— Хорошо, у них собак нет, а то по следу рассола к нам бы пришли, как по Бродвею, — ухмыльнулся Толя.
— Каких собак? — Юра поднял голову.
— Да этих, служебно-розыскных. Придется тебе сегодня здесь заночевать. Если, конечно, не хочешь, чтоб замели в ментовку. Местный, или как?
Юра в нескольких словах рассказал, кто он и откуда.
— А где это я? — спросил он, закончив свое представление народу.
Ребята рассмеялись, ответил Андрей.
— Ты в Ленинградском мореходном училище, Юран! А мы, стало быть, курсанты. Такое вот дело, брат. Неужели никогда не слышал о таком?
Юра отрицательно закачал головой. В это время пришел Тулуп и принес бутылку водки. Огурцы промыли под водой и слопали. Сначала одну, потом другую банку. Прости, Прошка, что не донес!
А ночью нагрянул какой-то дежурный. Топорща усы, он гудел откуда-то из-под потолка:
— Кто таков? Почему не знаю? Как пробрался в расположение?
За Юру ответили новые друзья. Абитуриент, мол. Земляк, только с поезда. Не спать же под забором!
— Ладно, — смягчился дежурный. — Ну-ка покажись!
Юра встал, щуря один глаз на свет, доставая усачу только до бочкообразной груди.
— Борец? — спросил дежурный.
— Да так, культуризмом занимался слегка, — стараясь смотреть себе под ноги, ответил Юра.
— Какой такой культуризм? Греко-римская борьба! Уж я-то вижу! Где так поцарапался? Через забор перелезал?
Юра только кивнул головой.
— А ну-ка покажи свои документы, друг мой ситный!
Как ни странно все документы: аттестат, характеристика, медсправка, паспорт и призывное свидетельство были при себе. Их он разложил себе по карманам, собираясь со дня на день сдавать в приемную комиссию, да как-то все не дошел. Не было только комсомольского билета — его пришлось оставить в общаге ЛИИЖТа, как залог за постельные принадлежности.
Дежурный посмотрел в аттестат и очень воодушевился:
— Что ж ты, Юра ибн Вася, так затянул с поступлением? Завтра последний день медкомиссии. Послезавтра уже экзамены. Ладно, помогу тебе. С утра можешь проходить комиссию, документы я сам в приемную отдам. Ты уверен, что пойдешь на судомеханический?
И сам себе же и ответил:
— Только на судомеха. Никакие другие факультеты не рассматриваются. Какой, говоришь, у тебя разряд?
— Первый, — ответил Юра. — Юношеский.
— Ха, — сказал дежурный. — Смешно. Сдать все экзамены! Это, считай, приказ! Юношеский!
И ушел, унося все Юрины документы, посмеиваясь в усы.
— Что это было? — спросил абитуриент.
— Это Иосифович! Борец наш. Сборную тренирует, — сказал Андрей. — Запал на тебя. Ну, теперь, будешь за ЛМУ бороться!
— А как же ЛИИЖТ? — удивился Юра.
— Никуда от тебя твои железные дороги не денутся. Тебе надо от ментов отсидеться, пока все ориентировки слегка не завянут, — предложил Толя. — Давайте спать, пацаны!
Стал Юра нежданно-негаданно курсантом судомеханического отделения ЛМУ. Комиссию прошел вполне нормально, чему порадовался — хорошее здоровье, знаете ли, иногда способствует поднятию настроения. Из экзаменов, так вовсе, пришлось сдавать всего один. По причине подавляющего большинства отличных оценок в аттестате, устная математика, в случае положительного результата, давало право проходить по конкурсу без дальнейших испытаний. Вообще-то, нужна была «пятерка», но просьба Иосифовича не терзать парня, была приемной комиссией услышана. Впрочем, даже без подготовки, Юра отбарабанил на экзамене доставшиеся ему прогрессии, упомянув для пущей важности еще и число Фибоначчи, получил высший балл и отправился вставать на довольствие, стричься налысо и определяться в учебную группу.
Энергичный Иосифович сразу же заманил парня на месячные сборы в Кавголово, где тренировались борцы. Юра, правда, честно признался, что в жизни не боролся, только в дворовых противостояниях. Но это тренера нисколько не смутило:
— Брось ты! Главное желание и здоровье! — сказал он. — Пока здоровье есть — начать никогда не поздно. Попробуй, там видно будет.
За день до отъезда, он, дождавшись позднего вечера, переоделся в позаимствованную спортивную одежду и, пробравшись на волю через известную дыру в заборе, после недолгого колебания припустил трусцой по пустеющим улицам. В своей прошлой комнате в общаге ЛИИЖТа Юра застал только былого коллегу абитуриента. Все армейские друзья-приятели, разъехались по домам.
— А мы думали, ты где-то завис. Девчонку нашел или что-то в этом роде, — сказал тот, поднимая голову от учебника по физике.
— Ага, или мальчишку, — кивнул головой Юра, несколько обиженный в душе, что к нему так равнодушно отнеслись.
Выложил он учебники для Прошки, наказав передать тому после поступления, собрал свои нехитрые вещи и попросил:
— Слушай, у меня комсомольский билет до сих пор томится где-то в сейфе у кастелянши. Не в службу, а в дружбу, сдай мое постельное белье и вызволи его оттуда. А потом, найдя свободную минуточку, отвези его на Елизаровскую, в ЛМУ. Там уж мне передадут. Пожалуйста!
А, понятно, почему ты теперь лысый! — ответил парень, весьма польщенный тем, что у Юры не вызывает сомнение его поступление в вуз. — Конечно, передам Прошке его книжки, а билет твой привезу в ближайшее время. Чего думаешь: зачислят меня?
— О чем вопрос, старичок! Ты ж — голова! Да к тому же, как я погляжу, готовишься, не покладая рук! — Юра кивнул головой на стопки книг на столе, лишь краем глаза отметив названия. Что-то типа: «Смертельное убийство», «Вздохи. Интимные дневники петербуржских профурсеток», «Кама сутра в туристских походах» и тому подобное.
— Ну, в общем ладно. Главное — быть уверенным в своих силах, — он скоренько распрощался и убежал обратно в свою систему.
Через четыре года эта система выдала на-гора молодого специалиста с красным дипломом на руках, победителя межвузовского чемпионата Санкт Петербурга по греко-римской борьбе. Идите, минхерц, куда хотите. Хучь в пароходство, хучь в бандиты. 1993 год, все отечественные судоходные кампании либо развалены, либо влачат жалкое существование. Бандиты отстреливаются государством и друг другом. Юра решил быть скромнее и встал во все круинги, какие только нашел, на учет. Спустя год случайных заработков и съемных квартир, он понял, что работы так не дождаться, цвет диплома работодателями не очень учитывается, а драгоценный опыт обрести негде.
Работа в кафе и ресторациях, типа «Дружбы» на Невском, «Флоры» и «Фортеции» на Горьковской, «Вены» на Ломо сводила скулы от тоски. Может быть, администраторы или владельцы этих заведений и чувствовали себя не в пример лучше, но простому швейцару, тире гардеробщику, было нелегко. Дружеские объятия с полупьяными знаменитостями и чаевые не могли затушевать того, что должность эта, по сути — для слуги.
