Встал из-за стола и пошел мыть кружку. Сделал слишком резкое движение, и зацепил краем посудины мойку, раздался звон. Блин, треснула, что ли? Нет, целая осталась, вроде...
Я повернулся и увидел, что они стоят рядом, почти вплотную, с непонятным выражением на лицах. Джинджер сказала:
- Алекс, я хочу чаще видеть вас обоих, приезжайте когда угодно.
- Тогда у меня к тебе будет просьба.
- Какая?
- Больше не пей спиртного, по крайней мере, в одиночку, без нас.
Она внимательно посмотрела на меня, затем перевела взгляд на стоявшую возле мойки початую бутылку коньяка, где не хватало примерно трети. (Посудину я утром мимоходом прихватил из гостиной вместе с недопитым бокалом.) Решительным движением взяла ее, выдернула пробку и вылила практически все содержимое в раковину мойки, глядя мне в глаза. («Твою мать, это ж «Курвуазье Империал»!!! Был...» - возмущенно завопил внутренний голос.) Потом они вдвоем с Бригиттой обняли меня, я стоял, гладил их по головам, и думал: «Ну вот как можно на них сердиться, а?..» Внутренний голос тут же съехидничал: «Ну вот, теперь в аптеку в два раза чаще бегать придется!..» Да замолчи ты, не мешай...
Нашу идиллию вдруг прервал звук падения какого-то предмета, донесшийся из глубины дома, и мы тут же чуть ли не бегом двинулись выяснять, в чем дело. Возле кабинета Джинджер в коридоре стоял Джек, шерсть на его загривке стояла дыбом. Увидев нас, он явно успокоился и отошел в сторону, пропустив нас в комнату.
На полу возле шкафа лежал тот самый поясок. Сейчас он был разорван, и несколько раковин соскочили со шнурка. Джин прижала руку к губам.
- Джин, он тебя отпустил, - сказал я. Чуть в стороне лежал тот самый нож, взяв его в руки, я не почувствовал ничего, только холод металла. Краем глаза заметил какое-то несоответствие вчерашней обстановке — точно, надпись уже пропала, от нее остались только смутные пятнышки на стене. Джинджер повернулась ко мне, обняла и заплакала, как мне показалось — облегченно. Я стоял, гладил ее по волосам, и ясно понял, что совсем ничего не понимаю...
- Ты надпись не трогала?
- Попробовала вчера стереть, сразу как увидела, пальцем трогать побоялась, взяла перчатки на кухне... Только начала, вдруг испугалась почему-то и выбросила их в мусорное ведро...
- А какое там слово было написано?
- «Алмазы»... Какие еще алмазы, бред, у меня единственный мелкий алмаз — и тот в колечке[5]...
Нет, это полный срыв башни...
Дневника Айвена Джинджер так и не нашла. Сказала, если потом под руку попадется, она его нам даст посмотреть. Мы все никак не могли попрощаться, стояли в обнимку все втроем, возле нас мельтешил довольный Джек — сегодня утром ему почесывали пузо все, кому было не лень. Он даже мне разрешил погладить себя за ухом. Неужели признал за своего? Интересно, что кот на это скажет...
Когда мы отъезжали от дома, Джин стояла в дверях веранды, прислонившись к косяку, и у ее ног сидел Джек. Стояла она, отражаясь в зеркале заднего вида, пока дом не скрылся за кустами живой изгороди.
- Для меня это стало полной неожиданностью, - сказал я. - Странная ситуация.
- Экстремальная ситуация требует экстремальных действий! - вдруг сказала Бригитта. (Странно, где-то я уже такое слышал?..) - Но я тебя к ней почему-то не ревную...
- А я - тебя...
Сначала мы ехали молча, слушая, как по тенту джипа хлещут струи этого кажущегося бесконечным ливня. Потом я нажал кнопку на кар-радио, и Фэнси запел:
Буду рядом я стоять,
Твое сердце охранять.
Не позволю я мечте
Вновь исчезнуть в темноте.
Ты — красотка из журнала,
Равных средь красавиц мало.
Твое фото на стене
Будто подмигнуло мне.
Ты сердита, ну и пусть -
Прогоню я твою грусть.
Вдруг момент такой настал,
Что тебе я другом стал.
Разреши побыть с тобой,
Я теперь охранник твой.
Счастив быть твоим щитом,
Только песня не о том.
И от пули, и от яда,
И от колдовского взгляда
Тебя буду закрывать,
Днем и ночью защищать...[6]
Приехав домой, мы пообедали, разговаривая обо всякой ерунде. Вдруг Рыжик сказала:
- Раньше я думала, что «Курвуазье» какой-то особенный, а вчера попробовала — разницы с обычным коньяком не ощутила...
- Когда это ты успела?
- А пока ты по комнатам ходил, стенки рассматривал. Так, пару глотков сделала из бокала у Джин, нервничала, сам понимаешь...
- Сама Джинджер сколько до нашего приезда успела выпить, как думаешь?
- Ну, что я тебе, эксперт, что ли? По-моему, она себе в бокал налила раз или два, бутылка тогда примерно на четверть пустая была. И потом, когда ты ее в спальню понес, в бокале довольно много оставалось. Меньше ста грамм она успела принять, если примерно. Не знаю, может, ее на нервной почве так «развезло»... Раньше такого за ней никогда не замечала.
- Ты ее лучше знаешь, тебе виднее. О, а мне уже пора, скоро Джим на аэродром приедет, пора бежать! - чмокнув ее в щеку, я поднялся из-за стола и стал надевать плащ.
Когда вырулил со стоянки за домом и поехал вдоль по улице под шум ливня, смутно трепыхавшаяся в мозгах мысль вырвалась наружу. Остановившись, я достал сотовый и набрал номер.
- Джинджер, это я, Алекс.
- Да, я вижу, у меня номер высветился. Что случилось?
- Ты сейчас дома?
- Конечно, куда в такую погоду. Да и после прошлой ночи мне очень хорошо, никуда идти не хочется, - она засмеялась.
- Можно странный вопрос: ты мусор еще не выкидывала из ведра на кухне?
- А что там может быть интересного?
- Сейчас приеду, объясню.
После ставшей уже привычной полуслепой езды под ливнем, заливающем стекло почти до полной непрозрачности, я подъехал к уже знакомому дому. Джинджер стояла на вернаде у дверей, ждала.
- Привет! - она радостно улыбалась.
- Привет! Мы же только недавно попрощались...
- А я все равно рада тебя снова видеть!..
- Я тоже, о прекрасная леди Джин Гордон! Теперь позвольте перейти к сути моего вопроса...
- Да пожалуйста! - она ногой подвинула вперед ведро, до того скрытое за дверью.
Я сразу нацелился на бутылку, лежавшую сверху. К счастью, она была заткнута пробкой, и на дне оставалось немного жидкости. Еще в ведре лежала подарочная коробка, в которую тут же мной и была засунута фигурная посудина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
