он. – Там так много людей.
Вообще-то нет. Когда мы вернулись с сегодняшнего концерта, у отеля уже собралась группа фанатов. Я открываю окно, высовываю голову, и, когда они замечают меня, поднимается рев, похожий на приливную волну. Это рой. Извивающаяся масса голов и рук, десятки людей, в основном девочки-подростки. Они кричат. Для меня.
Я – единственное, что существует для них сейчас, даже если иногда мой рот выглядит странно, или мое вибрато колеблется, или я забываю улыбаться прессе. Для них это не имеет значения. Это безоговорочно.
До Saturday я никогда не знал, что такое «безоговорочность».
Я машу фанатам. Зак протискивается рядом, и крики становятся еще громче. Просто оглушительными. «По крайней мере, они способны заглушить всякий шум, доносящийся из номера Энджела», – ненароком думаю я.
Я обнимаю Зака за плечи, и он хватает мою болтающуюся руку, чтобы удержать на месте.
– Bonne fin de soirée![12] – кричу я, хотя сомневаюсь, что кто-то услышит. Зак затаскивает меня внутрь и, посмеиваясь, обнимает. Толпа стихает, когда он закрывает окно.
Когда мы добираемся до номера Энджела, там уже человек пятнадцать. Джона пока что не видно, хотя мы написали ему, когда Зак пришел ко мне в комнату.
Почти весь свет выключен, горят лишь светильники и свет в ванной. На фоне приглушенно играет музыка – пока что, – и большинство расположились на кровати, стульях или просто на полу. Их лица отбрасывают причудливые тени. Я узнаю несколько человек: Элла, Келлин и Тед, а также Дэниел Крэйферс и Брианна Смит, оба актеры лет примерно двадцати. Пару раз мы переписывались с ними в Instagram.
– Эй, вы! Привет! – говорит сидящая на полу Элла, когда мы подходим ближе. Она подается вперед и наливает немного водки в пластиковые стаканчики. – Добро пожаловать в République Française[13].
– О, вы теперь здесь живете? – Я беру стакан.
– Нет, любовь моя, мы приехали сюда ради вас четверых.
Я поднимаю стаканчик в знак приветствия.
– Тогда, наверное, это нам стоит поприветствовать вас во Франции?
Энджел возникает из ниоткуда.
– Рубен, ты пререкаешься с гостями?
– Так и есть. – Элла дуется, накручивая прядь темно-каштановых волос на палец.
Энджел указывает на меня и Зака.
– Выпейте. Может, это поможет вам подобреть.
– Кстати, если говорить про нас четверых, – произносит Зак вместо того, чтобы отпить. – Где Джон?
Энджел кривится.
– Надеюсь, держится в стороне в знак протеста.
– Не сыпьте ему соль на рану, – смеется Элла.
Кто-то включает музыку, и атмосфера в комнате тут же меняется. Это уже не унылая вечеринка, а настоящий ночной клуб. Басы вибрируют и поднимаются по кончикам моих пальцев, пульсируя в крови.
– Я в порядке.
Энджел тяжело опускается на пол между мной и Брианной. Ему приходится повысить голос, чтобы его услышали.
– Если бы я и был обижен, то это было бы из-за Рубена, а я ничего не имею против моего маленького Руби, благослови Господь его сердце.
– Для меня ты всегда будешь самым сексуальным мужчиной на земле, – говорит Элла, и Энджел даже не пытается скрыть свое довольное выражение. Она наливает еще водки в его стакан, в качестве награды «за сексуальность», я полагаю.
– Мы тоже здесь, – шутит Зак, но у меня такое чувство, что под его легкомысленным тоном скрывается правда.
– Да, Элла, ты разбиваешь наши сердца, – присоединяюсь я.
Элла смеется звонко и легко.
– Насколько мне известно, я последний человек, у которого есть шанс разбить твое сердце, Рубен, – говорит она.
– Возможно, тебе больше повезет с Леви. – Она кивает в сторону незнакомого светловолосого парня, стоящего у двери в ванную вместе с Тедом. – Мне вас познакомить?
Не могу сказать, что я удивлен ее осведомленностью. Как только кто-либо рассказывает о своих сексуальных предпочтениях команде, этот секрет тут же разлетается по всем уголкам музыкальной индустрии. Но негласное правило состоит в том, что вся инсайдерская информация не должна никуда просочиться. Количество денег, которое тратится в год на взятки и судебные иски, запрещающие публикацию на первых полосах газет, просто поражает воображение. Это более или менее держит СМИ в узде. По крайней мере в том, что касается фотодоказательств. И любая знаменитость поклянется, что вы натурал, если ее кто-то спросит – отчасти оттого, что у них полно собственных грязных секретов. Но дело не только в этом. Это вопрос общества, морали. Мы с ними по разную сторону баррикад.
Жаль, что я не хочу, чтобы это и дальше было секретом.
– Посмотрим, как пройдет ночь, – говорю я, и она нахально морщит носик.
Зак бросает резкий взгляд в мою сторону. Его всегда забавляло, что я встречаюсь с парнями. Зак – своего рода менее закомплексованная версия Джона, когда дело доходит до соблюдения правил: он не хочет драмы и беспокоится, что я сойдусь не с тем человеком, и мы попадем в СМИ или еще куда-то, устроив скандал. По сути, он не верит, что я буду осторожным. Я предпочитаю думать, будто его защита мне льстит, а не то, как раздражает его недоверие по отношению к моим суждениям.
К тому же трудно злиться на Зака, раз я ни разу не признавался ему в желании совершить каминг-аут. Насколько ему известно, он на моей стороне, защищает мою тайну, а не тайну Chorus.
– Кто же тогда разобьет сердечко Зака? – спрашивает Энджел, постукивая по дну чашки Зака. – Пей.
Парень повинуется.
– Честно? – говорит Элла. – Выбирай. Кому бы ты хотел разбить сердце, Зак? Я уверена, что никто из присутствующих не откажется от такой возможности.
Кажется, цвета в комнате внезапно тускнеют. Я вскакиваю.
– Пойду проверю Джона, – говорю я.
– Я пойду с тобой. – Зак приподнимается, но Элла тянет его обратно, хихикая.
– Уверена, что он сможет дойти один.
Я пробираюсь между людьми, толпящимися в комнате, – с тех пор как мы пришли, здесь появились еще несколько человек – и практически нос к носу сталкиваюсь с компанией в дверях. Еще немного, и они не смогут протиснуться внутрь.
Как раз когда я собираюсь уходить, дверь открывается и входит Джон.
– Руководство отеля собирается что-то сказать Эрин, – намекает он, увидев меня. – Здесь слишком шумно.
– Возможно. Но чего еще ты ожидал?
Джон вздыхает и направляется к Энджелу, а я спешу за ним. Зак стоит у окна и разговаривает с девушкой со струящимися черными локонами. Она стоит скрестив ноги, а голову наклоняет так сильно, что у бедняжки, наверное, болит шея. Кажется, она очарована им. Так и должно быть. Было бы замечательно, если бы ее пленил кто-то другой. Буквально любой другой человек.
Элла машет рукой, привлекая мое внимание. Рядом с ней светловолосый парень, о котором она мне говорила. Леви. Я вскидываю руку, чтобы попросить ее отстать от меня, но кто-то, проходящий мимо, пихает стаканчик с алкоголем в мою ладонь.
Конечно, почему бы и нет? Я делаю пару глотков и прислушиваюсь к разговору Энджела и Джона.
– Энджел,
