Класс негромко загудел.
– Тихо. Сейчас я выдам вам проверенные работы. Кого не устраивает оценка, те могут переписать на этом уроке. От результата отчасти зависит то, что вам пойдёт в аттестат…
Я усмехнулся про себя, получая листок со своими ответами и пятёркой в углу. Скоро – вероятно, начиная с сентября, – мне больше не надо будет сдерживаться в плане показываемого уровня знаний…
Пусть все видят, что даже при напряжённом графике соревнований за лето можно серьёзно продвинуться.
Так что никого из учителей я точно не разочарую.
* * *
– …Минута тридцать восемь и семь… Да что с тобой?
– Сам не знаю, – ответил я и тут же поправился: – Голова что-то болит…
– Тогда на сегодня хватит, – сказал Игорь и выключил тренажёр. Повернулся ко мне вместе с креслом на колёсиках. – Я тебя не узнаю. Точнее, узнаю – но прежнего, до поездки в Ахвенисто. Вновь появилась какая-то неуверенность, осторожность… Что-то случилось?
– Всё в порядке, мне просто надо встроиться в трассу. Честно. Я на ней мало ездил, следует лучше привыкнуть. И всё. А если ещё и анальгина дома выпью, так вообще будет идеально.
– Я могу позвать врача…
– Не надо, – устало отмахнулся я. – Давайте вы просто перечислите мне мои ошибки, и завтра я попытаюсь их исправить.
– Не попытаешься, а исправишь. С таким временем на круге тебя все сделают.
«И то правда», – подумал я.
В команде, оказывается, при подготовке к этапу существовало негласное соперничество по рекордам на симуляторе. Я со своими минутой тридцатью восемью и тремя десятыми шёл пока где-то в конце, в то время как основные «фавориты» подбирались уже к минуте тридцати семи. И это явно будет не предел: квалификацию, я помню, гонщики проходили быстрее…
– У нас есть две недели. За этот промежуток я обещаю над всем поработать и прибавить, сколько необходимо.
– Ловлю тебя на слове. Короче, смотри: в этом повороте…
Двадцать минут спустя я вышел из здания и увидел на тротуаре неподалёку нескольких сокомандников, закончивших занятия чуть пораньше. Они стояли кружком и о чём-то болтали; до меня донёсся вспыхнувший, но сразу угасший мимолётный взрыв смеха.
Водитель за мной ещё не приехал, но я не сомневался, что он в пути. Чем же занять оставшееся время, кроме как?..
Я направился к парням. Те меня заметили; кто-то – кажется, Троицкий – помахал мне, и я ускорил шаги.
– Ну что, Мих, как дела? – спросил Ваня Матвеев. – Как с трассой?
– Да помаленьку, – пожал плечами я. – Изо дня в день набираю темп, как и вы… А на этапе всё уж решится само собой.
– Это да, – хмыкнул Денис Мавланов. – Опенвил – это тебе не карт… Табуретка какая-то на колёсах…
– Но-но, – погрозил я ему. – Между прочим, только благодаря тем людям, – указал пальцем на часть здания, где находилась база, – из кучи буржуйских деталей собрался движущийся агрегат с российской символикой… Даром, что ли, механики по многу часов в день работают, возятся с болидами, особенно в дни этапов…
– Ага, а потом их зачем-то убивают, – вставил Володя Атоев, рослый брюнет из Ростова. – Вот только зачем?..
– А вы откуда об этом знаете? – удивился я.
– Интернет на что? То ли из полиции, то ли просто от людей информация просочилась… – сказал Никита Троицкий и показал мне экран смартфона, на котором была открыта статья с кричащим заголовком. – Надеюсь, преступников найдут… Ведь это фактически удар по всему отечественному автоспорту – пусть и не столько технический, сколько имиджевый… а равно и по нам.
– Ты думаешь, это сделали, чтобы нам навредить? – спросил я. – Тебе, мне, вам всем? Руководству?.. А вы не думали, что тут может быть нечто другое?
– Ты о чём? – прищурился Артём Кабаков.
– Ну не знаю… Есть у меня версия, но, во-первых, она не подтверждена, а во-вторых, вы скажете, что я о себе слишком много думаю…
– Не тяни уже, рассказывай давай!
– В общем, так… Помните мои крэши в стиле Пастора Мальдонадо[13] на первых двух гонках в Финляндии?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вкратце я выложил им свои соображения по этому делу.
Да, директор просил всех не распространяться – но, имхо, просьба потеряла смысл, когда информацию слили в Сеть.
А после того разговора со следователем у меня появилось одно предположение. Я связал свои аварии, нападение на меня вечером в понедельник и смерть механика. Что, если мой отец кому-то в чём-то помешал, а этот человек через мои неприятности решил на отца надавить; подкупленный механик в какой-то момент отказался от содействия, и его убрали.
Сюжетец, конечно, для плохого детектива. Но в жизни и не такое бывает, верно?
Парни внимательно меня выслушали и ненадолго задумались.
– Может быть, так, а может, и нет, – заметил Никита. – Ты не думал, что за нападением и авариями способны стоять разные люди?
– Сомневаюсь. Это было бы слишком невероятным совпадением. Нет, я спинным мозгом чую: те случаи как-то связаны. И источник их кроется где-то в сфере деятельности отца. Я уверен в этом.
– Так или не так – без разницы, – сказал Атоев. – Главное, что тебе, Мишаня, грозит опасность. А через тебя – и нам всем.
– Ну уж простите, я тут не виноват. Делать-то что?
– Выражусь словами известной песни: «Следи за собой, будь осторожен». Думаю, на какое-то время разгоревшаяся шумиха заставит инициаторов поумерить свой пыл. Возможно, позже на тебя (а точнее, на твоего отца) попробуют воздействовать иными способами. Так что будь готов к любым неожиданностям.
– Мы, если что, за тебя, Миха, – сказал Матвеев. – Мы тебя не оставим.
– Спасибо. Я вас тоже… Всё, мне пора, – поспешил я закруглить разговор: поблизости остановилась знакомая чёрная машина, и водитель махнул мне со своего места. – До завтра!
Попрощавшись с гонщиками, я забрался на заднее сиденье и хлопнул дверцей салона. Внедорожник рыкнул мотором и поехал вдоль проспекта в сторону дома.
Я смотрел в окно и думал о том, что теперь у меня есть реальная поддержка. Вернее, была и ранее, но узнал я об этом лишь сейчас.
Хотя что же должно иметь в жизни большее значение: сам факт или сопутствующие ему обстоятельства?
* * *
Пятница, 22 мая 2015
Последний звонок – это маразм.
Идиотские стихи, песни, танцы, дежурное враньё ведущих о том, что «школа – это одна большая семья» и «как грустно расставаться с её частью»… старшеклассник, несущий (и как ему не тяжело?) девочку с колокольчиком…
Зачем это всё? Оставить след в памяти? Полноте – что значит часовое мероприятие по сравнению с девятью годами? Поставить точку? Нет, эта роль отведена церемонии выдачи аттестатов и выпускному; если практическую необходимость первого я ещё могу признать, то чему призвано служить другое?
О том, что это также одна из важных вех, означающая край подошедшего к концу жизненного периода, можете не говорить. Это неверно.
У каждого должно быть право самому выбирать себе «вехи» и определять степень их значимости. Скажете, не так? Поздравляю, в таком случае вы ограниченный человек, заражённый и намертво скованный стереотипами, которые разъедают ваш мозг и тянут вас в бездну. Вы увязли в системе (чуть не сказал – в матрице) и сами не хотите пробить потолок этого лабиринта без выходов…
Стоп, во мне уже увлёкся Шумилов. А ныне я по воле судьбы – или случая – не совсем он. Поэтому приходится подчиниться и признать над собой власть общественных стереотипов.
Утешает лишь одно: на время.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Так отец мне примерно и сказал.
«Одиннадцатый класс – ладно, тогда тебе будет почти восемнадцать, решай как знаешь. А сейчас, пожалуйста, дай нам с твоей мамой возможность посмотреть на тебя в строю выпускников и запечатлеть этот день в памяти…»
Строй. Это всё один грёбаный общий строй…
Так я думал, стоя среди прочих девятиклассников на сцене актового зала школы, с лентой выпускника наискось через грудь. Я находился в середине переднего ряда, Краев из-за своего более высокого роста – в заднем ряду слева, Лиля… сразу по правую руку от меня, и мне стоило огромных усилий притворяться, что я её не замечаю.
