– Меада, дорогая, ну что такое, что случилось? Перестань, пожалуйста плакать и все мне расскажи. Ну, возьми себя в руки!
Да, она возьмет себя в руки. Она все-все расскажет ему, и они уже больше никогда не будут вот так сидеть. Все на этом закончится, прекратится и не повторится больше. Меада позволила себе еще чуть-чуть продлить мгновение, исполненное такой теплоты, заботы и любви. Наконец она заставила себя оторвать голову от его плеча.
– Жиль, ты же говорил, что не знаешь ее.
– Я многих не знаю. И кто же именно тебя интересует? И почему из-за этого надо ревмя реветь?
– Карола Роланд, ты же уверял, что не знаешь ее.
– Звучит очень напыщенно и выспренно. Карола Роланд, хм, спорим на что угодно, что это выдуманное имя. Кто она такая?
Меада выпрямилась и, слегка отстранившись от него, прислонилась к ручке кресла. Она всматривалась в его лицо, ее серые глаза потемнели и расширились, краска совсем исчезла с щек.
– Да, она так и сказала, что ее настоящее имя вовсе не Карола Роланд.
– Дорогая, разве кто-нибудь сомневался в этом?
– Ее имя Армтаж.
– Что?
– Она утверждает, что ты женился на ней.
Жиль положил руки ей на плечи. Они были такими тяжелыми, что придавили Меаду, помимо этого он сжал их так крепко, что неминуемо на плечах должны были остаться синяки.
– Ты соображаешь, что говоришь?
Меаде почему-то стало лучше. Он был в бешенстве, он даже причинял ей боль. Она произнесла, как ей казалось, твердым голосом:
– Нет. Это то, что утверждает она. Она показала мне письмо…
– Чье письмо?
– Твое письмо, написанное твоей рукой. В нем говорилось, что ты будешь давать ей четыреста фунтов в год.
Он по-прежнему стискивал ее плечо, но гнев уже не искажал черты его лица, хотя взгляд оставался напряженным и твердым.
– Четыреста фунтов в год? Дорогая, кто-то сошел с ума, надеюсь, что не ты и не я.
– Это написано в письме. Там также говорилось о том, что она может оставить имя Армтаж, что она имеет полное право на это имя, но она потеряет право на содержание четырехсот фунтов в год, если не перестанет называться им. И разве выплачиваемое содержание не важнее для нее? Это было твое последнее слово. И ты назвал ее «Моя дорогая Карала».
– Все подстроено, – сказал Жиль.
Он так резко повернул ее, снимая с колен, что у Меады даже закружилась голова. Затем он встал.
– Жиль, что ты собираешься сделать?
– Пойду навещу мисс Каролу Роланд.
На этот раз уже не он, а она ухватилась за него.
– Жиль, постой! Вряд ли стоит идти прямо сейчас. Жиль, ну, подумай?
– Конечно, надо. Я сказал тебе, что это подстроено. Она услышала о том, что я потерял память и пытается воспользоваться этим.
Меада задрожала так сильно, что ему пришлось обнять ее, чтобы успокоить.
– Жиль, вероятно, это правда. Я бы не поверила ничему из того, что она говорила, но это было твое письмо, и не только твой почерк, оно звучит так, как будто я слышу твой голос. И кроме того, фотография…
– Что за фотография?
– Крупная, твоя голова, плечи, а в углу наискосок надпись – «Жиль».
Он коротко и зло рассмеялся. В голубых глазах блеснул зловещий огонек.
– Еще хорошо, что это была не свадебная процессия! Не следует думать, что мужчина жениться на всякой девушке, у которой есть его фотография! Это все?
– Разве это не достаточно? Твое письмо, твое, а ни чье-нибудь. Ты забыл, что написал его, и ты забыл ее. Если ты женился на ней, то ты, возможно, забыл и об этом. Жиль, ведь ты забыл обо мне…
Голос Меады бил его прямо в сердце.
– Меада, я не забыл, ничего из того, что случилось. Я же тебе говорил. Я сразу влюбился в тебя, в тот день у Кити Ван Лоо, и никогда не переставал любить тебя. Ты не знаешь, что, когда мы ехали с тобой в такси, я сгорал от желания поцеловать тебя. Мне это представлялось самым желанным на свете. Ты ведь помнишь, я поддерживал тебя рукой и, как безумный, твердил себе одно и то же, не смей целовать ее. Это ведь говорит о чем-нибудь? Теперь перестань дрожать и выслушай меня! Минуту тому назад, едва ты начала рассказывать о Кароле, я сразу понял, что она за штучка. Судя по всему, она типичная охотница за деньгами, а мне не нравятся такие охотницы. Скорее всего, она крашеная блондинка, а мне не нравятся крашеные блондинки. Не хочу притворяться святым, но и простаком выглядеть тоже не хочется. Уверяю тебя, что я никогда не помышлял о том, чтобы жениться на Кароле Роланд.
– А если это случилось очень давно…
– Нет, нет. Я смутно помню события только полуторагодовой давности. А в то время, когда я уже вышел из забытья, я что-то не припоминаю, чтобы встречался с Каролой. Ну-ка помоги мне, ведь у тебя с памятью все в порядке. Ведь я был помолвлен с тобой, не так ли? И в тот момент с памятью было все нормально. Неужели ты думаешь, что я намеревался совершить что-то вроде двоеженства или я уже находился в разводе?
– Нет, я спрашивала ее об этом. Она ответила – нет, между вами просто все кончено.
– В таком случае я собирался заманить тебя в сети двоеженства. Очнись, дорогая. У меня же не было от тебя никакой страшной тайны?
– Нет, не было, – ее глаза вдруг расширились.
– А теперь в чем дело?
– Я пытаюсь припомнить, действительно говорил ли ты что-то насчет вступления в брак. Ты сказал, что любишь меня, а потом спросил, люблю ли я тебя, а потом… Конечно, наше знакомство длилось очень недолго, всего три дня. Кажется, как давно это было, Жиль.
Он приподнял ее и крепко поцеловал, затем снова опустил на пол.
– Не стоило говорить в подобной манере с такой девушкой, как ты, но это было так важно для меня. Прости, я очень неловок. А теперь сиди тихо и спокойно и не забывай напоминать себе, что все будет хорошо! Если опять начнешь плакать, я отшлепаю тебя. Я сейчас пойду и поговорю с глазу на глаз с мисс Карола Роланд, и думаю, что она еще пожалеет о том, что затеяла такое дело.
Меада побежала вслед за ним в прихожую.
– Жиль, будь осторожней, обещай мне! Ты не совершишь никакой глупости? Ты не сделаешь…
Он слегка повернулся на пороге.
– Если воздавать ей по заслугам, то мне следовало бы свернуть ей шею! – бросил он и хлопнул дверьми.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Карола Роланд открыла двери своей квартиры № 8. Едва она увидела Жиля, как ее глаза загорелись, а на губах заиграла улыбка. Удовольствие вместе с приятным удивлением охватило ее. До этого она скучала, очень скучала, а это сулило ей развлечение. У нее был старый неоплаченный счет, а тут вдруг появляется сам Жиль, готовый принести деньги на блюдечке. Она сказала в своей лучшей «аристократической» манере:
– Как это любезно с твоей стороны! Проходи.
Ответ Жиля вряд ли можно было считать произнесенным вежливым тоном. Он был вне себя от ярости. Жиль вошел в гостиную, затем развернулся к ней лицом.
– Мисс Роланд?
Голубые, необыкновенные по своей величине глаза широко распахнулись.
– Зачем так.
– Мне известно, что вы предъявляете какое-то нелепое требование.
Улыбка заиграла на красных губах Каролы:
– В этом нет ничего нелепого. Тебе, как и мне, хорошо известно, что я миссис Армтаж.
Жиль, застыв на месте, уставился на нее. На ней было надето длинное белое платье, на лебединой шее блестело жемчужное ожерелье. Светлые волосы, чуть взбитые над лбом, волнами ниспадали ей на плечи. Изумительная фигура, чудесная кожа, а глаза напомнили Жилю детство и широко распахнутые глаза любимой куклы его кузины Барбары, такие же огромные, с темными ресницами и холодным взглядом. Он никогда не встречался с ней раньше, как он не силился вспомнить. Вся она казалась ему совершенно незнакомой и чуждой. Он не мог поверить, чтобы между ними когда-либо существовали хоть какие-то отношения.
Но тут его взгляд скользнул мимо нее, и он увидел свою фотографию на каминной доске с надписью в углу. На ней он был в штатском костюме, снимок был сделан еще перед войной. Жиль даже вспомнил, когда был сделан снимок, в холодный и ветреный день, когда они встретились с кузиной Барбарой, а потом пошли обедать. Она собиралась ехать к своему мужу, в Палестину, и выглядела очень счастливой. Он вспомнил все до мельчайших подробностей, но никакой Каролы Роланд, которая называла себя миссис Армтаж, хоть убей, никак не мог вспомнить.
Он подошел к камину, взял фотографию и повернул оборотной стороной к себе. Сзади ничего не было написано. Он поставил фото на место.
Разворачиваясь к Кароле лицом, он услышал ее смех.
– Жиль, дорогой! Это невероятно! Какая у тебя ужасная память! Совсем никудышная.
Он явно разозлился, и это ее обрадовало.
– Итак, вы утверждаете, что вы моя жена?
– Жиль, дорогой!
– Но если это так, докажите это. Когда мы поженились, где, кто были наши свидетели?
Ее брови недоуменно изогнулись. Невероятно, но ее голубые глаза раскрылись еще шире. Сходство с куклой кузины стало вовсе поразительным.
– Дай мне вспомнить. Это было в марте, 17 марта 1940 года, ровно полтора года тому назад. Мы расписались в бюро регистрации браков, не стоит меня спрашивать адрес, ведь ты привез меня туда на такси, да и не до адреса мне тогда было, впрочем, как и тебе. А свидетелями были сам регистратор бюро и мужчина, какой-то прохожий с улицы. Я совсем не помню их имен.
