разбегалось чувство облегчения. Она развалилась в кресле, послушала, как шипят шарниры, и крикнула наверх, в кабину:
– Алекс, у меня для тебя письмецо. Я перешлю.
Но он уже сбегал по трапу.
– Что стряслось?
– Ко мне попала твоя почта. В одном пакете с донесениями разведки, но это для тебя. От Кита.
Он расплылся в широкой улыбке.
– Ну, включай тогда!
Наоми прокрутила сообщение с начала. Она уже знала, чего ждать, и следила за лицом Алекса: заметила изумление, радость и слезы на глазах, когда дошло до главной новости. Кит поговорил еще немного, назвал даты переезда на Ньивстад и когда ждут родов. И еще какие-то мелкие новости о Жизель и жизни на Марсе. Когда он закончил словами «Я люблю тебя, папа», Алекс опустился в амортизатор рядом с Наоми.
– Вот так пинок по яйцам, – сказал он, ухмыляясь во весь рот. – Я стану дедушкой!
– Да уж.
Он поразмыслил немножко и покачал головой.
– Хотел сказать, что молод еще в дедушки, но на самом деле нет, верно?
– Нет, – согласилась Наоми, – не молод. Скорее, запоздал с этим делом.
– Это еще надо переварить. Господи, Кит – хороший парень. Надеюсь, с браком у него выйдет лучше моего.
– Он – не ты. Не поручусь, что он не запорет дело, но если и запорет, то по-своему.
Она вспомнила своего сына, погибшего вместе с отцом и Свободным флотом. Воспоминание почти не причинило боли. Нет, неправда. Оно всегда будет болеть, но боль стала тихой, ноющей, а не как от ножа в живот. Время лечит или хотя бы заращивает шрамы бесчувствием.
Пискнула система пилотирования, и Алекс вытащил себя из кресла.
– А ведь и Жизель теперь будет бабушкой. – Он усмехнулся. – Вот уж ей придется против шерсти, а?
– Да, это звание в ее образ не вписывается, – согласилась Наоми.
– Из тебя вышел хороший дипломат, – заметил Алекс и направился к лифту.
Снова оставшись одна, Наоми отделила сообщение Кита от основного пакета и скопировала в конец списка сообщений для Алекса. Подумала, не оставить ли и себе копию, но письмо было адресовано не ей, так что без позволения не решилась.
Тихо щелкнуло предупреждение. В ее список вывалилось еще одно сообщение. Она настроила систему ставить метки, чтобы разбираться в наваливающихся делах. Эта метка была темного золота – ее она выбрала для «домашних». Касающихся «Росинанта» и ее маленькой семьи. Того, что осталось от ее маленькой семьи.
Этого сообщения Наоми ждала. В сопроводительных данных мелькали особые значки, которыми подполье удостоверяло подлинность. С трансляционной станции Нового Египта, как она и надеялась. С виду все в порядке. Все, касавшееся дочери верховного консула Дуарте, Наоми воспринимала как клубок змей, обвивших кусок плутония.
Удостоверившись в маршруте и источнике письма, она изолировала свою систему связи и вознесла безмолвную мольбу к мирозданию, прежде чем открыть сообщение. Оно состояло из одной текстовой строчки.
«Одобрено зачисление с осеннего семестра».
Глава 7. Джим
– Почему мне раньше не говорили? – спросила Тереза.
Джим не сказал бы, вызвано ее напряжение гневом, страхом или чем-то другим, но оно шалью окутывало плечи девочки. Глаза смотрели куда-то ему за правое плечо, такой неподвижный блестящий взгляд он помнил по Лаконии. Это означало, что Тереза внимательно слушает.
Странное дело – из всей их компании Джим дольше всего был знаком с Терезой. Они много лет прожили в здании Государственного совета: она как дочь верховного консула, он как его пленник. А может, они оба, каждый по-своему, были пленниками.
– Это я так решил, – сказал он. – Не хотел обсуждать, пока говорить не о чем.
Она вопросительно глянула на него.
– Не хотел тебя разочаровывать, – пояснил Джим.
– Ну вот, теперь можно обсудить. О чем речь?
– Это школа-интернат в системе Новый Египет. Пресвитерианская академия в Сохаге…
– Религиозное образование меня не интересует.
– Оно, строго говоря, не религиозное. Там есть религиозные курсы и службы, но необязательные.
Тереза выждала – словно откусила кусочек незнакомой пищи и подумывала, не выплюнуть ли.
– Что за родственница? – спросила она.
– Элизабет Финли. Двоюродная сестра твоей матери и, видимо, не слишком расположена к отцу. Идеальный вариант. Она знает, кто ты, примет меры к твоей безопасности и по личным соображениям не склонна пресмыкаться перед Лаконией, так что можно не опасаться, что выдаст тебя ради выгоды.
– А вы ее проверили?
– Проверяло, как могло, подполье. Вроде бы она прошла проверку. В Новом Египте ни Лакония, ни подполье не слишком заметны. Это тоже довод «за».
Взгляд Терезы снова уплыл к нему за плечо – девочка задумалась.
Каюта Терезы, как и остальные на «Роси», предназначалась для военных Марсианского флота – в те времена, когда это еще что-то значило. Джим привык видеть себя и других в этой спартанской обстановке. Но юной девушке такая должна представляться тюремной камерой. Джим в пятнадцать лет второй год учился в старшей школе Северного Фрэнчтауна, и заботило его, как урвать лишних двадцать минут сна по утрам, как скрыть свое равнодушие к лекциям химика мистера Лорена и пойдет ли с ним гулять Деливренс Бенавидес. В те времена ему вся Монтана казалась тесна. Терезе досталось всего несколько квадратных метров.
– А как же Ондатра?
– Финли писала, что не возражает. Другие учащиеся тоже держат домашних животных. Большей частью служебных пород, но слишком выделяться она не будет.
– Не знаю, – сказала Тереза. – Мне здесь нравится. Амос меня всему учит. И здесь меньше неизвестных.
Там все будут незнакомые. Не знаю, смогу ли им доверять.
– Я тебя понимаю, – сказал Джим. – Но у нас военный корабль. Мы на войне. И, хоть ты и вытащила нас из огня, выставлять тебя щитом мне не по душе.
– Я хороший щит.
– Да, только я так больше не играю.
– Почему? – спросила она. – Знаю, вам было неприятно, но ведь сработало. И дальше будет работать, хоть иногда. Почему вы отказываетесь от того, что вас спасает?
Он удивился, с какой искренностью это было сказано.
– Щит принимает на себя удары, – объяснил Джим. – По щиту стреляют. Он для того и существует. И когда-нибудь кто-нибудь надумает вывести «Роси» из строя, всадив снаряд в дюзы. Или рискнет послать в нас снаряд-другой из рельсовой. Вопрос расчета. И да, с тобой меньше вероятность, что нас расстреляют. Но я не хочу, чтобы ты за меня погибла. Не согласен.
Она склонила голову к плечу, словно услышала незнакомый звук.
– Вам не все равно?
– Да, вроде как не все равно.
Если он ожидал вспышки чувств: благодарности, восхищения, хотя бы уважения к его моральному выбору, – не на ту напал. Она разглядывала
