— Он очень удивлен происходящим. Он ведь еще не понял, что прошло почти две тысячи лет… теперь понял.
— А он понял, кто мы такие? — спросил я.
— Пока нет. Я ему передала… У нас есть вино?
Я заглянул в холодильник и сказал:
— Вина нет. Есть водка и коньяк.
— Что коньяк делает в холодильнике? — удивилась Лена.
— Случайно поставил. Наверное, задумался о чем-то своем. Извини.
— Доставай уж, — сказала Лена. — Придется угощать гостя холодным коньяком.
Я достал из холодильника коньяк, шоколадку и кусок сыра, а из шкафчика с посудой — четыре рюмки.
— За встречу, — сказал я, разлив коньяк по рюмкам.
Мы чокнулись и выпили. Павел закашлялся и что-то сказал на иврите.
— Что он сказал? — спросил я.
— Он сказал, что все в порядке, — пояснил Натан. — Наверное, ответил на мысленные слова Лены.
Павел осторожно пригубил коньяк и сделал задумчивое лицо.
— Понравилось? — спросил я.
Павел кивнул и пригубил еще раз. Я стал разливать по второй, увидев это, Павел тут же допил свою рюмку и блаженно крякнул.
— Скажи ему, чтобы сильно не налегал, — посоветовал я. — Он же крепких напитков никогда не пил.
Я представил себе пьяного апостола и глупо хихикнул.
— Ему по здоровью нельзя много пить, — сказала Лена. — У него, кажется, язва желудка.
— Это и есть то самое жало в плоть? — заинтересовался Натан. — Ваши христианские ученые считают, что это была эпилепсия.
— Нет у него никакой эпилепсии, — сказала Лена.
— Тогда ему лучше водки выпить, — посоветовал я. — У моего деда была язва, врачи говорили, что ему можно только водку пить. Кстати! Ты же можешь его исцелить.
Лена немного помолчала, а затем сказала:
— Сделано.
— Спроси его про других праведников, — сказал я. — Тут есть еще люди, кроме него?
— Пока нет, — ответила Лена. — Он осознал себя час назад, просто понял вдруг, что сидит на траве, а на горизонте светятся окна нашего дома.
Мордехай вдруг что-то спросил на иврите. Павел начал что-то рассказывать.
— Давайте выпьем, — сказал я. — Между первой и второй промежуток небольшой.
Мы выпили. Лена отломила кусочек шоколадки и преподнесла Павлу. Тот положил его в рот и сделал такое лицо, как будто отведал райской амброзии. Немного помолчал с блаженным выражением на лице и снова стал говорить.
— О чем они говорят? — спросил я.
— Не мешай слушать, — сказала Лена. — Павел рассказывает, как он разговаривал с богом на дамасской дороге.
Я немного послушал речь Павла, в которой не понимал ни слова, выпил еще одну рюмку и тихо вышел в соседнюю комнату. Пусть пока травят байки, а мне нужно срочно поговорить с Головастиком.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
РАЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ
1
Когда я проснулся, часы показывали два часа дня. Лена тихо посапывала во сне. Я тихо оделся (голым ходить неприлично — гости) и вышел на кухню.
Кофе уже ждал меня на столе. За столом сидела Головастик, она тоже пила кофе.
— Привет! — сказала она. — Выспался?
— Выспался, — кивнул я. — Как тебе Павел?
Головастик пожала плечами.
— Во-первых, это не Павел, — сказала она. — Это очень хорошая имитация, но не Павел.
— А кто?
— Порождение параллельного мира. Кто из вас думал об апостоле Павле?
— Никто. Но о праведниках, боюсь, думали все.
Головастик вздохнула.
— Я боялась, что это произойдет, но не думала, что так скоро, — сказала она. — Других праведников пока не появлялось?
— Вроде нет. А должны?
— Надеюсь, что нет. Если они начнут оживать один за другим, ничего хорошего из этого не выйдет. Надеюсь, у Бомжа хватит ума не устраивать здесь это шоу.
— Откуда он взялся? — спросил я. — Павел, я имею ввиду. Это мы призвали его своими мыслями или Бомж поработал?
Головастик снова пожала плечами.
— Откуда я знаю? — ответила она вопросом на вопрос. — Надеюсь, что первое, а не второе. Интересный дядька. Жаль, что магических талантов у него совсем нет. Если бы здесь возник Иисус…
— Разве Иисус — не Бомж? — удивился я.
Головастик помотала головой.
— Бомж любит принимать облик Христа, — ответила она, — но им не является. Бомж гораздо старше.
И тут до меня дошло.
— Погоди, — сказал я. — Иисус стал жертвой Бомжа? Такой же жертвой, как Лена?
— Не совсем. С магической точки зрения Лена является твоим отражением, она получила только частичное просветление и только потому, что ты поделился с ней своими силами. А Иисус… хороший был человек, жалко его. Я ведь ему объясняла, чем все закончится, он вначале не верил, а потом… — она махнула рукой. — Что поделать, сделанного не воротишь. Если бы я могла все переиграть по-другому…
— То что? — спросил я. — Он бы стал царем Иудейским?
— Да иди ты! — воскликнула Головастик. — Если бы он стал царем Иудейским, это привело бы к концу света. Знаешь, как трудно было аккуратно обломать все пророчества? А ведь тогда их было меньше и каждое имело гораздо больший вес, чем в твоем случае. Иуду тоже жалко… Они ведь друзьями были. Знаешь, каково это — обречь друга на смерть?
— Знаю, — сказал я. — Я ведь воевал.
— Это не то, — возразила Головастик. — Война — совсем другое. А когда ты предаешь друга и знаешь, что навсегда останешься в памяти людей мерзким предателем, и веришь, что путь в рай тебе заказан… Иуда ведь был верующим.
Головастик передернула плечами.
— Ладно, — сказала она. — Все это — дела давно минувших дней. А вот Павел — проблема, которую надо решать.
— А в чем проблема? Тем более, ты говорила, это не настоящий Павел.
— Он достаточно настоящий, чтобы стать проблемой, — сказала Головастик. — От настоящего Павла он отличается только в мелочах. Он не помнит некоторые события, о которых настоящий Павел никак не мог забыть. И он совсем не помнит меня. Это не тот Павел, что жил на Земле две тысячи лет назад, но для тех, кто лично не знал того Павла, этот Павел истинный. Я с ним разговаривала, по части философии и идеологии эти два Павла совпадают друг с другом в точности. Что будем с ним делать?
Этот вопрос застал меня врасплох.
— А что с ним надо делать? — переспросил я. — Пусть себе живет…
— Где живет? В раю?
— Ну да. Притащим строителей, построим еще один дом…
Головастик покачала головой.
— Этим мы вызовем две новые проблемы. Меньшая из них будет состоять в том, что Павел захочет пообщаться с друзьями. А его друзья захотят пообщаться со своими друзьями. И тогда в раю придется строить целый город.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
