— Рус, а чего ты не сказал, что роман твой в стихах будет? — озадаченно произнёс Пётр, и сердце Руслана сжалось в тревожном предчувствии. Всё это уже было с ним. Давно.
Лера.
— Нет, стихи просто преотличные, и мы и их можем издать, просто я думал, это будет какая-то философская вещь…
Руслан выключил телефон и поднялся с дивана, вдруг поняв, что не может оставаться здесь ни секунды. Ему отчаянно захотелось под дождь, чтобы тот пропитал всё его существо своей ледяной сыростью. Выбежав из квартиры, как был, в одной светлой рубашке и джинсах, без куртки, мужчина слепо зашагал в никуда, зажав в руке телефон и понял, что ему хочется кричать во всю силу лёгких только когда частые крупные капли ливня мгновенно промочили его одежду насквозь.
Несколько лет назад
Блаженное состояние ступора, наконец, сковало сознание Руслана, позволив мужчине существовать в простом и понятном сером мире. Он мог просто представить, что раскачивается на безмятежных волнах спокойствия, уныния и стальных оттенков. Жизнь перестала быть ценностью, и это было нужно и страшно одновременно. С самого детства, какое бы отчаяние ни охватывало Руслана от понимания того, что он слеп и таким останется до конца своих дней, он знал — жизнь является абсолютной ценностью. И это знание в одночасье было разрушено предательством близкого человека.
— Мам, — голос был хриплым и почти беззвучным, — зачем она это сделала?
Горестный вздох матери, находившейся рядом последние несколько дней, прозвучал в совершенной тишине его серого мира, как нечто чуждое. Просто Руслан не слышал в своём вопросе такой безмерной боли, что она тысячей ножей впилась в и без того исстрадавшееся сердце его матери.
— Руся, милый, родной, маленький мой! — Елена Витальевна прижалась к Руслану, желая хоть на малую толику вобрать в себя его отчаяние и боль. Её маленькому мальчику и одновременно взрослому и сильному мужчине было так плохо и так горько! А она ничего не могла поделать.
— Скажи, зачем?
— Я не знаю, — мама Руслана тихо шептала, понимая, что ни одно слово не сможет стать её мальчику необходимым лекарством. — Ну, всякое бывает, квартира ей твоя понадобилась и всё.
Ни одно из определений вроде «всякое бывает» или «ничего страшного, переживём», не подходило сюда. Просто потому, что Руслан всё чувствовал по-иному, но Елена Витальевна не знала, что ей говорить.
— Да, — бесцветным голосом произнёс Руслан, отстраняясь от матери. — Всякое бывает.
Он очнулся от состояния зыбкого полусна, когда рядом послышался рёв мотора автомобиля. А может, мотоцикла, Руслан сейчас мало что понимал в происходящем. И стрелой ворвавшаяся в голову убеждённость, что Люда не могла поступить с ним плохо, стала крепнуть с каждой секундой. Только сейчас мужчина понял, что замёрз, замёрз очень сильно, и крупный озноб, бивший его тело, стал этому подтверждением.
— Алло, — подошёл он к надрывно трезвонившему мобильному, и тут же вновь сознание сковала неизбежность.
— Руся, Господи! Где ты? Я звонила тысячу раз! Что с тобой? Что случилось?
Звонила тысячу раз? Странно. А он и не слышал.
— Кажется, я на мостовой. Возможно рядом с Дворцовым.
Он помнил, что шёл и шёл вдоль набережной, повернув из двора направо.
— Руся, что случилось? Я сейчас приеду! — голос Люды был окрашен нотками истерики, было слышно, что она еле сдерживает себя, чтобы не сорваться на отчаянный крик.
— Зачем ты это сделала, Люда?
— Руся, послушай! Любимый мой, родной! Послушай! Я сейчас буду, я рядом! Остановись и просто дождись меня, ты слышишь?
— Слышу…
— Это недоразумение! Я связалась с Петром, я не знаю, как эта чёртова папка оказалась у него.
Молчание и только новое ощущение вперемежку с облегчением, которое приносил дождь. Люда не могла так с ним поступить.
— Ты мне веришь?
— Верю.
— Ты сделаешь так, как я тебя прошу?
— Люда, я люблю тебя.
— И я, я очень тебя люблю! Слышишь?!
— Слышу…
И её рыдания, которые она была больше не в силах сдерживать.
— Руся, стой на месте, прошу! Я рядом.
Он вдруг рассмеялся, радостно и открыто. Какая нелепая глупость! Как он мог решить, что Люда захочет воспользоваться его связями? Он отпустил от себя то, что было в его прошлом. Отпустил в эту самую секунду, когда понял, что Людмила величайшая его ценность. Данная свыше, искренняя и открытая. Его полностью.
Лера растворялась в призрачном сером мире, который всегда существовал в его жизни. И мир растаял, став дождём.
— Я буду ждать тебя дома, — шепнул он в трубку и отключил связь.
Теперь оставалось только перейти дорогу, вернуться обратно, войти в их с Людой квартиру, где навсегда поселился её аромат дождя, дождаться любимую, прижать её к себе и начать новую жизнь. Он обязательно расскажет ей, что таким полноценным он не был никогда в своей жизни. Просто потому, что теперь у него была она. Только сейчас он полностью принял ту истину, что в его жизни есть Людмила…
Они
Она бежала, бежала, бежала…Понимая, что означало то предчувствие неотвратимого. Стылый воздух врывался в её лёгкие огромными порциями, почти что разрывая их. Крик застыл в горле как стальной клинок, который проворачивала по часовой стрелке чья-то невидимая рука. Но вырваться наружу не мог.
Всего полминуты назад она видела светлое пятно рубашки Руслана, которое удалялось от неё, и именно тогда она сорвалась с места и побежала, уже зная наперёд, что через мгновение произойдёт что-то страшное. Вот мужчина повернул направо и стал переходить дорогу, а потом…
Потом этот крик, замерший внутри, подтолкнул Люду вперёд, хотя она и так бежала из последних сил.
Глупый! Зачем? Куда?? Стой!
Поздно, слишком поздно. Лишь только красные отсветы от фар машин, резко тормозящих у места происшествия, освещали девушке путь подобно маячкам. Для кого-то это место так и будет называться — место происшествия. Для Люды же теперь оно станет местом окончания её жизни.
Руслан лежал, опрокинувшись навзничь, а рядом стояли несколько человек. Безликая, бездушная толпа, которой было всё равно, что случилось непоправимое. Им было важно лишь удовлетворить своё любопытство.
— Руся! — Люда выдохнула его имя полувсхлипом, бросаясь перед белым, как полотно, мужчиной на колени прямо в грязную лужу на асфальте. Обхватила его голову ладонями, не замечая, как те тут же стали кроваво-красного цвета. — Вызовите скорую, чёрт бы вас всех подрал! Срочно!!!
— Уже вызвали.
— Руся, посмотри на меня, слышишь? Посмотри! Ты видишь меня? Руслан, посмотри на меня!!
Он мучительно медленно повернул к ней голову, силясь улыбнуться губами, которые уже покрывала мертвенная синева. И Люда увидела своё отражение в огромных расширившихся зрачках.
— Я слышу аромат дождя, — из последних сил прошептал Руслан, и мир Людмилы окончил своё существование…
Эпилог
«Всю свою жизнь Она была слепой. Это стало понятным только тогда, когда Она потеряла центр своего существования. Прозрение может показаться счастьем, пока не поймёшь, что оно даётся неимоверно трудно, и за него ты должен заплатить слишком жестокую цену. Захочешь ли ты остаться слепым тогда? Возможно. Но только помни, что где-то там, наверху, всё уже решено, и никто не станет спрашивать о твоих желаниях.
Всю свою жизнь Она была слепой. Как иначе объяснить все те ненужные действия, что совершались Ею день ото дня? Что они приносили Ей? Мифическое удовлетворение? Деньги? Лживое счастье?
Лишь только когда в Её жизни появился Он, мужчина, умеющий слышать аромат дождя, Она поняла, что Ей стало доступно зрение. И теперь уже и Она подставляла лицо мельчайшим каплям, долетающим из раскрытого окна, а в душе Её царило вечное лето. И теперь уже и Она с уверенностью могла сказать:
— Я слышу аромат дождя».
Люда закрыла книгу, делая глубокий вдох и стирая солёные капли, безостановочно бегущие из глаз, и посмотрела в окно, на властвующий в мире закат. Потом бесконечно бережно провела пальцами по книге Руслана, которую только сегодня утром привёз Пётр в их квартиру. Вновь открыла последние страницы и перечитала то, чем дополнила Его книгу. И когда она отложила роман в сторону и вновь посмотрела за окно, ей показалось, что всего на мгновение она увидела, как Руслан стоит рядом с ней.
