Рейтинговые книги
Читем онлайн Фрейя Семи Островов - Джозеф Конрад

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18

На следующий день он заболел от стыда и горя, но у него не хватило мужества признаться своему благодетелю в этом проступке. Когда канонерка остановила бриг, он, предчувствуя последствия, хотел умереть — и умер бы счастливым, если бы, жертвуя своей жизнью, мог вернуть ружья. Он ничего не сказал Джесперу, надеясь, что бриг будет сейчас же освобожден. Когда же дело обернулось иначе и его капитан был задержан на борту канонерки, он, в отчаянии, готов был покончить с собой, но считал своим долгом остаться жить и открыть истину. „Я — честный человек! Я — честный человек, повторял он, и голос его вызвал у нас слезы. — Вы должны мне верить, если я вам говорю, что я — вор, низкий, подлый, хитрый вор, едва я выпью стакан-другой. Отведите меня куда-нибудь, где я могу под присягой сказать всю правду“.

Когда мы, наконец, убедили его, что эта история никакой пользы Джесперу принести не может — ибо какой голландский суд, раз захватив английского торговца, удовлетворится подобным объяснением? И в самом деле — как, когда, где можно было найти доказательства этой истории? — он готов был рвать на себе волосы, но потом, успокоившись, сказал: „Ну, прощайте, джентльмены“ — и вышел из комнаты такой подавленный, что, казалось, едва волочил ноги. В ту же ночь он покончил с собой в доме одного из полукровок, с которыми жил с тех пор, как высадился на берег после крушения, — перерезал себе горло».

«Это горло!» — с содроганием подумал я. Горло, которое могло рождать нежный, убедительный, мужественный, чарующий голос, возбудивший сострадание Джеспера, завоевавший симпатию Фрейи! Кто бы мог предположить такой конец для несносного, кроткого Шульца с его склонностью к воровству? Эта черта была у него прямолинейна до абсурда и даже у людей, пострадавших от неё, вызывала только усмешку и раздражение. Он был действительно несносен. На его долю должно было бы выпасть полуголодное существование, таинственная, но отнюдь не трагическая судьба бездомного скитальца с кроткими глазами, болтающегося среди туземного населения. Бывают случаи, когда ирония судьбы, какую обнаруживают иные исследователи наших жизней, носит характер жестокой и дикой шутки.

Я покачал головой над усопшим Шульцем и продолжал читать письмо моего друга. В нём говорилось далее о том, как бриг на рифе, ограбленный туземцами из прибрежных деревень, постепенно принимал плачевный вид, серый, призрачный вид развалины; а Джеспер, худея с каждым днём, похожий на тень человека, быстро проходил по набережной с горящими глазами и слабой улыбкой, застывшей на губах. Весь день он проводил на уединенной песчаной косе, жадно глядя на бриг, словно надеялся, что на борту появится какая-нибудь фигура и с ветхой палубы подаст ему знак. Месманы заботились о нём, поскольку это было возможно. Дело «Бонито» было отправлено в Батавию, где оно, несомненно, угаснет в пыли официальных бумаг… Сердце надрывалось при чтении этого письма. Энергичный, ревностный офицер лейтенант Химскирк занял свой пост в Молукке. Неофициально ему было выражено одобрение, но его угрюмая, недовольная самоуверенная физиономия оставалась всё такой же мрачной.

Затем, в конце этого обширного послания, написанного с благими намерениями и перебирающего все новости на Островах по крайней мере за последние полгода, мой друг писал: «Месяца два тому назад сюда завернул старик Нельсон, явившись на почтовом пароходе с Явы. Кажется, приехал повидаться с Месманом. Довольно загадочный визит и необычайно короткий, если принять во внимание такой долгий путь. Он пробыл всего четыре дня в „Апельсинном доме“. Делать ему, видимо, было нечего, и на пароходе, отправляющемся на юг, он уехал в Проливы. Помню, одно время поговаривали, будто Эллен ухаживает за дочерью старика Нельсона. Девочку воспитывала м-с Харли, а потом она переехала к отцу на группу Семи Островов. Наверное, вы помните старого Нельсона…»

Помню ли я старого Нельсона? Ещё бы!

Далее мой друг уведомлял меня, что старик Нельсон, во всяком случае, меня помнит: спустя некоторое время после своего мимолетного визита в Макассар он написал Месманам, желая узнать мой лондонский адрес.

Что старик Нельсон (или Нильсен), основной чертой которого была полная безответственность и неспособность на что бы то ни было откликаться, пожелал кому-то написать и нашёл, о чём писать, — было само по себе немалым чудом. И из всех людей он выбрал меня! С беспокойством я ждал, какое сообщение последует от этого человека, ум которого был затемнен от природы, но моё нетерпение успело иссякнуть, прежде чем я увидел нетвердый вымученный почерк старика Нельсона — старческий и детский одновременно, с маркой в пени и почтовым штемпелем Ноттинг Хилл на конверте. Прежде чем вскрыть его, я отдал дань удивлению, всплеснув руками. Так, значит, он вернулся на родину в Англию, чтобы окончательно стать Нельсоном, или же отправлялся на родину в Данию, чтобы уже навсегда стать Нильсеном. Но немыслимо было представить себе старика Нельсона (или Нильсена) вне тропиков. И всё же он был здесь и просил меня зайти.

Он остановился в пансионе на одной из площадей Бэйтсуотера, где раньше жили досужие люди, теперь вынужденные зарабатывать себе на жизнь. Кто-то порекомендовал ему этот пансион. Я вышел из дому в один из тех январских лондонских дней, в один из тех зимних дней, какие составлены из четырех дьявольских элементов — холода, сырости, грязи и слякоти; прибавьте к этому ещё своеобразно клейкую атмосферу, прилипающую к самому телу, словно грязное белье. Однако, приблизившись к его жилищу, я увидел, как вспыхнуло там, вдали, за грязной вуалью из этих четырех элементов, — томительное и великолепное сияние голубого моря, и крошечные пятнышки — Семь Островов проплыли перед моими глазами, а самый маленький островок был увенчан высокой красивой крышей бёнгало. Это зрительное воспоминание глубоко расстроило меня. Дрожащей рукой я постучал в дверь.

Старик Нельсон (или Нильсен) поднялся из-за стола, за которым сидел над потёртым бумажником, набитым какими-то бумагами. Он снял очки, прежде чем пожать мне руку. Сначала мы оба не сказали ни слова; потом, заметив, что я нерешительно огляделся по сторонам, он пробормотал несколько слов — я уловил только «дочь» и «Гонконг», — опустил глаза и вздохнул.

Его усы, растрёпанные, как и в былые времена, теперь совсем побелели. Старые щеки были округлы и тронуты румянцем; как ни странно, но что-то детское в его физиономии теперь куда больше бросалось в глаза. Он, как и его почерк, имел вид ребяческий и старческий. Больше всего выдавал его годы глупо и тревожно нахмуренный лоб и круглые невинные глаза, которые показались мне близорукими, моргающими, водянистыми; или они были полны слёз?..

Неожиданно для себя я обнаружил, что старик Нельсон вполне и обо всем осведомлен. Когда прошло неловкое замешательство, он заговорил совершенно свободно; время от времени я подгонял его вопросами. Иногда он вдруг погружался в молчание, сложив руки на жилете, в позе, воскрешавшей в моей памяти восточную веранду, где он, бывало, сидел, спокойно разговаривая и раздувая щеки, — в те далекие, далекие дни. Он говорил рассудительным, слегка озабоченным тоном:

— Нет, нет. Мы много недель ни о чем не слыхали. Да и не могли, конечно, — ведь мы жили совсем в стороне. Даже почты нет на Семи Островах. Но однажды я поехал в Банку в своей большой парусной лодке, узнать, нет ли писем, и увидел голландскую газету. Но там об этом упоминалось как о простом происшествии на море: английский бриг «Бонито» сел на мель за Макассарским рейдом. Вот и всё. Я захватил с собой газету и показал ей. «Я никогда ему не прощу!» — воскликнула она совсем по-старому. «Дорогая моя, — сказал я, — ты разумная девушка. Всякий человек может потерять корабль. Но как ты себя чувствуешь?» Меня начал беспокоить её вид. Раньше она не позволяла мне даже заикнуться о поездке в Сингапур. Но, конечно, такая разумная девушка не станет вечно возражать против этого. «Делай, как хочешь, папа», — сказала она. Дело было нелегкое. Нужно было захватить пароход, но я перевёз её благополучно. Там, конечно, зову докторов. Лихорадка. Анемия. Уложили в постель. Две-три женщины были добры к ней. Естественно, в наших газетах скоро появилась вся история. Она прочитала её до конца, лёжа на кушетке; потом протягивает мне газету, шепчет «Химскирк» — и теряет сознание.

Он долго моргал глазами; снова они были полны слез.

— На следующий день, — начал он без всякой дрожи в голосе, — ей стало лучше. У нас был длинный разговор. Она мне рассказала всё.

Тут старик Нельсон, опустив глаза, передал мне, со слов Фрейи, весь эпизод с Химскирком; потом, невинно глядя на меня, отрывисто продолжал рассказ:

— «Дорогая моя, — сказал я, — в общем ты вела себя как разумная девушка». — «Я была ужасна, — крикнула она, — а он теперь терзается там». Ну, она была очень разумна и поняла, что в таком состоянии путешествовать не может. Но я поехал. Она мне велела ехать. За ней хорошо ухаживали. Анемия. Говорят, она поправлялась.

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Фрейя Семи Островов - Джозеф Конрад бесплатно.
Похожие на Фрейя Семи Островов - Джозеф Конрад книги

Оставить комментарий