Сейчас она собиралась заняться списком товаров, которые предполагалось вскоре приобрести в Йорке. Разумеется, большая часть необходимого для замка производилась в нем самом и в окрестных деревнях, но такие вещи, как пряности, вино, свечи, а также легкие ткани, гобелены и духи – маленькая слабость хозяйки – требовалось привозить. К тому же городские изделия всегда были изготовлены тоньше и изящнее.
Ничего не скажешь – кузнец в Нейуорте был столь замечательным мастером, что его кованые решетки, подсвечники и розетки были не хуже венецианских, однако толстые сальные свечи, изготовляемые в замке, не шли ни в какое сравнение с белыми или витого розового, воска, что продавались в Йорке, и ни один башмачник в Нейуорте не мог сшить столь изящные, подбитые мехом и украшенные золотыми пуговками сапожки, как те, что барон привез баронессе к Рождеству. Анна снова обвела взглядом покой. Здесь пахло яблоней от душистых дров, каминная полка была украшена резным узором в виде гирлянды виноградных лоз, на ней стояла пара бронзовых канделябров. Все свидетельствовало о достатке, однако Анна помнила, что еще недавно здесь был глинобитный очаг, голые стены покрывали потеки, из щелей в окнах дуло так, что свечи гасли, едва отворялась дверь.
Анна отложила перо и задумалась. Она многого добилась за эти годы, хотя ей и пришлось трудиться не покладая рук и экономя каждый пенни. Что ее жизнь здесь будет непростой, она поняла, едва они миновали Адрианов вал[8] и оказались в совершенно диком краю, где люди были одеты в шкуры, всегда носили оружие и враждебно косились друг на друга.
Здесь не было придорожных харчевен, как, впрочем, не было и виселиц на перекрестках, однако, хотя они и ехали с большим отрядом, на них напали, едва они оказались в гуще леса, и завязалась самая настоящая битва, окончившаяся, к счастью, благополучно. Нейуортцы не потеряли ни одного воина и даже отбили у неведомого противника нескольких лошадей. Филип был доволен и вскоре отправил Освальда Брука продать добычу в Олнвитон, где велся торг скотом меж шотландцами и англичанами.
– Напавшие на нас были англичане, мои соседи из Норт-Тайн. Поэтому их лошадей я продам шотландцам. Если бы напавшие были шотландцами, я торговал бы здесь.
Анна все еще была в ужасе после стычки, а Филип посмеивался.
– Мне нужны деньги теперь, когда я обзавелся семьей.
Так Анна оказалась в краю нескончаемых войн и наконец увидела Гнездо Бурого Орла. Это была надежная крепость, скорее неприступная, чем богатая, в чем Анна и убедилась вскоре, когда им пришлось выдержать настоящую осаду. Хозяин долго отсутствовал в Нейуорте, в его землях царили разруха и запустение, и, когда Анна стала задавать Филипу вопросы о хозяйстве в его владениях, он лишь пожимал плечами, честно признаваясь:
– Мне все время приходилось воевать. Из-за этого многое ускользнуло от меня. Я плохо знаю свои земли и привык добывать деньги в набегах, а не с арендаторов. В краю сейчас так туго, что вряд ли я смогу получить с них арендную плату. После двух лет неурожая в деревнях остался лишь общинный скот, но, если его забрать за недоимки, людям нечем будет обработать свои поля.
Нейуорт не был домом, или Гнездом, как называли его в округе. Больше всего он походил на разбойничий вертеп, где шатались толпы немытых и грубых ратников, которые признавали лишь власть Майсгрейва, а на новую госпожу смотрели скорее с насмешкой.
Когда Филип и Анна въехали в ворота замка, наемники и челядь высыпали во двор встречать их и принялись по стародавнему, еще языческому обычаю колотить мечами по щитам, отчего поднялся грохот, как в аду. Анна готова была заткнуть уши и бежать.
Однако, отдав должное выбору своего господина, обитатели Нейуорта постепенно стали смотреть на молодую хозяйку без особого почтения. Анна прибыла в Нейуорт без приданого, что для брачного союза в то время было неслыханной вещью. Супруга считалась едва ли не опозоренной, если не вносила своей доли в хозяйство, и нейуортцы, памятуя, какое богатство получил их господин в браке с Мод Перси, разочаровались в новой хозяйке, хотя она и была настоящей леди, что ни говори.
В обращении с нею начала сквозить дерзость, и, хотя Анну учили в монастыре, что со слугами следует говорить спокойно, не повышая тона, все же вначале случались дни, когда она, срываясь, хватала со стены хлыст, чтобы наказать нерадивых. Однако она никогда не жаловалась мужу на строптивость дворни. К тому же в замке помнили, как барон зарубил злополучного Джо, когда тот облапил леди Майсгрейв прямо посреди двора. А ведь Джо был отличным воином и стрелком, каких поискать.
Время шло, и постепенно в Нейуорте стали ощущаться перемены. Многим в замке понравилось, что молодая леди старается навести порядок, что она сама следит за ведением дел. Анна старалась избавиться от нерадивых слуг, но награждала тех, кто был ей предан.
Она начала сама выплачивать месячное жалованье, и теперь даже те, кто ворчал, вынуждены были смириться. Сама работая не покладая рук, она заставляла работать в полную силу и обленившихся за годы безделья слуг.
Анна велела побелить зал, починить дымоходы, вычистить и отполировать полы в главном зале и, наконец, усадила девушек за плетение циновок, в которые для аромата вплетались душистые травы. Она сумела поладить и с буйной ватагой ратников мужа, заставить их уважать и почитать себя. Со временем она забросила хлыст, ибо ее признали и ей повиновались. Она понимала, что ее супруг принимает как должное многое из того, что вовсе не нравилось ей в замке. Он был слишком юн, когда умерла его мать, и отвык, чтобы хозяйством заправляла женщина.
Его первая жена не в счет, так как она почти не бывала в Нейуорте, предпочитая ему Йорк, а старуха-экономка, что следила за кухней и порядком в покоях, была уже слишком древней, чтобы справиться с делом как должно. Зато теперь все пойдет по-иному – Гнездо Бурого Орла должно стать настоящим домом. Чужая северянам принцесса-бесприданница стала леди Нейуорта, к тому же она ждала первого ребенка.
Это был самый трудный год в Нейуорте. Анну поддерживала лишь любовь Филипа, который всячески старался ей помочь. Чтоб хоть мало-мальски устроить их быт, он решился продать унаследованный им после первой жены дом в Йорке. В замок перевезли резную мебель, гобелены, пуховые перины, и Филип мог больше не впадать в отчаяние, когда по утрам, поднимаясь с соломенного, покрытого овчиной тюфяка, Анна начинала отчаянно чесаться. На оставшиеся деньги барон собирался накупить дорогих тканей и украшений для супруги, но неожиданно эта легкомысленная принцесса проявила поразительную предусмотрительность, потребовав от мужа закупить на Юге как можно больше муки, солонины и бобов.
