В парадную дверь позвонили.
— Мисью! — это был снова Чу-Чи. — Мисью Вальтел…
Вальтер, рослый рыжий малый с совершенно прямыми плечами, был лучшим сотрудником мсье Венса; он следил за супругами, находившимися в преддверии развода, до тех пор, пока не удавалось доказать факт адюльтера, и отыскивал пропавших пекинесов с таким чутьем, которому могли бы позавидовать последние.
Мсье Венс, не слишком прислушиваясь, удостоверился в том, что Клара Бонанж все еще излагает свою точку зрения на женщин, повернулся к нему и спросил:
— Ну что?
Вальтер заложил жвачку за левую щеку и ответил:
— Так вот, мсье Венс, я неотлучно дежурил у особняка д’Ау весь вечер и часть ночи, ожидая, что меня сменит Ледернье, а этот мерзавец все еще хоронил на рассвете свою богатую тетушку, которую предали земле только в одиннадцать утра! На сей раз ваш прогноз не оправдался… Ваш Фредди так и не появился… Только его братан Мартен нанес непродолжительный визит молодой даме около десяти вечера…
— Конечно! Я прекрасно понимаю, — терпеливо внушал мсье Венс своей словоохотливой собеседнице. (Он едва не вскрикнул.) — И ты позволил ему уйти?
Вальтер опять принялся жевать.
— Черт возьми! — воскликнул он, округлив глаза. — Вы сказали мне задержать Фредди, а не Мартена…
— Но Фредди гуляет теперь по улицам только в облике Мартена!
— Ничего себе, патрон! — Вальтер воспринял эту новость как личное оскорбление. — Надо было приказать мне задержать Мартена, а Фредди оставить на свободе…
— Возвращайся туда и отпусти Ледернье, — решил мсье Венс. — И доставляй ко мне всех Мартенов, находящихся в бегах, настоящих или поддельных!
Вальтер направился к двери, потом остановился. Им овладели сомнения:
— А что делать с этими Фредди?.. Снимать перед ними шляпу?
— Задерживай всех Доло! Разберемся потом. Ясно?
— Еще бы! — ответил Вальтер. — Бегу нанимать фургон!
Мсье Венс опять взял телефонную трубку.
— Прошу вас меня не перебивать! — сказала Клара Бонанж.
XXVI
Мсье Венс вышел из такси у Шлюзовой улицы — подъехать туда на собственном автомобиле было все равно что дать сирену — и направился к указанному месту: пользовавшемуся дурной славой кабачку, который соседствовал с трущобой; время оставило на его фасаде свою печать, уничтожив буквы на вывеске таким образом, что Чу-Чи мог прочитать название, не коверкая его: «У Г. егуа.а. — Кафе—.есто. ан. — Билья.д и кегельбан». Если осведомитель говорил правду, то мсье Венс должен был застать зверя в его логове.
Тревожные и мрачные тени — путаны, клошары — что-то замышляли украдкой под дождем, одни заманивали клиентов, другие были готовы разбежаться, как крысы.
Не мешкая больше, мсье Венс толкнул дверь в кафе «У Грегуара» — ее верхняя часть представляла собой матовое стекло, — и ему в лицо ударили едкий табачный запах и звуки пошлой мелодии: «Небольшой фонтанчик, станция метро, там живешь ты, зайчик, на Пигаль…» — песенка сама по себе приятная, но заезженная изнуренным автоматическим проигрывателем.
Обстановка была точно такой, какой он себе ее представлял: плохой плиточный пол, присыпанный опилками, железная стойка в виде подковы, напоминающая противотанковое заграждение, столы из поддельного мрамора, кое-как вытертые тряпкой, стены, на которых пятна были завешаны афишами, рекламирующими те или иные сорта аперитивов, а в глубине, за решетчатой дверью, раскачивавшейся на петлях, находился еще более прокуренный задний зал, откуда доносились приглушенные звуки сталкивающихся бильярдных шаров.
Массовка тоже была точно такой, какую ожидал увидеть мсье Венс: игроки в белот и жаке, наблюдавшие за ним с единодушной подозрительностью; владелец кафе в свитере на голое тело и с перебитым носом; так называемая «изящная» официантка в узкой юбке из черного сатина, подчеркивающей ее расплывшиеся формы, и наклонившийся к мигающему автоматическому проигрывателю, куда он опустил только что пятифранковую монету, один из тех завсегдатаев с уголовной наружностью, нравы которых, по-видимому, не смягчает музыка.
Мсье Венс заказал анисовый ликер, поставил его отстояться. Он уже засек нужного ему человека в заднем зале: тот, напрягшись, как спиральная пружина, склонился под зеленым абажуром и не отрывал глаз от кожаной накладки бильярдного кия, толстый конец которого сплющил ему нос.
— Добрый вечер, Тридцатка!.. Как поживает Фредди?..
Тридцатка послал свой шар в плевательницу и, ругаясь последними словами, обернулся:
— Черт побери!.. О! Это вы, комиссар!.. Вы что, не могли объявить о своем приходе? Из-за вас я испортил такой удар накатом!
— Сожалею, Тридцатка. Я не думал, что вы такой нервный, — сказал мсье Венс. — Для сведения, я ищу Фредди.
Тридцатка почувствовал желание ошеломить присутствующую публику:
— Фредди передает вам свои поздравления! Однако он не уполномочивал меня давать вам его номер телефона!
— Жаль! — со вздохом произнес мсье Венс.
Он взял красный бильярдный шар и стал подбрасывать его на ладони.
— Я хочу угостить вас стаканчиком в баре или, может быть, вы слишком заняты, чтобы переговорить со мной в частном порядке?
— Именно так, комиссар, я слишком занят! Мои приятели и я разыгрываем пульку. Субботнюю пульку. Эй, вы! Разве вы не собираетесь оштрафовать этот лажовый удар?
Сочувствующий гул нарастал, он свидетельствовал о единодушном понимании со стороны приятелей Тридцатки.
— Прекрасно, не буду мешать вашим забавам и прошу прощения за то, что так опрометчиво их прервал! — сказал мсье Венс с огорченным видом. — Всего только пару слов напоследок, Тридцатка… Вы помните то неприятное дело, связанное с «Эмбасси»?
Он не прошел и половины расстояния до стойки, как Тридцатка догнал его, сильно запыхавшись. Вся его спесь куда-то улетучилась:
— Конечно, комиссар, но я там ни при чем, я… Я никогда не был в нем замешан! Мой друг Суффло подтвердил, что я покинул заведение до одиннадцати часов.
— Кажется, я припоминаю. На вашу беду, два моих друга — Дюка и Барель — готовы поклясться, что видели, как вы появились там вновь в одиннадцать ноль пять.
— Стукачи! Они врут, комиссар, как дантисты!
— Возможно, но два лжесвидетельства стоят больше одного… Давайте, Тридцатка, поднапрягитесь! Или вы говорите мне, где Фредди, или я сажаю вас в каталажку!
— Не стоит труда!.. Мое почтение, комиссар.
Мсье Венс повернулся на табурете.
— Ах, это вы, Жоффре!
— К вашим услугам, — сказал Жоффре бесцветным голосом; он был рыжеволос, расхлябан, и его узкие губы сжимали черную сигару.
Мсье Венс воспользовался представившейся ему возможностью:
— В данный момент мне можно оказать только одну услугу. Я ищу Фредди. Скажите, где его найти.
— Предположим, я это знаю и скажу вам…
— Это вам зачтется.
— Где? На скрижалях закона?
Тридцатке уже не сиделось на месте.
— Негодяй! Иуда! — крикнул он, не дожидаясь заключения сделки.
Он бросился бы на Жоффре, если бы мсье Венс, вмешавшись, не пригвоздил его к стулу своей железобетонной хваткой:
— Стоп, Тридцадка! Заткнитесь!
Он опять повернулся к Жоффре и спросил:
— Сколько?
Жоффре, еще больше, чем раньше, напоминавший цаплю, уже направился к винтовой лестнице в глубине кабачка.
— Сюда, комиссар! — сказал он. — Ну, скажем, двести тысяч наличными… И столько же после предоставления информации…
Неплохо!..
Мсье Венс толкнул Тридцатку в спину:
— Иди вперед… Я еще не кончил с тобой!
Большинство посетителей, сидевших за столами в зале с низким потолком, наблюдали за ними с недобрым любопытством.
— Все начинается по новой! — объявил один из них язвительным тоном. — Сдается мне, что оттуда спустится народу меньше, чем туда поднялось!
Трое мужчин достигли грязной лестничной площадки, освещенной скупым светом.
— После вас, комиссар! — пригласил Жоффре, открывая дверь. Мсье Венс, похоже, не торопился переступить порог. Он скосил глаза на грудной карман пиджака Жоффре, откуда выглядывали три тонкие черные сигары:
— У вас там, кажется, знаменитые сигары?.. Вы позволите? Он решительно взял одну, откусил зубами кончик и зажег своей зажигалкой, тогда как Жоффре, застыв на месте с недоверчивым выражением на лице, все еще ждал, взявшись за дверную ручку.
— Цосле вас, комиссар…
— Нет, после вас! — сказал мсье Венс.
Затем он повернулся к Тридцатке, который мрачно следил за ними, и с силой толкнул его вперед:
— И после тебя тоже!
В бедно обставленной комнате — платяной шкаф, плохой стол и два просиженных соломенных стула — пахло плесенью, как это бывает в местах, где долго никто не жил… Обои в цветочек вылиняли и пестрели подозрительными темно-коричневыми пятнами, в комнате было единственное окно, закрытое деревянными ставнями. Освещение обеспечивала лишь слабая лампа, болтавшаяся на конце тонкого провода.
