Более того, она настолько тесная, что может быть использована для прогнозирования размера группы, свойственной всему виду. Согласно этой логике, люди живут в сообществах по 150 человек. Хотя многие города и мегаполисы гораздо крупнее, указанная цифра довольно точна. Примерно столько людей в типичных группах охотников-собирателей, в религиозной общине, в адресной книге, в роте. Именно такое количество сотрудников предпочитают работодатели на легко управляемой фабрике. В общем, это те люди, которых каждый из нас хорошо знает68.
Реципрокность работает только в том случае, если люди распознают друг друга. Нельзя ответить услугой на услугу или затаить обиду, если неизвестно, как найти и выявить благодетеля или врага. Кроме того, в ходе обсуждения теории игр мы упустили из виду важнейший ингредиент реципрокности — репутацию. В обществе индивидов, которых вы различаете и хорошо знаете, вам никогда не приходится решать дилемму заключенного вслепую. Вы можете выбирать партнеров. Например тех, с кем уже сотрудничали в прошлом. Или тех, кому, по словам окружающих, можно доверять. Наконец тех, кто сигнализирует о готовности сотрудничать. Одним словом, вы вправе проявить разборчивость.
В крупных, космополитических мегаполисах с грубостью, оскорблениями и жестокостью сталкиваешься чаще, чем в маленьких городках и сельской местности. Где это видано, чтобы в пригороде или деревне люди ездили так, как они это делают в Манхэттене или центре Парижа — грозя кулаками другим водителям, сигналя и выказывая свое нетерпение всевозможными способами? Почему так происходит — давно известно. Большие города анонимны. Незнакомцам в Нью-Йорке, Париже или Лондоне можно грубить сколько угодно, ибо шанс встретиться с ними снова ничтожно мал (особенно если вы на машине). Что сдерживает нас в пригороде или деревне, так это острое осознание реципрокности. Если вы грубите, велика вероятность, что в ответ будут грубить вам. Если вы добры и внимательны по отношению к окружающим, есть хороший шанс, что вам ответят той же предупредительностью.
В условиях, в которых развивались люди — в маленьких племенах, где встречи с посторонним были крайне редки — подобный смысл реципрокного обязательства наверняка ощущался особенно остро. Так оно и есть среди сельских жителей. Возможно, в основе социального инстинкта человека действительно лежит стратегия «Око за око». Возможно, именно она объясняет, почему, с точки зрения социальных инстинктов, из всех млекопитающих люди наиболее близки голым землекопам.
Охота на Снарка[33]
После турниров Роберта Аксельрода стратегия «Око за око» вызвала некоторое — не скажу, чтобы очень уж яростное — недовольство. И у экономистов, и у зоологов нашлись свои возражения.
Последним «Око за око» не угодила тем, что хороших ее образчиков в природе чрезвычайно мало. Кроме летучих мышей Уилкинсона, рифовых станций очистки Триверса, дельфинов и обезьян эту стратегию никто не практикует. А немногочисленные примеры — результат весьма плачевный, учитывая, сколько усилий было затрачено на ее поиски в 1980-х годах. Выходит, зря старались? Для некоторых зоологов вывод однозначен: животные должны применять стратегию «Око за око», но почему-то этого не делают.
Признаки наказания отстающих, или реципрокности, отсутствуют, и лидерам приходится мириться с тем, что их отвагу не оценили. Львицы стратегию «Око за око» не применяют.
Хороший пример — львы. Самки живут сплоченными прайдами, каждый из которых защищает свою территорию от конкурентов (самцы прибиваются к прайду ради спаривания и практически ничего не делают — разве что гоняют других самцов). Львицы обозначают свои владения рычанием, а значит, их легко обмануть: если надлежащим образом проигрывать записанный на магнитофонную пленку рык, они решат, что столкнулись с серьезным вторжением. Роберт Хейнсон и Крейг Пакер провели такой эксперимент с несколькими танзанийскими львами и понаблюдали за их реакцией.
Желая выяснить, что случилось, львицы пошли на звук: одни с энтузиазмом, другие весьма неохотно. Какая плодородная почва для «Око за око»! Смелая самка, возглавляющая поход к «интервенту», вроде бы, должна ожидать ответной услуги от плетущейся сзади трусихи: в следующий раз та поведет и подвергнется основной опасности. Но Хейнсон и Пакер подобной модели не обнаружили. Лидеры распознают отстающих, поглядывают на них словно с укором, но и в следующий раз ведут они же. Отстающие есть отстающие, что с них возьмешь?
«Мы полагаем, что львиц можно классифицировать согласно четырем отдельным стратегиям: «безусловные кооператоры», всегда возглавляющие реакцию, «безусловные отстающие», всегда держащиеся позади, «условные кооператоры», в критический момент отстающие меньше, и «условные отстающие», в критический момент стремящиеся оказаться дальше остальных»69.
Признаки наказания отстающих, или реципрокности, отсутствуют, и лидерам приходится мириться с тем, что их отвагу не оценили. Львицы стратегию «Око за око» не применяют.
Тот факт, что другим животным «Око за око» не свойственна, не доказывает, что и люди не могут строить свои общества на принципах реципрокности. В следующих главах мы убедимся: доказательства того, что человеческое общество отягощено реципрокными обязательствами, есть, их много и это количество постоянно растет. Как речь и противопоставленный большой палец, реципрокность вполне может являться одной из тех черт, которые мы развили для собственного пользования, но некоторые другие животные пользуются ею или по крайней мере имеют к этому умственную предрасположенность. Иными словами, Кропоткин мог ошибаться, предполагая взаимную помощь у насекомых на том лишь основании, что она характерна для людей. И все-таки, возражения зоологов не так уж небеспочвенны. Судя по всему, простая идея «Око за око» лучше подходит для упрощенного мира компьютерных турниров, чем для того бардака, который представляет собой реальная жизнь.
Ахиллесова пята «Око за око»
Экономистам стратегия «Око за око» доставила иные неприятности. Открытия Аксельрода, опубликованные в серии статей, а позже — в книге под названием «Эволюция сотрудничества»[34], захватили воображение общественности и широко освещались в прессе. Уже один этот факт должен был вызвать презрение к ним со стороны завистливых теоретиков игр. Так и случилось: язвительные замечания не заставили себя долго ждать.
Хуан-Карлос Мартинез-Колл и Джек Хиршлейфер решили рубить с плеча: «Широкое признание в последнее время получило весьма странное заявление. Дескать, простое реципрокное поведение, известное как «Око за око», является лучшей стратегией не только в особой среде, смоделированной Аксельродом, но и вообще». С равным успехом (и легкостью), утверждали они, можно создать такие условия, в которых «Око за око» окажется не столь успешной. Наибольшее же беспокойство вызывает кажущаяся невозможность симулировать мир, предполагающий сосуществование непорядочных и добропорядочных стратегий — а ведь это мир, в котором мы живем70.
В число наиболее ярых критиков входил и Кен Бинмор[35]. Необходимо отметить, писал он, что даже в симуляциях Аксельрода «Око за око» никогда не выигрывает у более «гадкой» стратегии в условиях единичной игры: следовательно, применять «Око за око» в случаях, когда речь идет об одной игре, а не их серии — плохой совет. Да вы просто болван, если так поступаете. Аксельрод, как вы, наверное, помните, суммировал очки, заработанные в матчах между многими различными стратегиями. «Око за око» победила за счет комбинации ничьих и поражений, дававших большое количество баллов, а не за счет безоговорочной победы во всех турах.
Бинмор убежден: сам факт того, что идея «Око за око» кажется нам такой естественной — «глубоко внутри все мы понимаем, что именно благодаря реципрокности наше общество функционирует должным образом» — заставляет нас слепо принимать ее математическое обоснование. «Необходимо все хорошенько обдумать, — прибавляет он, — прежде чем соглашаться с общими выводами, экстраполированными из компьютерных симуляций»71.
Большинство скептиков упустили из виду главное. Критиковать Аксельрода за то, что он, видите ли, не сумел охватить все происходящее в мире равно критике Ньютона за то, что он не объяснил политику с точки зрения силы тяжести. Все думали, что дилемма заключенного преподает суровый, жестокий урок — единственным рациональным решением является предательство, и со стороны людей не понимать это просто глупо. А ведь, по сути, Аксельрод обнаружил, что «тень будущего» кардинально меняет ситуацию. Раз за разом на его турнирах побеждала простая, добропорядочная стратегия. Даже если созданные им условия позже оказались нереалистичными, даже если жизнь не похожа на турнир, результаты Аксельрода в пух и прах разбили рабочее допущение всех тех, кто изучал эту тему раньше. Нет, непорядочность — не единственное рациональное решение дилеммы заключенного. Финишировать первыми могут и хорошие парни.
