Воин заговорил; слова, которых она не понимала, вздымались вверх, и вскоре перешли в единый звук, напоминающий крик сокола. Трижды испустил он этот крик. И тут они услышали ответ!
Тирта крепче ухватила повод, её лошадь переступила с ноги на ногу, вызвав осыпь мелких камней. Ответ был негромкий, не в полную силу, однако она ясно его услышала. Призраки… мертвецы, которым следует покоиться в мире… неужели она ещё не покончила с ними? Неужели призыв к мести его родичей так силён, что может прозвучать даже днём? Фальконеры были предупреждены; они успели найти убежище в Эсткарпе до начала Поворота. Да и её спутник не может быть таким старым, чтобы принести клятву меча кому–нибудь, жившему здесь до гибели Гнезда.
Фальконер снова крикнул, крик его отозвался многочисленным эхом, пони зафыркали, торгианец заржал, а у неё заболели уши.
И снова ответ. Но теперь Тирта увидела точку в небе. Она опускалась, словно нацелившись на невидимую добычу. Девушка благоговейно смотрела на этот стремительный спуск с неба. Летун перешёл из солнечного воздуха в затенённое место, в тёмное ущелье, куда они направлялись.
Уменьшая скорость, хлопая крыльями, кружа, птица снижалась, пока не пролетела прямо над ними. Сокол сел на краю скалы, чуть расставив крылья, словно собирался взлететь в небо, как только удовлетворит своё любопытство.
С чёрными крыльями, с белым пятном в виде знака V на груди, это был сокол из Гнезда или потомок такого сокола, живущий в этой глуши один, потому что у него не было пёстрой ленточки на лапе, которая обозначала бы его союз с человеком. Блестящие глаза разглядывали снявшего шлем фальконера. Тот произнёс несколько слов, напоминающих птичьи крики, звуки из его горла то поднимались, то опускались. Сокол ответил криком и забил крыльями, словно снова готовился взлететь, подальше от этого существа другой породы, которое пытается с ним разговаривать.
Но фальконер продолжал издавать странные звуки. Тирта не поверила бы, что человеческое горло на такое способно. Он не пытался приблизиться к птице, просто разговаривал с ней, как была убеждена Тирта, на её собственном языке.
Крики прекратились. Теперь птица отвечала скрипами и трелями, очень похожими на те, что издавал человек. Потом сокол слегка наклонил голову в сторону. Тирта могла бы поверить, что сокол обдумывает какое–то предложение, что он должен принять решение.
Потом, издав ещё один крик на прощанье, он поднялся в воздух. Не приближался к ждущему человеку, просто поднимался на мощных крыльях в высоту, с которой слетел. На лице фальконера не видно было разочарования, он просто сидел и смотрел вслед птице.
И только когда сокол окончательно исчез на западе, фальконер как будто вспомнил, что он не один, и взглянул на Тирту.
— Дороги нет, сейчас нет, — голос его звучал спокойно и холодно, как всегда. — Нужно возвращаться и повернуть на север. И побыстрее, пока не стемнело.
Тирта не задавала вопросов, потому что в словах его звучала уверенность, а она уже научилась доверять ему в горах. Они повернули на север и нашли там выемку в виде бассейна, явно работы человека. Вода в него поступала через трубу, способную пропустить втрое больше той тонкой струйки, что текла теперь. Вокруг бассейна росла трава, на ночь лошадям вполне хватит.
Костра не разжигали. Среди камней и по краям бассейна валялось достаточно сухих веток, но фальконер покачал головой, когда Тирта начала собирать их.
— Это место наблюдателей.
— Соколов? — спросила она. — Но огонь их не потревожит.
Он выразительно покачал головой.
— В эту страну пришли другие.
Он обменивался речами с птицей: что узнал он таким образом? Девушка чувствовала, что имеет право спросить. Но он продолжил:
— Не разбойники и не люди из Карстена. Другие, с востока.
С востока! Чудовище с острой мордой, пришедшее из тьмы! Это через горы из Эскора вторгаются такие твари! С этой мыслью Тирта быстро осмотрелась. И подумала, что лагерь неплохо защищен. Когда стемнеет, они смогут подвести лошадей поближе и привязать, дав по горсти зерна с щепоткой соли. Чтобы подойти к лагерю, нападающим придётся пройти по очень узкому пути, который каждый из них может защищать в одиночку. Конечно, не самая прочная в мире крепость, но на ночь послужит.
Они немного поели, потом привели пони и торгианца. Тирте выпало первой отдыхать, но она ещё не хотела спать. И начала забрасывать мысль, как ловец сеть, пытаясь определить, нет ли поблизости Тёмных мыслей, нет ли тех, что затаились и наблюдают за ними.
Смерть от когтей и клыков — так фальконер сказал о незнакомце. Может быть, несчастного выследили и преследовали такие же ночные чудовища. Тирта поискала в сумке пакет с порошком трав, который так хорошо послужил ей во время того ночного нападения, достала его. Уже стемнело. Пони топали и фыркали, пытались порвать привязь, и Тирта пошла дать им зерно с солью, чтобы они успокоились.
Она понимала, что им ничего не даст, если она тоже будет сидеть и смотреть в темноту. Фальконер сторожит, и она вполне может доверять его опыту. Это в конце концов его земля, и он лучше знает, чего следует опасаться.
Тирта постаралась отогнать мысли и уснуть. Немного погодя к ней действительно пришёл сон без сновидений.
Разбудил девушку фальконер: пришла её очередь нести дежурство. Он ответил на вопрос, ещё прежде чем она его задала.
— Ничего.
Ничего, кроме ночи и воспоминания о той твари, что подбиралась к ним. И ещё о другой ночи, когда она услышала призыв мёртвого и увидела то, что считала только своим видением. Тирта сидела, скрестив ноги, время от времени поднималась и гладила лошадей по жёсткой шерсти, пыталась успокоить их. Потому что считала, что беспокоятся они не от голода.
Животные обладают гораздо более острыми чувствами, чем люди. Они чувствуют опасность на большем расстоянии, чем даже её поиск мыслью. Она больше не хотела пробовать этот поиск: создание Тьмы может уловить её мысль и использовать как проводника, чтобы подобраться к ним.
Да, где–то здесь бродят существа, не принадлежащие к известному ей миру. Ни в легендах, ни в хрониках Лормта о них не говорится. Нужно самому встретиться с ними, ощутить их зловоние, чтобы понять, что они реальны.
Сокол… что видел он, летая над этими опустошёнными высотами? Должно быть, он потомок тех птиц, что когда–то составляли славу Гнезда. Может быть, у таких птиц есть свои легенды об ушедшем времени: когда они были спутниками людей и гордо ехали на луке седла. Легенды, которые побудили крылатого разведчика передать предупреждение.
Тирта подумала, а не хотел ли фальконер привязать к себе вольную птицу. Или только раз в жизни соединяются человек и птица, и когда один из них умирает, второй уже никогда не вступает в новый союз? Многое хотела бы узнать Тирта, но не смела спросить. Она была уверена, её спутник сочтёт это вторжением в его личный мир и может даже разорвать свою клятву меча. Его тайны принадлежат ему, как её — ей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
