И, наконец, миф о «ноже в спину» использовали немецкие реваншисты в своих послевоенных писаниях. В свою очередь, немецким генералам было совершенно очевидно, что Германия войну проиграет задолго до лета 1918 года. Людендорф требовал немедленного перемирия, ибо армия не сможет сдержать наступление союзников. Но уже после войны много говорилось, что если бы не ноябрьская революция, то войну можно было выиграть. Этим и питался будущий нацизм. Что же касается Ленина, то еще до Брестских переговоров, а тем паче после них, по его приказу переводились средства на пробуждение революции в Германии. Он очень надеялся, что революция произойдет весной 1918 года, и тогда выполнять условия мирного договора было бы не к чему.
Основания к этому были: восстания моряков в 1917 году и забастовки миллиона рабочих в январе 1918 года в Германии. К лету 1918 года началась агония Германии и ее союзников. В конечном итоге так и произошло:
«Помню квадратные спины и плечи
Грузных немецких солдат.
Год… и в Германии русское вече:
Красные флаги кипят».
Максимилиан Волошин. 28 мая 1919 Коктебель.
Граф В. П. Зубов в своих воспоминаниях писал, что Ленин рассчитывал, что ему никогда не придется исполнять условий мирного договора, так как он предвидел поражение Германии на Западном фронте и не ошибся95.
А один из московских обывателей в августе 1918 года записал в своем дневнике: «Неужто военному могуществу Германии и славе Вильгельма и Гинденбурга подходит конец?
И если так, то, действительно, социализм набирает силу, и наш Ленин поднимается на пьедестал мирового значения, как действительный и гениальный проводник идей, долженствующих всю земную жизнь переработать совершенно заново»96.
Катастрофа на Западном фронте стала ясна германскому Генштабу значительно раньше лета 1918 года, в связи с постоянно увеличивающимся количеством союзных американских войск. Итог – протокол совещания в главной ставке 14 августа 1918, когда статс-секретарь иностранных дел в присутствии кайзера, Гинденбурга, Людендорфа и других «высоких особ» из окружения Вильгельма II, констатировал следующее: «Начальник штаба действующей армии (П. Гинденбург) охарактеризовал военную ситуацию таким образом, что мы не можем больше надеяться сломить боевую волю наших врагов с помощью военных действий…»97.
Между прочим, совсем мало известно, что 17 декабря 1917 года норвежские социал-демократы предложили норвежскому комитету, ведающему ежегодным присуждением Нобелевской премии мира, выставить в качестве кандидатов… Ленина и Троцкого!98. Им было отказано по формальному признаку: опоздание с подачей документов.
В историческом аспекте так все уже было. Будущий царь Давид воевал на стороне филистимлян против своего законного государя и тестя царя Саула; Сид Камиеадор чаще воевал с христианами, чем с сарацинами; святой Александр Невский был послушным орудием Батыя и безжалостно подавлял восстания своих же русичей; отец будущего основателя династии Романовых – был в стане Лжедмитрия II и из рук его получил патриаршество и т. д. и т. п. Также Антанта обладала несравненно большими финансовыми возможностями, чем серединные державы. Англия и Франция, а затем США давали не только обещания, но и многомиллионные деньги, для стимуляции России продолжать войну. Все было напрасно. И не немецкие деньги совершили Февраль, не они совершили Октябрь.
Слово Леониду Андрееву, предсказавшему будущее своей Родины. Это не аморфные и общие фразы Ф. Достоевского с непроизнесенной, но подразумеваемой фразой «Жиды погубят Россию» – это мощный поток интуиции и знания русской истории.
Это великий Леонид Андреев лично знакомый с современным Мефистофелем («Анатэма») и Сатаной («Дневник Сатаны»). Статья Леонида Николаевича была опубликована в газете «Русская воля» от 15 сентября 1917 года, более чем за месяц до «Великого Октября». Видящий да увидит; слышащий – да услышит!
VENI CREATOR!
Гряди, Создатель! (лат) «По июльским трупам, по лужам красной крови вступает завоеватель Ленин, гордый победитель, триумфатор, – громче приветствуй его русский народ! Вот он, серый в сером автомобиле: как прост и вместе величав его державный лик, сколько силы в каждом движении его благородной руки: одним мановением она приводит в движение пулеметы и воздвигает стихии на головы непокорных…
Ты почти, Бог, Ленин. Что тебе все земное и человеческое? Жалкие людишки трепещут над своей жалкой жизнью, их слабое, непрочное сердце полно терзаний и страха, а ты неподвижен и прям, как гранитная скала. Они плачут -твои глаза сухи.
Они молят и проклинают – но ты их не слышишь.
Что тебе земное? Ты выше слез, выше проклятий, выше презрения – ты сам есть великое презрение, ставшее над землею.
Гряди, победитель!
О каком-то отечестве плачут они. Зовут Россию. Земные и жалкие, они любят какую-то родину. Им мила их земля, им мило их небо, их реки и леса, их поля и убогие деревни. Они хотят дышать, этим воздухом и задыхаются в другом, будто не всякий воздух одинаково пригоден для дыхания. Земные дети, они цепляются руками за игрушки и самую любимую из всех зовут отечеством, каким-то отечеством. Но что тебе до земного? Как некий Бог, ты поднялся над их земным и ничтожным – и презрительной ногою встал на их отечество, легким пинком отбросил и растоптал смешную игрушку. Разве для Бога существует география?, границы? свои и чужие земли?…
Гряди спокойно победитель!
Но я вижу, что здесь еще не конец твоему Великому Презрению. Кого еще ты презираешь, победитель? Твой рот презрительно шевелится: на чью же голову ты готовишь свой ядовитый плевок? Кого ты ищешь глазами? – здесь нет никого, кроме русского народа, и он приветствует тебя! Не его ли ты презираешь?
Это было бы слишком жестоко, Великий. И несправедливо! Не он ли расступился перед тобою? Не он ли стомиллионный великий русский народ, имеющий Толстых и Герценов, Каляевых и Петров Великих, покорно склонял перед тобою свою выю и ныне венчает тебя? Смотри, как низко стелется перед тобою вся народная нива! Ни один колос не стоит прямо, все согнулись и кланяются, как Иосифу. Смотри, как по мере приближения твоего затихают проклятия, ложь и судебная клевета, пятнавшее твое чистейшее имя. Благоговеет сын персти, и в благоговейном молчании встречает тебя и твои пулеметы, великий завоеватель! Ты победил русский народ. Единый – ты встал над миллионами.
Маленький, даже щуплый, ты осуществил то, что не удалось и Наполеону: завоевал Россию, под ноги свои бросил всякого врага и супостата.
Разве ты не слышишь, как воют приветственные трубы и гремят фанфары? Чем же ты недоволен, Великий? Улыбнись, взгляни ласково на твоих слуг и рабов, иначе… мы умрем от страха!
– Горе побежденным.
Это ты говоришь?
– Горе побежденным!
Страшные слова, и непонятно, о ком ты говоришь. Если о нас, побежденных тобою, то в чем же наше горе? Не хлеб ли и мир ты сулишь нам, вступая, а мы так хотим мира н хлеба, мы скоро детей продадим за кусок хлеба и день хоть позорного, но сладкого мира. В чем же наше горе? Но ты суров, Ленин, ты даже страшен, Великий.
Смотрю на тебя и вижу, как растет вширь и в высоту твое маленькое тело. Вот ты уже выше старой Александровской колонны. Вот ты уже над городом, как дымное облако пожара.
Вот ты уже, как черная туча, простираешься за горизонт и закрываешь все небо: черно на земле, тьма в жилищах, безмолвие, как на кладбище. Уже нет человеческих черт в твоем лице: как хаос, клубится твой дикий образ, что-то указует позади дико откинутая черная рука.
Или ты не один? Или ты только предтеча? Кто же еще идет за тобою? Кто он, столь страшный, что бледнеет от ужаса даже твое дымное и бурное лицо?
Густится мрак, и во мраке я слышу голос: – Идущий за мною сильнее меня. Он будет крестить вас огнем и соберет пшеницу в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым.
Идущий за мною сильнее меня.
Густится мрак, клубятся свирепые тучи, разъяренные вихрем, и в их дымных завитках я вижу новый и страшный образ царской короны на царской короне на голове. Кто этот страшный царь? Он худ и злобен – не Царь-Голод ли это? Он весь в огне и крови – не царь ли это Вильгельм? Он с веревочной петлей поверх короны – не царь ли Николай это. Сгущается тьма. Мне страшно!
Сгущается бездонная тьма, кромешный мрак. Ни единого огня, ни единого голоса – безмолвие и тьма. Мне страшно. Как слепой, мечусь я в темноте и ищу Россию: – Где моя Россия? Мне страшно. Я не могу жить без России. Отдайте мне мою Россию!
Я на коленях молю вас, укравших Россию: отдайте мне мою Россию, верните, верните!
Ищу и не нахожу. Кричу и плачу в темноте. И мне страшно, о Господи! Где моя Россия? Сердце не хочет биться, кровь не хочет течь, жизнь не хочет жить.
Отдайте Россию! …Или это только галлюцинация, бредни писателя, который не может спать? А наяву все так спокойно и просто. Вон улица и красные флаги. Вон милиция. Вон министры.
