Дрифтерный лов сельди довольно прост. Находим косяк рыбы и ложимся в дрейф над ним. С вечера начинаем вытравливать сетной порядок. От буя, выставленного нами, идет длинный трос. К нему прикрепляются сетки, одна за одной, образуя в воде забор длиною до двух миль. Выбросили сетки, и все матросы, кроме вахты, заваливаются спать. А ночью сельдь совершает суточную миграцию. Она поднимается на поверхность из глубины, и тут ее ждет дрифтерный забор. Сельдь натыкается на сети и застревает в ячейках. Рано утром играют подъем для всей команды: надо выбирать сетной порядок. Дрифтерные сети с помощью лебедки тянут на палубу, особая машинка трясет их, рыба падает, ее подбирают и укладывают в бочки, пересыпая солью. Бочки закатывают в трюм, чтобы сдать потом на плавбазу. Иногда, если база рядом, сельдь набирают на борт навалом и сдают, как говорится, «свежьем».
Вот и все, вот так и ловим…
А еще промышляют селедку тралом и кошельковым неводом. Но в тот рейс мы брали рыбу лишь дрифтерными сетями…
Когда заштормило у юго-восточного побережья Исландии и неделю проплясали в изматывающем душу дрейфе «мурманчане» и «рижане», «эстонцы» и «калининградцы», с берега — им там виднее — примчалась депеша: «Поскольку, дескать, подъемы в Норвежском незначительные, всем судам передвинуться в западные квадраты Северного моря». Промразведка, оказывается, что-то там обещает. А если есть у кого груз, то южнее Фарлендских островов ждет траулеры плавбаза.
Вот так мы и отправились к Фарерским островам: груз у нас был.
Третьим помощником-штурманом шел в том рейсе со мной совсем зеленый парнишка из нашей мореходки, Колчевым его звали, Сергеем. Делал он первый свой штурманский рейс, с непривычки терялся, бывало, и знаки путал при исправлении и переводе румбов. Поэтому вахту стояли вместе. Обычно вахту третьего штурмана, опекуном которого является сам мастер, она проходит с восьми до двенадцати дня и с двадцати часов до конца суток, так и называют «капитанской», или «детской»…
Когда стемнело, третий штурман Сережа Колчев сказал мне, протягивая руку к горизонту:
— Смотрите, Игорь Васильевич, вроде самолет, вон огонек движется… Видите?
— Вижу. Почему ты решил, что это самолет?
— А движется он…
— Ты бы лучше вправо посматривал, там скоро откроется маяк Норд-Унст. «Привяжемся» к нему и обойдем архипелаг с оста.
— Слушаю, — сказал третий штурман.
Мы надолго замолчали, но я-то видел, как он украдкой поглядывает на огонек, плывущий в небе на траверзе «Кальмара».
Так вот, наверное, рождались легенды о знамениях сверху. Ну, Колчеву простительно, молодой еще штурман… А я тоже хорош… Смотрел на огонек и ломал голову: почему он меняет цвет от голубого до оранжевого? На самолет непохоже — огонь ведь один, только он движется, черт его побери, и это меня сбило с толку.
Сережа осмелел и снова заговорил:
— Вроде как преследует нас, а, товарищ капитан?
Не получив ответа и расценив мое молчание как поощрение к беседе, Колчев продолжал:
— А вдруг это пришельцы, Игорь Васильевич? Космический корабль откуда-нибудь… Из дальней галактики. Я читал, что именно так оно начинается…
— Что начинается?
— Ну нашествие инопланетян из космоса.
Договорились. До борьбы миров, до летающих тарелок договорились. А как Норд-Унст открылся, мой младший помощник не заметил. Тут я малость озлился, больше, правда, на самого себя, потому что вообразил, будто в словах Сережи есть определенный резон, и уже задумался над этим, когда вдруг неожиданно понял: странный огонек, меняющий цвет, не что иное, как Сириус, альфа созвездия Канис Мажор — Большого Пса, звезда номер сорок шесть — по Морскому астрономическому ежегоднику.
«Ну и тип, волос нечесаный, — подумал я о себе, — дал мальчишке увлечь себя… Как не сообразил?»
Действительно, рефракция или еще какой атмосферный эффект — вот движение огня и смутило меня.
— Маяк, Сергей Христианович, уже открылся, — сказал я. — Будьте повнимательнее на вахте. Не следует отвлекаться. Возьмите пеленг Норд-Унста, «привяжитесь» к нему. Потом измерьте высоту сигнального огня марсианского фрегата и поищите его место на звездном глобусе.
Когда Колчев вышел из штурманской рубки и, запинаясь, произнес: «Сириус это, Игорь Васильевич…» — признаюсь, усмехнулся про себя. В педагогических целях следовало выступить перед юношей эдаким всевидцем, не знающим промахов капитаном. Таким, впрочем, и должен быть капитан, по крайней мере, все на корабле должны так о нем думать.
Значит, разгадали мы тайну «пришельцев», миновали Норд-Унст, стали обходить с востока Фарлендские острова. Начались новые сутки, вахту принял второй помощник Володя Михеев. Колчев, сделав запись в журнале, отправился спать, а «Кальмар», постукивая двигателем, продолжал идти намеченным мною курсом.
Мне нравятся суда типа СРТ. Небольшие, верткие, эти довольно мореходные суденышки работают во всех наших морях. И через океан они ходят исправно, держатся против любой волны, хорошо «отыгрывают»[8] на ней.
Первые суда этого типа появились сразу после войны. Строили их поначалу в Германии и называли «логгерами». Потом возникли модификации отечественных заводов. «Кальмар» был одной из последних моделей. Четыреста лошадиных сил движок и двадцать два человека команды. Магнитный компас, эхолот и радиолокатор «Створ». Вот, пожалуй, и все. И была у «Кальмара» еще одна особенность: он хорошо слушался руля, на швартовках никогда не подводил меня, вовремя гасил инерцию, лихо осаживаясь у причала, когда я врубал задний ход. Мы понимали друг друга, траулер доверял мне, а я — ему.
Во втором часу ночи Михеев сказал:
— Не спится, Васильич? Решил и со мной вахту отстоять?
Володя — почти мой однокашник. Был уже капитаном, да попал в неприятность. С капитанов Володю сняли, а я взял его на «Кальмар» вторым.
Сейчас почувствовал некую обиду в тоне помощника. Не доверяешь, а ведь я тоже капитан. Но мне на самом деле не спалось, может, предчувствие было какое…
— Ночка уж очень хороша, — сказал я Михееву. — А впрочем, ты вовремя подсказал. Пойду-ка выпью чайку в салоне и завалюсь до утра. Завтра к плавбазе выйдем.
С этими словами, добавив «Доброй вахты», я стал спускаться с мостика. Вниз можно было пройти двумя путями: по внутреннему трапу и по скоб-трапу на переборке кормовой надстройки. Почему выбрал второй путь — понятия не имею. Выбери я первый путь — лежать мне в стальной утробе «Кальмара» на дне морском…
Повернувшись спиной к морю, я ухватил руками поручни и нащупал ногой скобу трапа. Вот одна, вторая, третья… До четвертой коснуться не успел. Внезапно почувствовал, будто оглох, потом в ушах зазвенело и последним моим ощущением было, как разжимаются пальцы рук, охватившие поручни трапа.
Потом долго висело надо мной малиновое солнце… Очнулся я на галечном пляже необитаемого острова.
Наверно, в воде приходил в себя, куда-то плыл, что-то делал, но все это осталось за пределами моего сознания.
Когда очнулся и понял, что лежу на берегу, то подумал: по всей вероятности, хватил меня на трапе удар, в беспамятстве упал я в море, и теперь на «Кальмаре», сбиваясь с ног, ищут своего капитана. Но когда повернулся и увидел Денисова позади, то стало мне понятно: с «Кальмаром» случилось несчастье.
В первый же день я расспросил Денисова, но мало чего добился. Он знал не больше моего.
— На вахту я шел, капитан, — сказал он, — ну и вышел из носового кубрика…
— Постой, — сказал я, — ведь это было уже в первом часу ночи, а тебе заступать с нуля.
— Верно. Только Вася Пименов мне часик должен был, а потому стоять ему полагалось больше… Иду я, значит, по палубе, подошел к борту. Чуял, наверно. Потому и не торопился лезть в машину. А за бортом вода светится, красиво так. Нагнулся я над планширем, любуюсь, значит. Вдруг чувствую, как «Кальмар» из-под меня рвануло, а сам я оказался в воде. Когда вынырнул, огляделся, кругом темно, тихо, звезды только. Я и поплыл куда глаза глядят, все надеялся, может, заметят с борта, повернут и вытащат. Плыл поэтому чуть-чуть, лишь бы на воде держаться. А когда обессилел, ноги вниз потянуло, тут и почувствовал под собой землю. Так и на остров этот выбрался, капитан. А потом и вас увидел…
…Но если б Денисов мог сейчас свидетельствовать, мог рассказать о наших злоключениях, то его показания ничего нового не добавили бы к моему рассказу. И Денисов, и я могли оказаться за бортом по одной и той же причине: нас могло выбросить взрывом, но могли мы упасть за борт и при столкновении траулера с рифами на полном ходу…
…— Интересная история, — сказал следователь, — прямо чистый Майн Рид или, скажем, Джек Лондон. Между прочим, любимый мой писатель. Я, знаете ли, тоже в юные годы мечтал о море, да вот не пришлось…
