Граф Ибриц вскинул руку и, не дожидаясь реакции помощников и сигнальщиков, взревел могучим басом:
– Вперед! Атакуйте их! Вперед!
Он не знал, слышали ли его воины, но командиры отрядов и помощники должны были. И должны немедленно передать этот не совсем четкий, но понятный приказ.
– Вперед! – опять взревел граф, чувствуя, как срывается голос, вытащил из ножен меч и махнул им в сторону хордингов.
Горны и бунчуки уже сдублировали приказ, а командиры отрядов, сотники и десятники поспешно закричали, гоня воинов вперед.
В этот момент передняя шеренга хордингов вдруг опустилась на колено. А за спинами строя противника что-то громко жахнуло. Командиры дали отмашку, прислуга орудий засуетилась, потом кто-то из них дернул рычаг и…
…И граф Ибриц увидел летящие на него небольшие черные камни. Их было немного, некоторые перелетели через головы первых шеренг, некоторые упали под ноги воинам. Ибриц вдруг со злорадством подумал, что прислуга орудий толком не умеет прицеливаться. Но в этот миг раздался такой ужасающий грохот, что конь графа взвился на дыбы и едва не скинул седока на землю.
Еще хуже было всадникам конного отряда, чьи лошади угодили под залп камней. Грохот, огонь, смертельно жалящие осколки ударили и по людям, и по их скакунам. Не успел смолкнуть треск разрывов, как воздух наполнился криками боли. С десяток всадников вылетели из седел, полтора десятка коней рухнули на землю, бешено дрыгая копытами и издавая пронзительное ржание.
Среди пехоты залп произвел меньшее опустошение, однако сильнее огня и осколков воинов поразило неведомое оружие хордингов. Оно било дальше, чем лук, и было более смертоносным.
Ибриц с трудом восстановил равновесие, окинул взглядом тылы войска и поднял меч.
– Вперед! Сомните их! Не дайте стрелять!
Последние слова были заглушены шелестом спускаемых тетив сотен арбалетов. А через несколько мгновений стальные жала болтов ударили по пешему и конному строю королевской армии, внося поистине ужасное опустошение в ее ряды.
Королевское войско словно с набега ударилось в невидимую стену. Взрывающиеся камни и стрелы странных, невиданных здесь луков сумели сделать невозможное – остановили атакующие шеренги.
Десятки пеших и конных воинов упали на землю, орошая ее кровью, десятки глоток исторгали стоны и крики, и редкие голоса отдельных командиров не могли перекрыть их.
Ибриц, поняв, что его войско уже встало и может просто повернуть вспять, ударил шпорами коня и направил вскрикнувшего почти как человек жеребца вперед. О помощниках, сигнальщиках и гонцах он в этот момент забыл.
– В галоп! В галоп, темное отродье! – орал он, потрясая мечом и пытаясь пройти сквозь скученный строй всадников.
Те как-то разом растеряли свой настрой и не спешили атаковать показавшего истинное нутро врага.
– Вперед, отряд! – хрипел где-то сбоку граф Омулат. – Вперед, мэоры! Все вместе!
Конница, поголовно состоявшая из дворян, пришла в себя быстрее пехоты. К воинам возвратилась злость, сейчас помноженная на ярость от испытанных унижения и страха, и желание отомстить проклятым хордингам за бесчестные приемы боя.
Отряд Омулата медленно начал выдвигаться вперед, постепенно набирая скорость. Воины вскидывали над собой мечи и топоры, заранее выбирая цель в ровном строю противника.
Но в этот момент хординги дали еще один залп. И еще. А потом в строй королевского войска вновь полетели камни.
Хологат рывок вражеской конницы пропустил. Отвлекся на правый фланг. Там пехота противника немного отступила, словно готовая бежать. Генерал переживал за первый пехотный полк Ортога – лишь бы не пошел вперед. Вид бегущего врага всегда горячит кровь. Но Ортог пока строй держал. В подзорную трубу было видно, как часто работали руки воинов линейных рот, перезаряжая арбалеты. Не так скоро и спешно действовали стрелки арбалетных рот, их оружие било реже, но дальше. Нет, полковник держит строй. И генерал перевел взгляд на центр.
Как раз когда конница врага все же пошла вперед, хотя и медленно. У них еще был шанс набрать скорость для удара, сойтись вплотную, разорвать, разметать строй хордингов и пустить в ход мечи и топоры. Был…
Но хординги им не дали. Ни сойтись, ни ударить, ни даже добросить топор до неподвижного строя.
Полторы тысячи арбалетов сметали врага огромной метлой. Тяжелые били через головы первых рядов противника, доставая третьи, четвертые и немногочисленных лучников, пытавшихся отвечать своей стрельбой. Легкие дырявили доспехи и тела стоявших впереди воинов. На дистанции менее ста шагов арбалетные болты пробивали доспехи. А если все же застревали, то наносили такой удар, что воины падали на землю и вставали не сразу.
Под прикрытием залпов орудийные расчеты быстро и без задержек готовили баллисты к стрельбе и после недолгой выверки прицелов спускали огромные тетивы. Сейчас вперемешку шли разрывные и зажигательные бомбы, и в рядах врага кое-где были видны языки пламени. Горючая смесь буквально прилипала ко всему: к доспехам, одежде, к коже.
Пытаясь сорвать, сбить пламя, воины падали на землю, били по огню руками, засыпали землей. Но огонь не затухал. Он жег тела, ткани, кожу доспехов.
А осколки разрывных бомб выкашивали тех, кто еще стоял на ногах.
Большое войско короля начало погибать, так и не дойдя до врага каких-то сорок-пятьдесят шагов. Погибать страшно, без шанса ответить ударом на удар. И без шансов выжить.
Конница больше не рвалась вперед. Обезумевшие лошади уносили седоков в стороны, выбрасывали их из седел, топтали упавших.
Некоторые из всадников, кому пока везло, все же пытались пробиться к строю хордингов, но счастливчики вылетали из седел, получив один-два, а иногда и три болта в грудь и живот.
Всякое управление боем рассыпалось, десятники и сотники гибли вместе со всеми. Командиры отрядов безуспешно выкрикивали команды и грозили кулаками сигнальщикам. Ни отчаянного рева горнов и дудок, ни мельтешения вымпелов и бунчуков никто не видел и не слышал. Здесь, на этом поле, каждый из королевского войска умирал сам по себе. Ибо просить помощи было не у кого. Рядом корчился от боли и страданий другой воин. А те, кому повезло, быстро бежали в тыл, к кургану, что пестрел стягами.
Слепая, рожденная в момент отчаяния вера в короля, в спасение с его помощью, гнала уцелевших туда. Молодые и зрелые воины и даже гордые дворяне – все спешили к кургану. По пути топча собратьев по несчастью, сбивая с ног ослабевших и раненых, бросая топоры и мечи, срывая на ходу доспехи и шлемы, отбрасывая в сторону щиты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
