– Смотри, – он ткнул длинным пальцем с ухоженным ногтем в карту (интересно – как он умудряется во время войны ещё и ногти стричь?), – с твоих слов получается, портовые причальные сооружения находятся вот здесь – как раз с обеих сторон бухты.
– Да, именно так, дааа… и на фотоснимке они как раз там, вот здесь и здесь на берегу бочки танкерные и сооружения портовые, – вспомнил я.
– По моей карте здесь глубины проставлены, здесь – крупнотоннажный сухогруз! Большой десантный, танкодесантный, большой противолодочный, танкер – могут спокойно отшвартоваться.
Я посмотрел на морскую карту, значительно отличавшуюся от моей: течения, промеры глубин, даже какие-то сведения о рельефе морского дна. Действительно, глубина в районе бухты и пирсов значительная.
– Так вот, я думаю, что с обеих сторон бухты, где-то чуть повыше, стоит по противокорабельной батарее и посты противовоздушной обороны, прикрывающие воздушное пространство над бухтой. Самолёт по этому маршруту на посадку заходить не будет, сильно муторно – скальный хребет, потом повышение местности в районе аэродрома, – самый лучший курс – это как раз эта седловина. Мне реально надо будет знать точные глубины дна и минно-боновые заграждения перед заходом в бухту. На это у нас дня три уйдёт. Да к тому же посты ПВО надо высчитать.
– Судя по твоим словам, не отрицаешь возможности, что… – начал я.
– Я этого опасаюсь, – не дал мне досказать каптри Иванов. – Всё к тому идёт, что мы добываем разведывательные сведения для подготовки штурма острова. Согласись, командиру десантных сил две разведгруппы, уже заброшенные на остров, никогда не помешают: корректировка огня корабельной артиллерии, вывод из строя аэродромов, – он стрельнул у меня сигарету и, с удовольствием прикурив и затянувшись, выдохнул дым, – да это просто подарок – две группы!
Бахраджи, уже скинувший с себя комбинезон и «аляску», тихонько напевая нечто армянское под нос, что-то готовил на костерке чуть побольше, рядышком под скалами.
– Ара, что готовишь? – спросил я, учуяв аромат чего-то жарящегося.
– Чукча наш чаячьи гнезда, говорят, разорял. Так что сейчас будет омлет! Зелени-мелени нет, жарю на жиру из тушенки, но старшина-джан уже слюнями захлёбывается. А Рыхлый говорит кушать не буду, яйца сырыми выпил.
Я, с нетерпением дожидаясь ужина, закурил. Тут же нарисовался Ковалёв и начал подавать мне знаки, прося подойти к себе.
– Я думал, ты про спирт и колбасу забудешь, – посетовал я, поднимаясь. – Пойдём, налью. Ара, будь добр – достань палку колбасы! Раз обещал, значит выполнять надо.
– Ай, совсем ресторан будет, – обрадовался Бахраджи и побежал к пещерам, где было спрятано продовольствие.
Пришлось открывать свой основной рюкзак и вытаскивать из его глубины большую алюминиевую фляжку емкостью в полтора литра. Кузнец подставил кружку. Я налил старшине и сказал принести вторую. Думаю, капитан третьего ранга не откажется выпить на боевой задаче с младшим по званию. Кузнец вернулся со второй кружкой:
– Командир, вообще-то я тебя не для отлива спирта звал, а по другому поводу.
– По какому другому? Что ещё случилось? – насторожился я.
– Стрелка в красном секторе, вот уже минут десять причем, не статична.
– Какая стрелка? В каком секторе? – недопонял сначала я, но потом тут же сообразил.
– Ты хочешь сказать, что комплекс в «работе»?!
– Ага, я недавно решил проверить: включаю, стрелка сразу в сектор работы ушла!
– Значит, задача выполнена… Остается ждать сигнала, – подытожил я, закрывая герметичную крышку фляги. – Это стоит отметить. А что же ты мне сразу-то не сказал?
– Да подумал – раз уж спирт наливаешь, то наливай! А скажу в процессе.
Однако бы я на месте радиста за хорошую новость ещё бы грамм пятьдесят потребовал. Лёха же проявил скромность, довольствовавшись обещанными ста граммами.
Я попросил старшину развести мою долю спирта водой и пошёл к костру, продолжая обдумывать создавшееся положение. Если Иванов прав и остров будут штурмовать, то сигнала на эвакуацию можно и не дождаться. А если ошибается, то как мы тогда бросим моряков здесь одних. Надо обговорить этот вопрос. Но, оказывается, эту проблему командир водолазов уже давно продумал сам. Он пояснил, что с подводной лодки им лично были вынесены некоторые документы штурмана. Иванов уже определил маршруты подхода к острову и, зная с наших слов время прохода самолёта и патрульных катеров, набросал координаты дополнительной точки подбора группы водолазов на борт. Если мы получаем сигнал на эвакуацию, то спокойно уходим в море. Командир передает с нами сведения о маршруте прохода к острову и свою опознавательную парольную группу, которые мы должны будем передать или офицеру разведки на борту, или особисту.
Если всё проходит нормально, то той же подводной лодкой группу водолазов эвакуируют вместе с нами. Такой вариант развития дальнейших событий меня вполне устраивал. К моменту, когда мы обговорили все детали, появился Бахраджи, державший в обеих руках по большой алюминиевой миске.
– Товарищи командиры, ужин пожалуйста, – галантно оповестил он, расставляя на камнях тарелки. Вернулся, принес ещё одну миску с нарезанной колбасой и крекерами, поставил кружки с разведённым спиртом.
– Как насчёт нескольких грамм разведённого? – кивнул я на кружки.
– Да какой же моряк от шила отказывался! – Иванов радостно потёр руки. – Ужин царский, даже колбаса имеется, со дна морского выбрались, водолазы мои в работе – почему бы и нет?..
Выпив спирта и плотно поужинав, я распрощался с капитаном третьего ранга, ушедшим к себе на базу, и развалился на надутой плащ-палатке. Ковалёв, получивший от меня указания, возился со станциями, Рыхлый, обменявшийся паролями с «соседями», как обычно запасшись махоркой и опрокинувший полтинник разведенного, ушёл в охранение. Ара, удобно устроившись и напялив наушник поискового приёмника, пытался поймать частоту какой-нибудь советской радиобашни. Я широко зевнул, закинул гудящие ноги на камни, события вчерашнего и сегодняшнего дней закрутились в голове как кинопленка, и я заснул как убитый.
С утра на море поднялось волнение. Водолазы, работавшие на снятии оборудования на затопленной лодке, по решению каптри Иванова в воду не пошли.
Через пару часов волнение усилилось, и к обеду уже бушевал настоящий шторм.
– Пионерский лагерь какой-то, – пробубнил пришедший со своей базы Иванов, – даже чайки не летают – сидят на скалах и орут.
Бахраджи принес чаю и крекеры. Моряк задумчиво уселся на камни, отхлебнул чая и просительно посмотрел на меня. Пришлось выделить сигарету.
– Мой спец-водолазник носитель сегодня в боевое состояние приведёт, ещё час, и мы будем готовы.
В такую мерзкую погоду водолазы собрались тащить свою «транспортную торпеду» пять километров вдоль скалистого побережья. А потом выжидать удобного момента для ухода под воду. Помощи моряк у меня не просил, но было и так ясно, что четверо водолазов, один дежурит постоянно на линии подрыва затопленной подводной лодки, при переходе сушей устанут, как лошадки за плугом. Им понадобится какое-то время, чтобы восстановить свои силы. А время… вроде бы его полно, но, с другой стороны, в любой момент его может не стать. А информация от морских разведчиков – одна из важнейших цепочек в подготовке к штурму острова и дальнейшим наступательным операциям в Северо-Восточной части Тихоокеанского региона. Прикинув в уме, я решил идти сам вместе с Ковалёвым и Бахраджи. Рыхтенкеу на постоянной фишке, пусть лучше останется здесь. Неслышной тенью подкрался Ара и кокетливо кашлянул.
– Ашот Багдасарович, не хотите ли включить своё «армянское радио», – подначил я армянина, который, как только рассвело, напялил на себя наушник поискового приёмника и пытался поймать какую-нибудь волну советского радио.
– К проведению политико-воспитательной работы готов! – вытянулся в струнку Ара. – Готов спеть и рассказать последние новости, командир-джан!
– Как у вас всё на высоком партийном уровне, – удивился моряк. – Командир, ты не против, если я своих притащу – пусть послушают.
– С превеликим нашим комсомольским удовольствием, – согласился я. Пусть моряки послушают, заодно своим агитатором похвастаюсь. От нас не убудет. С берега цепочкой подтянулось трое матросов и расселись вокруг Бахраджи. Даже каптри навострил уши.
Бахраджи подробно и со знанием дела рассказал про текущую обстановку на фронтах, даже из камушков попытался выложить карту. Во время политинформации сидевший спокойно и довольно щурившийся Рыхтенкеу встрепенулся, осторожно погасив трубку, кивком головы отпросился у меня и, подхватив винтовку, быстрым шагом, раскачиваясь из стороны в сторону на своих кривых ногах, ушёл к берегу.
Что-то его взволновало. Мне как-то тоже стало не по себе, какое-то непонятное предчувствие. Рыхлый вернулся, когда уже политинформация закончилась и все разведчики начали обмениваться мнениями.
