Ну а Вильгельм, наоборот, демонстративно держал сторону царя, подталкивал его устремления на Восток и делал провокационные жесты, вроде объявления его "адмиралом Тихого океана", а себя - "адмиралом Атлантического". Подарил ему собственноручно написанную картину "Желтая опасность". Но истинных целей от своих приближенных не скрывал: "Мы должны привязать Россию к Восточной Азии так, чтобы она обращала меньше внимания на Европу и Ближний Восток". И грянула Русско-японская. Причем сразу же выяснилось, что Россия опять очутилась в изоляции. Англия открыто держала сторону Токио. Франция разочлась за нежелание поддержать ее в Африке и напомнила, что союз с русскими касается только Европы. Но и нейтралитет Франции оказался далеко не благожелательным к Петербургу. Турция, не без влияния британцев, отказалась пропустить через Босфор русские военные корабли, и самый сильный флот, Черноморский, оказался запертым. Вдобавок Абдул-Гамид учинил рецидив армянской резни в Сасуне, истребив 3 тыс. чел., что смахивало на провоцирование России к конфликту - авось получится при поддержке складывающейся коалиции вернуть прежние потери.
Единственным "верным другом" снова, вроде, выступила Германия. Кайзер о войне с японцами воодушевленно заявил: "Это та борьба, которую я предсказал в моей картине, в которой вся Европа должна будет объединиться, и объединиться в Соединенные Штаты Европы под предводительством Германии для защиты своих священных достояний". Однако дружба получилась далеко не бескорыстной. Соглашаясь снабжать русскую эскадру, даже выражая готовность "прикрыть тыл", чтобы царь мог беспрепятственно перебрасывать войска на Восток, Вильгельм ловко воспользовался дипломатическими затруднениями России и навязал ей очень невыгодный торговый договор на 10 лет. Германия получала возможность чуть ли не беспошлинно ввозить в Россию свои товары, набирать в приграничных губерниях дешевую рабочую силу. Даже в такой важнейшей отрасли, как экспорт сельхозпродукции, русские фактически отказывались от конкуренции с Пруссией, соглашались с односторонними германскими тарифами и уступали часть рынков сбыта.
События Русско-японской войны достаточно хорошо известны. Но вот обычный их анализ относится как раз к тем историческим штампам, которые на поверку не выдерживают критики. И в первую очередь это относится к "бездарности русского командования", что преподносится как главная причина поражений. На самом же деле в условиях революционной раскачки царь просто допустил слабость и принес в жертву "общественному мнению" тех, на кого сыпались нападки со стороны некомпетентных журналистов - Стесселя, Рожественского, Куропаткина. А стоит взглянуть на факты, как они скажут совершенно о другом. Так, Стессель сдал Порт-Артур, когда дальнейшая его оборона уже не имела смысла. Враг занял господствующие высоты, расстреливая с них город и гавань, и продолжение сопротивления вело бы только к одностороннему и безответному избиению гарнизона и населения. В Цусимском поражении оказывается виноватым вовсе не Рожественский, один из талантливейших флотоводцев. Но вот русские снаряды главных калибров, попадая во вражеские корабли... не взрывались. То есть имела место либо диверсия, либо поставка флоту халтуры - по вине тех самых промышленников, которые формировали "общественное мнение". Однако дело предпочли замять...
А особенно несправедливо история обошлась с Алексеем Николаевичем Куропаткиным. Это был отличный полководец, близкий соратник Скобелева. Воевал в его войсках в Туркестане, отличившись при штурмах Коканда, Андижана, Кульджи. На Турецкой стал у Скобелева начальником штаба дивизии. Потом, снова в Туркестане, совершил беспримерный марш с отрядом в 700 чел. по пустыне, сыграв важную роль в осаде Геок-Тепе, за что получил орден Св. Георгия IV степени. Был военным министром, дослужившись до генерала от инфантерии. Когда стал главнокомандующим на Дальнем Востоке, особую заботу проявлял о снабжении войск, а одной из своих главных задач считал беречь солдат и не допускать напрасных потерь. За это, кстати, и солдаты его беззаветно любили, а узнав об отставке, устроили настоящую манифестацию и несли на руках. Ну а выводы о его "бездарности" сделали иностранные военные специалисты, из-за того, что он... учил войска окапываться. Что по тогдашним представлениям европейских военных считалось для военачальника позором! Считалось, что победу надо искать в наступлении, добиваться ее смелыми маневрами, обходами и охватами. А ведь Куропаткин одним из первых понял характер современной войны. И как раз хотел навязать японцам невыгодные для них позиционные баталии. Ресурсы России многократно превосходили японские, но на Дальнем Востоке дело обстояло наоборот. Япония могла беспрепятственно перебрасывать морем войска и снабжение, а русских сил там было мало. Пополнения требовалось везти через всю Сибирь. Причем Токио поспешил напасть, пока Транссибирская магистраль имела разрыв у Байкала. Японские планы основывались на том, чтобы воспользоваться временным преимуществом и быстро разгромить противника до того, как подтянутся соединения из Европейской России.
Позиционная тактика Куропаткина сорвала эти планы. Да, ему несколько раз пришлось отступить. Но не его вина, что ему дали нескольких негодных командиров корпусов, при вражеском натиске паниковавших и бросавших позиции. А когда он пытался их снять, в Петербурге его решения отменяли, поскольку издалека видели войну иначе. Но тем не менее именно куропаткинская тактика помогла выиграть время. В Маньчжурии удалось наконец сосредоточить значительное количество войск. И в то время как Япония выскребала последние резервы, Россия только разворачивалась для решающего удара! Предсказать его результаты было совсем не трудно. Но... в России началась революция. Разрушила тыл, парализовала пути сообщения - от которых целиком зависела армия на Дальнем Востоке. Вот она-то и стала настоящей причиной, по которой русское правительство вынуждено было спешно заключать мир. А "сокрушительный разгром" России - чистейшей воды миф. Всего за время войны погибло 37 тыс. наших солдат, матросов и офицеров. Это вместе - и Порт-Артур, и Цусима, и все битвы в Маньчжурии. Кстати, и японцы, понесшие куда большие жертвы и очутившиеся перед лицом превосходящих сил, предпочли удовлетвориться довольно скромными требованиями. Россия уступила им спорный Ляодунский полуостров, разрешила утвердиться в Корее, а из своих территорий отдала лишь Южный Сахалин...
Однако параллельно с войной и революционными бурями продолжались дипломатические игрища. В германском МИД возникла идея использовать затруднения России и окончательно подмять ее под себя в политическом плане. Кайзеру план понравился. Он попросил царя о встрече, которая состоялась на яхтах в Бьерке, в финских шхерах. И здесь неожиданно предложил заключить оборонительный и наступательный союз для "поддержания мира в Европе". Николай колебался, опасаясь быть втянутым в авантюру, но "кузен Вилли" заверил, что к такому договору вынуждена будет присоединиться и Франция. А раз так, то и Англия не сможет больше мутить воду. Или пусть попробует... И царь согласился подписать, но с оговорками, что договор действительно будет более широким - в смысле услышанных разъяснений. Правда, по возвращении их в столицы договор дезавуировали обе стороны. Канцлер Бюлов, все еще надеявшийся на другой союз, с англичанами против русских, поставил перед Вильгельмом выбор - свою отставку или отказ Бьеркского соглашения. Кайзер выбрал второе. А в российском МИД, проанализировав текст договора, пришли к выводу, что он направлен скорее против Франции, чем против Англии. И когда проверили, выполнимо ли условие, оговоренное царем, и запросили Париж, французский премьер Рувье ответил: "Наш народ не согласится на установление тесных взаимоотношений с Германией". Николай направил Вильгельму извинения, что в таком виде договор не может быть заключен. И хотя кайзер уже сам склонился к отказу от альянса, он опять не преминул обидеться за такие "увертки".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
