— А как вы узнали насчет кураре?
— Это уже не первый случай. В прошлом году в аэропорту умер от остановки сердца руководитель группировки «Кубалибре»: ему пожал руку какой-то восторженный «единомышленник».
— Боланос?
— Не думаю. Но наверняка кто-то из интересующей нас организации. Кураре гораздо удобнее револьвера. И к тому же является традиционным оружием индейцев.
Они добрались до места. В одном из оживленных коридоров «Секуритад» спали два мальчика-чистильщика, положив головы на ящики со щетками. Фелипе Чано осторожно переступил через спящих.
— Как ни странно, это наши лучшие информаторы, — пояснил он. — Везде проходят незамеченными. Тут им теплее спать, чем на улице.
В кабинете Фелипе было полно людей. Посредине сидел на стуле Хосе Боланос.
— Ничего не говорит, — развел руками один из полицейских. — Оружия при нем не оказалось. Утверждает, что о кураре впервые слышит и что мы с ума сошли...
— Сейчас все проверим, — спокойно сказал Фелипе.
Он взял ленту, намотал ее на руку и подошел к арестованному.
— Признаешь покушение? — спросил он.
Хосе Боланос плюнул на пол.
— Что ж, пеняй на себя. — Фелипе Чано медленно поднес руку к лицу Боланоса.
Тот не шевелился, но Малко увидел, что вся кровь отхлынула от его лица.
— Это будет не первая случайная смерть в этих стенах, — сказал полицейский. — Ты нам все равно не нужен, раз ничего не знаешь.
Он взмахнул рукой, словно собираясь оцарапать Боланосу лицо. Тот откинул голову назад и испустил нечеловеческий вопль. Маска равнодушия исчезла. Он отчаянно пытался увернуться от смертоносной руки, но по-прежнему ничего не говорил.
Фелипе Чано снял с руки ленту и положил ее в ящик стола.
— По-моему, все ясно, сеньор SAS, — сказал он. — Нам из него ничего не вытянуть. К тому же ему вряд ли многое известно. Он просто наемный убийца. Посажу-ка я его на ночь в камеру со змеями. Многие этого очень не любят. Может быть, и сеньор Боланос тоже? Это наша «третья степень», — добавил он и ухмыльнулся.
Боланоса увели. Фелипе Чано зажег сигарету и сказал Малко:
— Да, вот еще что: Хосе Боланос — лучший друг Луиса Чико, индейца-чамало.
Глава 7
В машине стоял невыносимый запах. От Хосе Боланоса, зажатого между двумя «пистолерос», несло потом, грязью и унылым кладбищенским душком, который встречаешь в Мексике повсюду. Малко поежился. В камере Хосе, видно, пришлось несладко.
А от сопровождавших его «пистолерос» пахло дешевой рисовой пудрой, которой они пытались заглушить затхлый дух своих костюмов. С той минуты, когда Малко увидел их впервые, на них были все те же неизменные черные широкополые шляпы, те же желтые рубашки, те же синие полосатые костюмы и остроносые туфли «для пинков». И, конечно же, за поясом торчали никелированные кольты. Они, возможно, даже спали в шляпах — для большей готовности.
За рулем сидел Фелипе, всякий раз крестившийся при виде церкви. «Пистолерос» в знак солидарности склоняли головы. «Ну и отряд», — подумал Малко.
— Далеко еще? — спросил он.
— Приехали, сеньор SAS, — ответил Фелипе.
Перед ними было нечто вроде пустыря, окруженного забором. У ворот сидел охранник и, конечно, спал. «Пистолерос», сверкнув своей артиллерией, бесцеремонно вытащили Боланоса из машины, затем загнали арестованного в ворота, весело пиная его в зад.
Осмотревшись, Малко нахмурил брови. Посреди пустыря стоял один-единственный столб, весьма напоминавший столб для расстрелов. Помощники Фелипе уже принялись привязывать к нему Боланоса.
— Эй, — сказал Малко, — вы что, собираетесь его прикончить?
Фелипе обнажил в улыбке безупречные зубы:
— Нет-нет, сеньор SAS, вы убьете его сами, когда сочтете нужным. Он ваш. Здесь у нас место для допросов. Надо узнать, кто приказал ему убить вас.
— И каким же образом?
— Увидите сами, сеньор SAS. Мы не изверги. Тут нет ни ванны, ни электричества. Просто идет благородный мужской разговор.
Фелипе подошел к столбу.
— Надумал говорить, собака паршивая? — почти ласково спросил он арестованного.
Боланос пожал плечами и крепко выругался.
— Да простит тебя Святая Богоматерь! — с чувством сказал Фелипе и с размаху влепил Хосе пощечину. — Боланос богохульствует, — пояснил он Малко. — Ни стыда, ни совести.
Фелипе сделал знак своим помощникам, сидевшим на деревянном ящике. Те поспешно встали и вытащили свои никелированные пушки.
— Присаживайтесь, — любезно сказал Фелипе, указывая Малко на ящик. Малко словно присутствовал на трибуне стадиона перед началом корриды. Быка звали Хосе Боланос, и он, судя по всему, не был согласен с уготованной ему ролью. Хосе стоял под жарким солнцем, привязанный к столбу. Глаза его заливал пот, но выражение их по-прежнему оставалось равнодушным.
Пустырь, обнесенный деревянным забором, казался полностью изолированным от остального мира.
Один из «пистолерос» подошел к арестованному и сунул ему в зубы длинную зажженную сигару. Боланос жадно затянулся.
Полицейский сделал неуловимое движение, и Малко даже не заметил, в какой момент он выхватил револьвер. Половина сигары исчезла. Его напарник выстрелил тоже, и окурок вылетел у Боланоса изо рта. Стрелки расхохотались, сунув револьверы обратно за пояс. Боланос побледнел. В ушах у Малко звенело от выстрелов.
Фелипе одобрительно закивал головой:
— Молодцы, ловкие парни!
Даже если бы они и не отличались такой абсолютной ловкостью, пожаловаться на их неловкость было бы уже некому.
Боланосу сунули в зубы вторую сигару. Он тут же выплюнул ее. Первый «пистолеро» с явным недовольством подобрал ее и воткнул арестованному в правое ухо. Затем отошел назад, говоря сквозь смех:
— Не двигайся, хомбре, не то оглохнешь раз и навсегда!
Боланос свирепо выругался, но остался стоять неподвижно. Второй «пистолеро» подбросил свое оружие в воздух, поймал его и нажал на спусковой крючок. Сигара отскочила прочь.
Затем настал черед второго уха, потом — обоих сразу, и полицейские выстрелили одновременно. Малко взволнованно наблюдал за этой стрельбой по живой мишени. Боланос подавленно молчал, посерев от страха. Огромные пули сорок пятого калибра, пролетавшие на волосок от его головы, запросто могли на таком расстоянии размозжить ему череп.
Пока стрелки перезаряжали револьверы, Фелипе подошел к Боланосу и вежливо спросил, на кого тот работает. Арестованный, осмелев, дал новый поток ругательств. На лице Фелипе показалось искреннее огорчение.
— Продолжайте, — приказал он своим помощникам.
— А несчастных случаев у вас не бывает? — спросил Малко.
— Бывают, сеньор SAS, но очень редко. Покалечить человека считается позором. Но арестованные-то этого не знают... Они думают, что подвергаются смертельной опасности. Так что это плохо отражается на их нервной системе. Они порой теряют сон...
«Или наоборот, обретают вечный покой», — подумал Малко.
Стрельба возобновилась. Когда закончились сигары, у Боланоса одна за другой отлетели пуговицы пиджака. Затем расстегнулся ремень.
Дальше последовала инсценировка подвига Вильгельма Телля: Боланосу положили на голову авокадо и лихо продырявили его очередной пулей.
Боланос уже почти ни на что не реагировал. У него заметно дрожала левая рука. Когда более находчивый из «пистолерос» решил выбить у него изо рта совсем маленький окурок, целясь через зеркальце, он издал слабый протестующий возглас.
Фелипе подскочил к нему:
Хомбре — испанское вежливое обращение к мужчине.
— Хочешь что-то сказать?
Тот промолчал. Фелипе жестом велел помощникам продолжать.
— Видите, сеньор SAS, — начинает действовать.
Блюстители закона вновь открыли интенсивный огонь. Казалось, на пустыре идет настоящее сражение. Рядом с Боланосом смертоносными осами жужжали пули.
Малко заметил, что на забор вскарабкалось несколько мальчуганов. Они с восторженными восклицаниями наблюдали за допросом.
