class="p1">После позднего и недостаточно сытного ужина я унесла посуду служанкам, дежурившим на третьем этаже. Меня снова встретили отборной руганью и пошлыми насмешками, но, как и в прошлый раз, не посмели тронуть.
Поднимаясь по лестнице, я вдруг поняла, что силы меня стремительно покидают. Мои ноги шли все медленней и медленней, словно ступени становились все выше. Я остановилась передохнуть, но ошейник тут же сжался, понукая кое-как идти вперед.
Когда я вошла в спальню, эльф читал в постели тот же фолиант, что и днем.
— Можешь ложиться спать. Разбуди меня завтра на закате, если не проснусь.
— Да, Ваше Высочество… — безэмоционально произнесла я и направилась в дальний конец комнаты. Там на каменном полу лежал небольшой коврик. Уместиться на нем целиком даже мне было возможно, только свернувшись в позе эмбриона, но после такого дня мне было уже все равно.
До чего я докатилась? Живу как собака. Питаюсь объедками, ношу ошейник, сплю на полу, выполняю команды и рассыпаюсь в любезностях перед тем, по чьей милости у меня вся шея в синяках. Как же все это мерзко!
Я беззвучно заплакала. Кажется, я начинаю всерьез думать, что умереть было бы лучше и гораздо проще…
Сон пришел ко мне быстро, оборвав мрачные размышления, унеся боль из натруженных мышц и окружив знакомым золотым сиянием, из которого прозвучал голос Хамарры:
— Здравствуй, Светлана. Расскажи, что сейчас происходит в Вайерсине? Кого из принцев ты сегодня видела?
— И вам не хворать, о Светлейшая. Что-то я начинаю думать, что мне эта сделка не подходит.
— Вздор! Что за глупости ты говоришь? Разве жизнь не стоит того, чтобы за нее бороться? В любом случае наш договор невозможно расторгнуть. Рассказывай, что произошло с того момента, как я забросила тебя в мой мир, не упуская ни малейшей детали. Уверена, короля убил тот самый маг, которого мы ищем!
И я рассказала. Демиург некоторое время размышляла об услышанном, но я решила прервать ее молчание:
— Я здесь веду жизнь собаки, притом не любимого комнатного песика, а рыночной дворняги, которая тянется то к одному прилавку, то к другому, но в результате всюду получает пинок под ребра.
— Если ты хотела стать комнатным песиком, то могла согласиться, когда Майнолин Диирн предлагал тебе постель. Ходят слухи, он хороший любовник. Чего ты хочешь? Я не обещала тебе, что будет легко, — бесстрастно произнесла небожительница, отвлекаясь от своих размышлений.
— Не знаю, видны ли вашей Светоносности из вашего светоносного измерения синяки на моей шее, но, если так будет продолжаться и дальше, Квалдараф очень скоро убьет меня и вы потеряете информатора. Мне нужна защита.
— Хорошо, но я не могу вмешиваться сама, так как это рискованно. Моя сила слишком велика: стоит мне лишний раз коснуться этой реальности, и народ дроу будет уже не спасти. Однако в этом деле тебе сможет помочь моя жрица.
— Но ее же завтра убьют!
— Именно поэтому ты должна попасться ей на глаза раньше, чем это случится. Урда проницательна и хитра. Она сразу поймет, кто ты, и изыщет наилучший способ дать тебе защиту.
— Как? За минуту до казни?
— Это уже не твоя забота. Отдыхай и помни: у тебя все еще может быть счастливое будущее.
Утро было совсем не добрым. После сна на полу все тело ныло, словно меня избили, а разбудил меня ошейник, который вдруг начал вертеться вокруг моей шеи.
Я схватила оживший ремешок, но тот продолжал дергаться в моих руках, как живая змея. Успокоился ненавистный кусок кожи, лишь когда я поднялась на ноги.
Должно быть, дроу своим приказом разбудить на закате завел своеобразный "будильник".
Комната была погружена в полутьму. Горел лишь один небольшой фарл в дальней ее части. Я направилась в подсобку с ведрами и прочим инвентарем для уборки. Вчера перед сном я припасла там пару ведер воды. Я умылась над тазом и утерлась небольшим полотенцем, честно стыренным у принца.
После отправилась в гостиную и причесалась гребнем, также позаимствованным у Высочества. На миг я задумалась, чем собрать волосы, которые вчера изрядно мешали мне выполнять работу.
Была мысль укоротить немного один из шнуров, которым были подвязаны шторы, но я не могла быть уверена, что мне за это тоже что-нибудь не укоротят. Поэтому я отрезала полоску ткани от нижней юбки и заплела косу.
После сходила за завтраком, принесла в спальню все необходимое для умывания и наконец подошла к кровати.
Мой мучитель спал на спине, укрытый одеялом лишь до пояса. Его иссеченная шрамами грудь мерно вздымалась.
В комнате было довольно прохладно, но принц, несмотря на знатность рода, явно был не из неженок. Рядом на прикроватном столике лежал пояс с кинжалами. Смотри-ка, и не боится, что человеческая шпионка с засекреченной памятью его зарежет!
Я пробежалась взглядом по мощным плечам, кубикам пресса, длинным густым волосам, разметавшимся по шелковым подушкам.
Красивый, хоть и отличается от человека. Без шрамов был бы вообще безупречен. Даже будить не хочется. Когда он бодрствовал, меня особенно пугали его глаза, но не из-за янтарного тигриного цвета. В них светилась жестокость пострашнее звериной.
Тигр свиреп, но лишен ненависти. Он убьет тебя, чтобы съесть и выжить самому.
Меня же несправедливо мучают за поступки других, но ведь это не я убила мать принца!
Однако, если подумать, Майнолину тоже пришлось несладко. Помимо потери матери, которую он, возможно, видел лично, его изгнал собственный отец. Думаю, седьмому принцу было тогда одиноко. Прочие принцы по-прежнему жили во дворце, сослали только его. Должно быть, он чувствовал себя отверженным, оказавшись вдали от дома, лишенным поддержки и любви.
Кто знает, что довелось ему пережить в этом изгнании, недаром же все его тело покрыто шрамами. Моя память подсказала: в первые дни после ранения хороший целитель может сделать так, что следов на теле не останется. Значит, ему не очень-то стремились оказать помощь.
Шринар Диирн была любимой женщиной повелителя, а значит, седьмое Высочество явно в немилости у королевы.
Ему неоднократно причиняли боль, и теперь он сам причиняет ее другим.
Как же мне подступиться к этому зверю? Мне нужно его расположение, чтобы он немного ослабил поводок и я смогла увидеть других принцев, указать Хамарре нужного и получить свободу. Попытаться проявить заботу, чтобы смягчить его? Но он же совершенно невыносим!
— Ваше Высочество, уже утро… то есть вечер! Пора вставать! — произнесла я, возвысив голос и подойдя на такое расстояние, чтобы Майнолин не мог дотянуться до меня рукой. Кто знает, в каком настроении он проснется?
— Ваше Высочество, проснитесь!
