Мы засобирались, вышли на порог сторожки, и я спросил Коляна: "А я так и не понял с чего он так испугался? Ты понял?" "Ну чё, понятно... От разрыва сердца..." "Я не про то: кто его из могилы за шинель держал?"
-- Про что вы там, пионеры, шепчетесь? - раздался голос деда.
-- Ну, мы это... Кто же его за шинель держал?
-- А-а-а... Все! Ясно! Коммунизма не будет... Хоть вы и навсегда готовы. Последнее объяснение для двоечников из кружка "умелые руки". Когда мы Федю нашли, у него угол шинели был Самсоновой финкой пробит и к земле приколот. Он, значить, как до могилы дошел, нож воткнул, а при этом не заметил, как собственную шинель к могиле пришил. Обернулся назад идти, а шинель кто-то держит! Вот и испугался. Вот чего бывает, братцы, в жизни. А в смерти, дети, ничего не бывает, - только смерть, прости Господи... Все, пацаны, пока, ноаптя бунэ, сомн ушор.
* * *
ТУПАК И МУДРАК
Дзен-хасидская притча
В
стародавние времена жили в Городе два богача, каждый в своем богатом доме, окруженном садом и виноградником. И было у каждого из них по сыну.
Одного звали Тупак, что на древнем наречии давно исчезнувших времен значило "Утренняя заря", и это имя дала ему его бабка. На современном же языке это имя звучало как "дурак", "тупица", и он им был.
Тупак был на редкость простодушен. Никакое учение не шло ему впрок, но нрава он был доброго, и никто на него не злился.
Сына другого богатея звали Мудрак, что на древнем наречии исчезнувших местных племен значило "Перламутровый закат", и получил он это имя в честь прадеда. На языке новых времен его имя звучало как "мудрый", "умный", и это так было.
Даже его первый крик, - крик новорожденного, - был исполнен значения и мудрости, а взгляд поразил видавшую виды повивальную бабку. Говорить он начал еще в пеленках, считать научился к девяти месяцам, читал и писал в год и четыре месяца от роду. Все науки и учения он постигал с необыкновенной быстротой.
Родились Тупак и Мудрак в один год, жили рядом, - как тут не подружиться!
И хоть один из них был, как мы сказали, умен, а другой, пожалуй, что, глуп, как пробка, сделанная из обглоданной сердцевины кукурузного початка, они дружили и играли вместе. И не было у них ссор: Тупак признавал мудрость Мудрака, и не тяготился этим. Мудрак же любил доброго, простодушного Тупака, как брата.
Когда же им исполнилось по девять лет, случилось вот что. Город охватил большой пожар, в котором сгорели оба дома их отцов, погибли и сами их отцы, а заодно и матери. Сгорели также слуги, скот, виноградники и сады.
Остались Тупак и Мудрак одинокими и в нищете.
Не умер, - значит живи!
Тупак пошел на базар и стал подмастерьем у своего дяди - холодного сапожника. Как ни бил его дядя, как ни мучила его тетя и, особенно, двоюродная сестра, ничего, кроме вощения и смоления дратвы он долго делать не мог. Но Тупак не унывал, всегда оставался веселым и добрым, любил своего дядю и свою тетю, и даже двоюродная сестра видела только его улыбку. Три года и восемь месяцев ушло на то, чтоб он научился хотя бы подшивать и делать набойки. Еще через три года и четыре месяца он скроил и сшил первые пинетки для младенца... Заказчик ругался, и с трудом удалось его уговорить заплатить хотя бы пол цены.
Когда ему исполнилось шестнадцать лет, дядя посадил его за отдельный столик у восточного входа на базар и Тупак начал самостоятельную работу. Работал он, прямо скажем, неважно, но и плата за его труд была самой низкой в
Городе, поэтому нашлись и для него заказчики, и на каравай серого подового хлеба и кувшин домашнего вина он все-таки зарабатывал.
Через несколько лет дядя умер, двоюродная сестра вышла замуж и уехала в другой город, тетя постарела и стал Тупак хозяином в лачуге сапожника. Тогда Тупак смог жениться на дочери сторожа базара и жить с ней счастливо, регулярно производя на свет потомство.
Жена Тупака любила его таким, какой он есть, о другом муже не мечтала и была неприхотлива во всем прочем.
Принесет Тупак вечером каравай серого подового хлеба и кувшин красного домашнего вина, отрежет она ему кусок, нальет стаканчик, он съест все и выпьет, а потом скажет: "А теперь, жена, дай мне кусочек холодной баранины!" жена отрежет ему еще кусок хлеба, он ест и похваливает: "Вот так барашек! Давно не едал такого нежного... Ну и мастерица же ты у меня!" А в другой раз он попросит жареной рыбы, или курятинки, а к ней белого ароматного вина, на десерт же спросит ореховый торт с рюмочкой рома, или чашечкой кофе - ни в чем ему отказа нет! Жена знай отрезает от каравая серого подового хлеба по кусочку, да подливает в стаканчик все то же домашнее вино, Тупак же нахваливает и восхищается.
Так, в доброте и веселье протекала их жизнь, и были они ею довольны весьма.
Но мы позабыли про Мудрака, так что вернемся назад.
У Мудрака не было дяди-сапожника, но была тетя, муж которой торговал мануфактурой. Умного мальчика взяли помощником в магазин, и он быстро разобрался во всех делах, а лучше всего в бухгалтерии. Когда ему исполнилось двенадцать лет, он уже вел все бухгалтерские дела в магазине, и сам принимал и отпускал товары заезжим купцам.
От них-то он и узнал о других странах и народах, узнал об ученых и мудрецах, об истинном богатстве и настоящей славе.
Ему подумалось: "И что же мне - всю жизнь сидеть в этой лавке? С моим умом и талантом?"
И решил Мудрак узнать мир и другую жизнь. Уговорил он заезжих купцов, чтоб они взяли его с собой, и ушел с ними в большой портовый город Од.
По дороге Мудрак им прислуживал, как простой мальчик на побегушках, а его за это кормили и обещали доставить в город Од. Когда же подошли они к Оду, день заканчивался, поэтому в первый день Мудрак увидел только несколько окраинных улочек и маленький базарчик, на котором купцы решили переночевать.
Утром поблагодарил Мудрак купцов и отправился по городу.
Велик и чуден город Од. Улицы его ровны и широки, по бокам растут платаны невиданной толщины, а за ними каменные дома с украшениями и цветами в каждом окне. Одни улицы идут вдоль берега моря, другие же, их пересекающие, ведут к берегу моря.
Вышел Мудрак к морю, и оказалось, что берег здесь высокий-высокий, а к самому морю ведет огромная мраморная лестница.
Стоял Мудрак на высоком берегу и глаз не мог оторвать от моря, - так оно было велико и прекрасно. А по морю плавали лодки, корабли с парусами и трубами, а за морем тоже что-то было, чего видно не было. И новая мысль появилась в мудрой голове Мудрака: "А что там?"
Но был он человеком практичным, и поэтому пошел искать базар.
Сначала он попал на базар старьевщиков, где можно было купить все: от старого гвоздя и свечного огарка, до стоптанных башмаков, обгрызенной ножки стула и абажура с дырками. Мудрак внимательно наблюдал за торговлей и вскоре понял, что все продают, но почти никто не покупает, и он пошел дальше.
На следующем базаре продавали лес, камень, известь и железо. Здесь собирались подрядчики и мастера, которым надо строить дом. Древесина наполняла воздух запахом смолы, а мастера крепкой руганью, но Мудраку сей рынок понравился: торговля шла бойко, у каждого товара находился покупатель. Мудрак внимательно слушал разговоры продавцов и покупателей, и понял, что он еще многого не знает, этими товарами он пока не занимался и сначала надо будет научиться их различать и оценивать. И он пошел дальше, ибо в городе Оде было много всяких рынков.
Побывал он на рыбном рынке и глаза его, не мигая, смотрели на осьминогов и кальмаров, на тунцов и макрелей, но не знал Мудрак, что они так называются, зато его нос сказал ему: "Пошли отсюда".
Побывал Мудрак на рынке плодов и овощей и с трудов уговорил себя продолжить свой путь, ибо здесь было хорошо, и аромат заморских стран витал над базаром.
Видел он торговлю зерном, и торговлю вином, торговлю лодками, и торговлю лошадьми, торговлю маслом, и торговлю собаками, но пришел, в конце концов, на рынок мануфактуры и остался там.
Это был целый городок, состоящий из мануфактурных лавок и складов, доверху заполненных рулонами тканей всех сортов, всех оттенков, изо всех в мире стран, узкие проходы между лавками забиты полуголыми носильщиками, толкающими перед собой широкие платформы на двух больших колесах, приспособленные для перевозки рулонов ткани, на порогах лавок стоят дородные, красивые и уверенные в себе торговцы мануфактурой и только разносчики чая осмеливаются их потревожить.
Мудрака взяли помощником в одну из лавок и очень скоро его ум и прилежание сделали его правой рукой владельца.
Трудился Мудрак много и хорошо, но глаза его каждый вечер искали ту линию, где море сходилось с небом и недовольством наполнялось его грудь. "Зачем я здесь?" - спрашивал он себя, - Должна же быть какая-то цель. Здесь я не стану ни богат, ни славен, я не увижу дальних стран". Так размышляя, Мудрак все более и более впадал в тоску, становился сердитым, а иногда даже дерзким.
