появишься на пути моей жизни, или где ни будь, откроешь свой поганый рот, не проси прощения… Мразь! — выкрикнула она.
Потом, сделала несколько шагов к окну, резко сорвала штору, сунула её Вадику в руки, произнесла, — перевяжи его… и злобно улыбнувшись, смотря на Газиза, добавила — подотрись… похититель девичьей чести. И уже, почти спокойно, обратилась к Рыжову, — Вадик, я подожду тебя в машине, и тут же выйдя из сторожки, направилась к стоящему на обочине дороги его жигулёнку, так и неся пистолет в своей руке, сжимая его рукоятку побелевшими пальцами.
Спустя несколько минут к машине подошел Вадик. Он, как-то не естественно, посмотрел на Клаву и произнёс, — а если он заявит в полицию… зачем так Клава? Та, вдруг снова взорвалась словами, — а он знал, что со мною делал?.. Что говорил вам, покрывая меня позором? Да ты знаешь…?!. Она прервалась на половине предложения… после чего добавила, — пусть скажет спасибо, что я не уложила его там, на месте. Вспомни, ты сам приехал в тот вечер ко мне на велосипеде, что говорил у калитки? — … я не напомню тебе,… или как там?.. Выходит, если надо мною насмеялись, то можно и смилостивиться ко мне?.. Подобрать… Нет!.. Не тут-то было… И она вздрагивающими руками поставила на предохранитель, пахнущий пороховой гарью пистолет, сунула его в сумочку, который ещё находился в её руке, и уже тише, произнесла, — …ты прости меня… поехали отсюда, Вадик…
Войдя в дом к тёте Оле, она тщательно вымыла руки под умывальником и смотря на неё, попросила, — знаешь тётя, ты прости меня, мне что-то нездоровится, налей пол- стопки водки, я… сегодня… хочу загулять… как твоя корова и улыбнулась. Та, молча, удивлённо повела плечом, достала бутылку, в которой была водка и плеснула немного в стопку. Остальное поставила обратно в стол.
Что сегодня с тобою, Клаша? — спросила тётя, — ты какая-то вся взгальная, ну, прямо — сама не своя?
Клава, улыбаясь, загадочно ответила, — да я тётя… долг получила сегодня… а может только аванс. Посмотрим по времени…
Сели за стол. Только она пригубила чуть неполную стопку водки, как на крыльце послышались шаги и тотчас кто-то постучал в дверь. Клава метнулась к сумочке, достала из неё пистолет. Тут же вспомнила, что он почти весь разряженный, достала ещё несколько патронов и достала полупустую обойму быстро заполнила её патронами, задвинула обратно в рукоятку, потом положила пистолет в карман халата и показала на дверь глазами тёте, произнесла, — открывай. Тётя с испугом посмотрела на неё, произнесла, — да-да… войдите!
Дверь отворилась, чуть скрипнула не смазанными навесами, и на пороге появился дядя Ибрагим, отец Газиза, с каким-то пакетиком в правой руке. Перешагнул порог, он остановился, переводя свои острые глаза с тёти Оли на Клаву. И, наверно от волнения, немного коверкая русские слова, спросил у Клавы, — ты зачем стрелял рука мой сын Газиз? А?.. Вымолвил это, он уставился глазами на Клаву, сверля её взглядом. Тётя Оля, стоявшая у печки, услышала такие слова гостя, тут же плавно опустилась на рядом стоящий стул.
Клаву, словно кто-то стегнул кнутом. Она сделала шаг к нему и спросила, — ты что… дядя Ибрагим, не знаешь за что? Да я его… вообще хотела убить. Вот только пожалела я не его и не тебя, а его мать, твою жену. Собака он! — выкрикнула со злобой она.
Ты, дядя Ибрагим, разве не знаешь того, как он меня изнасиловал год назад, да ещё и посмеялся, смакуя, рассказал всем парням и девчатам в посёлке, как это было? Конечно, знал и ты, слух-то дошел и до тебя, наверняка. Гордился небось в тот момент сыном-джигитом… Да ты знаешь то, что он опоил меня чем-то и взял насильно меня. Он змей ползучий, а не твой сын! Если ты сам мужчина… А ты… небось, сейчас прибежал ко мне угрожать? Да плюю я на его, твоего сына и на ваши угрозы! Я… не заявила в полицию тогда от позора, сбежала из посёлка, а теперь… погодите! И она погрозила своим пальцем у его горбатого носа. Вы сполна мне заплатите за всё, — угрожающе добавила Клава, распаляясь всё больше и больше.
Ты вот пришел ко мне с претензией, а знаешь ли, то, что я с полгода назад, как вышла замуж и мой муж, избивал меня смертным боем, еле в больнице очухалась… И за что? За то, что я не сказала ему, кто меня изнасиловал? А напрасно смолчала… Пусть бы он приехал сюда и спросил бы твоего сына, — как он посмеялся надо мною? Пусть бы пошерстил вас всех тут! Может глотки, друг другу перегрызли бы. Сволочь у тебя твой сынок! Ты знаешь, сколько я крови потеряла? На весь бы ваш род хватило, на кровную месть..
Дядя Ибрагим переступил с ноги на ногу и произнёс, — ну-ну… Ты потише…
Клаву вновь словно стегнул кто-то плетью. И она сорвалась на крик. Приблизившись к нему, выкрикнула, — да я… из-за твоего ублюдка, дитя не рождённое потеряла! В крови плавала от побоев мужа!.. А ты мне ещё здесь — ну-ну… Не нукай, я не запряженная кобыла! А если бы с твоею дочерью поступили так? Ты, наверно, и за кинжал ухватился бы?.. Вспомнил бы все ваши обычаи. Вы пользовались тем, что за меня постоять было некому!.. Но сегодня, я сама постою за себя. Подлые вы!!!
И уже не помня себя, сорвалась совсем на крик, произнесла — …пошел вон из — дома! — и она указала пальцем на входную дверь. А хочешь, так я завтра же добью твоего выродка у тебя на глазах? Мне терять нечего… Вон!!! — срываясь в голосе, повторила она…
Тётя Оля, вся дрожала как осиновый лист от дуновения легкого ветерка и крестилась, что-то шепча про себя трясущимися губами.
Ибрагим поднял перед лицом Клавы пакет, в котором просвечивались пачки денежных купюр и произнёс, ты не кричи… дочка, я вот тебе принесла деньги и заявлять полиция не буду…
Клава с белой на лице, от прилива крови злости… стала красной, выхватила из кармана халата пистолет, и навела его ствол на Ибрагима, крикнула, — …вон-н-н!.. Не дочка я тебе… — вон! Иначе я за себя не отвечаю. Паскудники!.. Деньги!.. Покупаете, как продажную девку на панели?! Привыкли!!!..
Ибрагима словно ветер выдул из комнаты, он выскочил в коридор, хлопнул входной дверью, не оглядываясь, быстро засеменил тропою к калитке, где стояла его машина.
******
Две недели Клава не поднималась с постели. Тётя Оля умоляла её показаться
