А между тем даже Катя и то обогнала меня на этом пути, добилась признания. Может, и не той известности, о которой она сама мечтала, но всего за четыре года добраться до Европы и там чуть ли не утвердиться…
Как бы то ни было, там уже ее имя известно, чего не скажешь о нашей стране. Сколько уже имен наших соотечественников пришло к нам же именно оттуда. Взять тех же Дмитрия Хворостовского и Любови Казарновской…
А я? Подумаешь, охранное агентство! Если бы рядом со мной имелся человек, который подсказал бы мне, что делать дальше! Может, оставить свою фирму той же Любаше и направить свои стопы куда-нибудь в другой бизнес, где можно достичь успехов куда быстрее?
Вот чем я сегодня занимаюсь? Езжу туда-сюда по Катиным делам. И попутно размышляю о том, как бы мне достигнуть в жизни особых высот. Кстати, я же так и не позвонила подруге! Набираю номер Катиного мобильника.
— А я как раз набираю твой номер! — радуется она. — Ну что?
— Я сторговалась на ста десяти тысячах, — сообщаю ей без особых эмоций, словно десять тысяч баксов — так, ничего не значащая сумма.
— Здорово! — отзывается она и тут же решает: — Пять штук твои.
— Еще чего! — не соглашаюсь я. — Не знаю, правильно или нет, но на всякий случай я взяла у него аванс. Двадцать штук.
— Нормально, — успокаивает она, — но все равно здорово. Я ни за что не смогла бы с ним торговаться и вообще чего-то требовать.
— А мне ты что сказала?
— Чтобы немножко повысить твой боевой дух, — смеется она. — Кстати, я дома, и наши пацаны тоже. Слышишь, какой шум? Идет война между римскими легионерами и варварами.
— А что, они между собой воевали? Я вообще-то не помню.
— Я тоже. Да и нужно ли нам помнить? Они — будущие мужчины, им виднее.
— Так я еду к тебе?
— Конечно же, приезжай, — смеется она, — я вообще не понимаю, для чего ты сообщаешь по телефону то, что можешь через пять минут рассказать при личной встрече.
Приехав к Кате, я застаю на кухне накрытый стол. Подруга бросается ко мне с извинениями.
— Прости, но как привыкла когда-то сидеть с друзьями на кухне, так и гостиной почти не пользуюсь. Тем более что мальчишек я покормила, и если в гостиной они бы видели, как мы с тобой пьем, то на кухню пройти лишний раз они поленятся. Сто тысяч, подумать только! Никогда не думала, что мой муженек так расщедрится.
— Да погоди ты, — пробую я утихомирить торжествующую подругу. — Вот отдаст Самойлов все деньги, тогда и будешь радоваться.
— Отдаст, куда он денется!
Катя разделяет одну из привезенных мной пачек на две половины и сует мне в руки.
— Бери, заработала.
— Как-то неудобно. — Я с сомнением смотрю на деньги. — Между подругами — и счеты.
— Счет дружбы не теряет, — философски говорит она и прикрывает своей рукой деньги, чтобы я не пыталась их вернуть. — И давай больше об этом не говорить!
— Давай.
Я пожимаю плечами и думаю, что, видимо, у меня в гороскопе есть какая-то звезда, которая влияет на мои материальные дела. Второй раз в жизни деньги просто падают мне с неба. И второй раз в жизни я от этого никаких особых чувств не испытываю. Разве что некоторое удивление.
Глава восьмая
Так получается, что мы с Мишкой остаемся у Самойловых ночевать. Мальчишки почти без материнского догляда заигрались, и мы едва уговариваем их отправиться в постель. Не до них сейчас, честное слово!
Но, как я уже замечала, двоих нам удается уложить гораздо быстрее, чем каждого в отдельности. Они даже не требуют сказку. Видно, что-то уже придумали. Прикинутся паиньками, а только закроется дверь, начнутся то ли разговоры, то ли бросания подушками, то ли еще что. Представляю, какая радость для них… Ничего, заснут.
Мальчишкам нужно общение ничуть не меньше, чем нам с Катей. Но у них нет ни сестер, ни братьев. Неполная семья редко может позволить себе двоих и больше детей. Даже не из-за денег, а из-за отсутствия времени, расходуемого на добывание средств…
Усаживаемся мы с Катей на ее кухне и пьем водку — больше ничего в доме подруги из спиртного не находится — в честь нашей с ней финансовой победы.
— Надо же, как ты моего мужа раскрутила! — говорит Катя уже чуточку заплетающимся языком. — Ведь ты выторговала у него вдвое больше, чем он предлагал, и на десять тысяч больше установленного мной предела. Так что свои пять штук ты честно заработала. Можешь купить себе норковую шубу или поменять свою машину на более престижную…
Более престижная стоит куда больше пяти, но я не останавливаю Катины излияния. Пусть фантазирует, раз ей это нравится. Как и не напоминаю, что норковая шуба у меня уже есть.
— Давай сделаем так, — в конце концов предлагаю я, — чтобы ни тебе, ни мне. Положим эту десятку на долларовые счета наших мальчишек. Они вырастут и смогут истратить их на какие-то свои нужды. Может, и на свое обучение, если не захотят просить у нас с тобой…
— Под проценты! — требует Катя.
— Ежу понятно, — соглашаюсь я.
Поскольку я свою пачку все еще не забрала, Катя откладывает в сторону две пачки по пять тысяч и говорит:
— Завтра же пойдем в банк, откроем долларовые счета нашим пацанам.
Потом смотрит на оставшиеся десять тысяч — это наш аванс.
— Хорошо, что ты взяла предоплату, — говорит Катя. — Мало ли что, а эти деньги вот, уже у меня. Можно сказать, плата за страх.
— За чей?
— За мой, конечно. Я так долго Самойлова боялась. Вернее, не его, а того, что он заберет у меня Димку…
— По-моему, ты повторяешься, — замечаю я, стараясь не пьянеть, хотя как можно стараться?
Я вдруг понимаю, что у нас с Катей гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Прежде всего обеих изгнали из аристократического общества. Точнее, меня туда и не допустили, а ее — выдворили.
Хотя аристократов у нас в стране нет, но есть привилегированное общество людей с достатком выше среднего. Какое там — среднего! Прямо-таки с немыслимым достатком!
Эти люди стараются держаться кланами, и правильно делают. Те, кто живет на зарплату, их вряд ли поймут. Ведь они не только живут на разных уровнях с нами, они говорят совсем на другом языке!
Я не поддерживаю отношений ни с дедушкой, ни с бабушкой Лавровыми, а Катя — со своими родителями, хотя думаю, что не так-то они и виноваты, поторопившись сбыть ее с рук.
Если судить по нестабильности ее теперешнего настроения и поведения, при том что Катя наркотиками больше не увлекается, можно догадаться, что в период ее сидения на игле все это возводилось в квадрат, и далеко не каждый мог изо дня в день наблюдать, как их ребенок превращается в неуправляемого психа.
