— Открою этими. Я всегда держу тут ключ, — объяснила я. — И вторые ключи от машины… сраная машина.
Моя ладонь порхнула к губам. Я иногда ругаюсь, но обычно спьяну.
— Этот… дурацкий… модерновый «рейндж-ровер» — у него автоматические замки, он меня все время не пускает.
— Но… ключи-то у вас. Я вам только что отдал, — сказал Питер.
— Знаю. Знаю, — ответила я, закрывая ящик. Как-то совершенно вылетело из головы, что Питер уже нашел мне ключи. Мысли были заняты тем, что он может подумать; что он может решить, будто я пьяна.
— Вы точно в порядке, Хильди? — спросил Питер, когда я отперла дверь офиса.
— Конечно, — заявила я. — Спасибо за помощь, думаю, тебе пора к пациентке.
Питер на мгновение смутился, потом ответил:
— Я один. Работаю с бумагами…
— А, просто мне показалось, там еще машина.
— Серьезно? Наверное, кто-то ставит тут машину. На ночь…
— А, наверное. Ну, спасибо, — сказала я.
— Вы точно в порядке? В смысле, если вы ударились, когда поскользнулись, я могу довезти вас домой.
— Что? — всполошилась я. — Я в полном порядке.
Разумеется, наутро меня охватила паника. Вдруг Питер догадался, что я пила? Знает ли он, что я проходила реабилитацию? Одна женщина, знакомая мне по встречам анонимных алкоголиков в Ньюберипорте (я посещала их, как и было предписано, несколько недель после реабилитации), тоже была пациенткой Питера — иногда я встречала ее на крыльце. Я часто задумывалась: сообщила ли она Питеру, что видела меня на встречах. Алкоголикам полагается быть анонимными.
«Что вы видите тут, что мы скажем тут, выходя за дверь, оставляйте тут, — эту песенку пропевают все хором в конце собрания, встав в круг и держась за руки — как кружок улыбающихся дурачков. Потом склоняют головы и произносят молитву безмятежности, а потом, все еще держась за руки, снова хором произносят: — Возвращайтесь. Это работает, если вы работаете, так что работайте. Вы этого достойны». — И тогда люди справа и слева от меня наконец-то отпускают мои руки, легко пожав ладонь, и теперь можно идти.
«Дайте мне чертов перерыв», — вот что я всегда думала. Но, честно говоря, мне было жаль людей на собраниях. Да и вы бы их пожалели. Там был парень, который выпустил любимую пуделиху погулять холодной зимней ночью, а потом отрубился спьяну и утром нашел ее замерзшей насмерть на переднем крыльце. Была женщина, которая не удержала и уронила своего малыша — так была пьяна, — и он разбил себе голову. Вот у кого проблемы. Вдруг женщина с Ньюберипорт-ских собраний рассказала Питеру, что видела меня там и считает меня такой же, как те? Я мучилась этим вопросом всю дорогу до Беверли следующим утром. Впрочем, после подписания сделки переживания отошли на задний план. Я только что получила комиссионные — чек на тридцать тысяч долларов. Очень кстати для моей закладной. Я одна из самых успешных деловых женщин Северного берега. Кто, кроме моих смешных, неблагодарных, избалованных дочерей, мог бы заподозрить, что у меня проблемы с выпивкой?
Вернувшись в Вендовер, я остановилась у банка, чтобы положить деньги, и на парковке увидела, как Ребекка Макаллистер открывает дверцу серебряного «лендкрузера», чтобы мальчишки могли забраться внутрь. Надо же, сколько людей у нас ездят на «ленд-крузерах». Серебро — модный цвет, но я понаблюдала за Ребеккой несколько секунд и смутно припомнила, что видела похожую машину, припаркованную у моего офиса прошлым вечером. Ребекка что-то говорила сыновьям, пока они занимали места, но, закрыв дверь и повернувшись, заметила меня и помахала рукой.
— Привет, Хильди, — радостно сказала она. Я улыбнулась и помахала в ответ, тогда она двинулась ко мне.
— Я собиралась вам звонить, — сказала Ребекка.
— Да? А что случилось?
Ребекка с минуту рассматривала свои ладони.
— Даже неловко. Вы ведь были на пляже, когда мы немного поцапались с Кэсси Дуайт прошлым летом. Компания ее мужа, Патча, делала нам все коммуникации, а теперь нам нужно еще кое-что по водопроводу. Я построила маленькую студию за домом. Я ведь снова взялась за живопись…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— О, Ребекка, как чудесно! Не помню, говорила я вам — моя дочь скульптор. И немного пишет картины.
— Нет, я не знала! — воскликнула Ребекка. Она была в восторге и выглядела, как в тот день, когда мы спасали жеребенка. Это была сияющая Ребекка, а не тревожная и измученная, которую мне часто приходилось видеть и слышать в последующие месяцы.
— Да, так вот, — продолжила Ребекка со смущенной улыбкой. — Вы ведь давным-давно знаете Дуайтов. Как мне быть? Она меня, наверное, ненавидит, и я думаю, проще нанять посторонних. С другой стороны, не хочется, чтобы они решили, что я нанимаю кого-то другого из-за вражды…
— Ребекка, — сказала я, — вряд ли Кэсси даже вспоминала ваше «столкновение». У нее забот полон рот, сами понимаете. Я бы на вашем месте позвонила Патчу на рабочий телефон и попросила его приехать и оценить объем работ. Если у них осталась какая-то обида, вам просто скажут, что слишком заняты. Но я уверена: они не откажутся поработать. И атмосфера разрядится, и им заработок.
Ребекка улыбнулась.
— Отлично. — А потом добавила: — Хильди, я бы очень хотела, чтобы вы зашли, посмотрели, как мы устроились. Заедете как-нибудь — на обед или выпить? Я там одна с детьми почти все будни и порадовалась бы компании.
Мне очень было любопытно, что устроили Макаллистеры со старым домом Барлоу, и я ответила, что приеду с удовольствием. Договорились на следующий вторник. Я сказала, что заеду после работы, и попросила не устраивать суеты — я только посмотрю дом и поеду себе.
— Нет, — возразила Ребекка. — Останьтесь на ужин.
— Ну, хорошо, — ответила я, с тоской подумав о своем «эм-джи». Полезно куда-нибудь выбраться. Мне иногда становится слишком одиноко.
После банка я заехала отметиться в офис, а затем решила поехать посмотреть, как справляются ребята Фрэнка в доме Дуайтов. Он говорил, что сумеет отыскать одного парня, максимум — двоих. Подъехав к дому, я с удивлением уставилась на выстроившиеся в ряд пикапы — включая и оранжевого монстра самого Фрэнки. На дорожке стоял контейнеровоз, набитый мусором. Я вошла в дом и насчитала там пятерых — всю межсезонную команду Фрэнка, — занятых делом. Ковер в гостиной сняли, открыв покрытые лаком половицы. Один из ребят наносил на стены второй слой краски. Я пошла на кухню — там еще один красил потолок и еще двое — ничего себе — аккуратно устанавливали по виду новехонький холодильник в корпусе из нержавейки в углубление от старого, грязно-белого. Из ящика под сияющей новой раковиной торчали ноги Фрэнка, одетые в джинсы и драные рабочие ботинки. Не узнать эти ботинки было невозможно.
— Фрэнк! — позвала я.
Фрэнк выглянул из-под раковины и улыбнулся мне.
— Ну, Хильди? Как тебе?
— Просто… с ума сойти. Где ты все это взял?
— Ну, у меня всегда кругом валяется куча раковин. Вот эту кто-то заказал, а на донышке оказалась маленькая царапина, — Фрэнк показал под раковину, — и ее не забрали. Решили вообще другую поставить. А эта — затянули с возвратом, отдали мне. Отлично встала. Пусть Патч подключит, когда домой приедет. Старая у них совсем помялась.
Фрэнк выпрямился, вытирая руки о джинсы и щурясь на покрывающую потолок краску.
— А что за холодильник?
— Новый.
— Где взял?
— Да просто был. Я знаю, сейчас всем подавай нержавейку. Кухня по-новому смотрится, да, Хил?
Поразительно — что новый холодильник, раковина и свежая белая краска могут сотворить с кухней! Фрэнк оперся на барную стойку локтями и улыбнулся мне.
— Ты говорил, у тебя все парни на другой работе.
— Я их отозвал на несколько дней. А хозяин этого дома, в Манчестере… ну что он сделает — найдет кого-то еще на два дня, чтобы чистить все? Да пожалуйста. Патч всегда был хорошим мальчиком. Знаешь, он ведь пару раз работал летом на меня.
Я уже говорила, что меня не просто растрогать, но я подошла к Фрэнку и изобразила сэндвич в стиле Венди Хизертон, зажав его ладонь между своими.
