таки нашли выход и теперь в подробностях рассказывали нам, кто кого в какой момент застрелил и когда кто сам застрелился.
Что было дальше, я уже много раз рассказывал. В частности, о том, как неожиданно объявился Казик, которого я раньше отправил на арийскую сторону и который нашел для нас путь выхода из гетто.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
