– Вы много лет ведёте творческий семинар в Литинституте. Что для вас значит институт?
– Литинститут – та лампада литературы, которая горит в этом жёстком мире. На мой взгляд, миру в целом не хватает поэзии. Не хватает, потому что мы решаем практические вещи и, что ещё хуже, вытаскиваем на первый план физиологию. Понимаете, мы любовь превращаем в физкультуру, убираем духовную близость, которая возвышает любовь. Литинститут – это один из огоньков подлинной культуры в стране. Он стережёт форпосты литературы, сберегает литературу в её высоком значении. А иначе мы утратим то, о чём мы с вами говорили, – метафорическое понимание мира. А утратив, превратимся в обслуживающий персонал компьютера.
– Вы воспитывались в эпоху атеизма. Как сложилось, что вы человек верующий?
– Странным образом человек, живущий в России, даже не принадлежащий к русской нации, всё равно взаимодействует с ценностями культуры, созданными верующими людьми. Причём это случается даже тогда, когда люди отрицают веру вообще. Мы все стоим перед этим великим вопросом. Знаменитый учёный и философ Паскаль говорил, что нужно жить так, как будто Бог есть. Если нет у людей понятия греховного и низкого, мы пропадём. Весь мир говорит о гуманизме, об освобождении то тех, то этих народов, но при этом идёт гигантская война на Ближнем Востоке. Убивают сотнями тысяч – в том же Афганистане, Ираке. Везде – в Москве, в Нью-Йорке – могут взрывать дома. И часто под этим – религиозная подкладка. Лучшее высказывание на тему культуры принадлежит патриарху Алексию, выступившему перед депутатами Европарламента. Он сказал, что первый вопрос, который ставили ещё греческие философы, касался блага и закона. И русская литература тоже началась со «Слова о законе и благодати митрополита Илариона».
– Что вы сегодня читаете?
– В основном читаю классику. Нет необходимости читать много, потому что в современном потоке мало настоящего, от Бога. Я недавно прочитал «Антологию русской поэзии XXI века», составленную Геннадием Красниковым, и пришёл к выводу, что в поэзии у нас не всё потеряно. Есть целый ряд поэтов, отвечающих моему пониманию того, что есть поэзия, например Глеб Горбовский, Новелла Матвеева… Из провинциальных авторов, которых упоминают нечасто, – Евгений Чепурных из Самары, Светлана Сырнева из Вятки. У неё просто замечательные стихи. Кроме зрелых авторов есть много талантливой молодёжи.
– Но как вы оцениваете то, что сегодня поэзия существует разрозненно, во множестве сообществ, часто не контактирующих между собой?
– Есть определённые проблемы с её подачей. Когда я начинал работать в 60-е годы, я раз в месяц выступал на Центральном телевидении, причём в прямом эфире. Представляете, уже в 1962 году я был известен по всей России. Мы часто выступали в гигантских залах. Нам давали командировки, мы ездили по стране. Сейчас с этим просто катастрофа. Нет постоянных поэтических рубрик в газетах, руководство телеканалов отбирает поэтов на свой вкус. Те люди, которые говорили раньше, что нам не нужна цензура, сегодня осуществляют самую настоящую цензуру. Если бы СМИ достаточно широко в целевых, пусть небольших передачах представляли качественную поэзию, мы через год смогли бы выстроить иерархию поэтических ценностей.
– Кстати, сегодня большую роль, чем телевидение, играет Интернет, который именуют то всемирным разумом, то большой помойкой.
– Во многом верно и то, и другое. Однако думаю, что это колоссальное изобретение. Я благодарен Интернету, потому что в нём разместили много моих стихов, есть большая качественная статья в Википедии. Что касается его воздействия, то я скажу так: у каждого явления есть свои плюсы и минусы. Здесь тоже нужно ставить ограничения.За террористическую или шовинистическую пропаганду люди должны нести ответственность. Должна быть нравственная цензура.
– Владимир Андреевич, к юбилею выходит ваша новая книга. Что мы в ней прочитаем?
– Она называется «Сердце надежду укажет». В этой книге полностью собраны мои поэмы, баллады и драма «Джордано». В 1987 году композитор Лора Квинт написала на неё современную полистиличную оперу, у которой было около тридцати аншлагов в Москве и Ленинграде.
– Вы участник двух эпох в русской литературе. Как вы считаете, какие произведения литературы и вообще искусства этого времени повлияли на сознание людей?
– Я думаю, есть несколько таких произведений. Но это касается той части людей, которая определяет, с моей точки зрения, лицо России. Для меня это «Тихий Дон» и «Судьба человека» Шолохова, «Один день Ивана Денисовича» Солженицына и вещи Валентина Распутина. Для меня это музыка моего старшего друга Георгия Васильевича Свиридова, живопись Аркадия Пластова, Евсея Моисеенко.
Беседу вела Елена СЕМЁНОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Как тяжко дышит русское пространство...
Литература
Как тяжко дышит русское пространство...
Cтихи разных лет
***
Н.Н.
Давно, когда читал я Жaна Поля Сартра,
Работал, сочинял, не знал иных забот,
В Загорске мужичком сдавалась мне мансарда,
Оплачивал её оптический завод.
И был хозяин мой по тем годам богатым,
В науке и стихах не смыслил ничего,
Цейлонский попугай, ругающийся матом,
Свой плен переживал на кухне у него.
А в садике роса развешивала стразы.
И ночь была полна желанья и огня,
И были Вы юны, стройны и востроглазы,
Любили Вы цветы, конфеты и меня…
Прошло полсотни лет, и Вы – почти старушка.
Но древний огонёк в глазах у Вас сквозит.
И светлых завитков берёзовая стружка
Под пеплом седины… Спасибо за визит.
Признаться, я не ждал подобного сюрприза,
И чем-то, может быть, я окажусь смешон.
У Вас своё авто и даже карта «виза».
Наш жизненный транзит ещё не завершён.
И где-то за окном, уже за гранью взгляда,
Тот дивный, давний мир, как позабытый рай:
Оптический завод, зелёная мансарда,
Загорский монастырь. Цейлонский попугай.
***
Дремучие леса, деревья и поляны,
Покосные луга у Вохмы, у реки.
Примите мой привет, древляне и поляне –
Родные вохмяки.
Я до сих пор живу сентенциею древней,
Душою устремлён в мир детства своего.
Да, можно увезти парнишку из деревни,
Но вытащить нельзя деревню из него.
Я вспоминаю вас,
И делаюсь спокоен,
И верю в чудеса.
Неужто новый век
Нас вырубит под корень,
Как мы свои леса?
Хочу я, чтоб всегда с утра над деревнями
Сверкали петухи.
Чтоб вечно были вы – поляне и древляне –
Родные земляки.
ПАМЯТИ ГЕОРГИЯ СВИРИДОВА
Незримы и невыразимы,
Лишённые телесных пут,
Рождественские серафимы
Теперь Свиридову поют.
О тесноте земной юдоли,
Где каждый звук его зачат,
В морозном небе, в чистом поле
Распевы горние звучат.
И хора сладкое согласье,
Мерцающее в звёздной мгле,
Так внятно говорит о счастье,
Ещё возможном на земле.
И как пророк в сухой пустыне,
С надеждой глядя в небеса,
Почти оглохшая Россия
Внимает эти голоса.
Молись и верь, земля родная,
Проглянет солнце из-за туч…
А может быть, и двери рая
Скрипичный отворяет ключ.
***
Поп-арт уж наступил.
Идёт разлив гламура.
Беснуется толпа. Безмолвствует народ.
В Сокольниках вчера последнего Амура
Из лука расстрелял зарвавшийся Эрот.
Не просветлили нас лукавые свободы,
И не горит в глазах небесный горний свет.
Нас пригласил Господь в высокий храм природы,
А мы в него вошли, как в дом, где Бога нет.
Экраны режут глаз больным болотным блеском,
