Задавая Биною разные вопросы, вставляя свои замечания, Шучорита умело поддерживала разговор о Горе. А Биной говорил о нем с истинным воодушевлением. Никогда, кажется, речь его не изобиловала такими яркими примерами, никогда она не была так убедительна. Вряд ли даже Гора смог бы так же ярко и образно изложить свои взгляды. Биной и сам был поражен этим неожиданным приливом красноречия и остроумием своих доводов, и лицо его так и сияло от радости.
— Ведь шастры учат, — говорил он, — «познай самого себя». Истина в самопознании. Так поймите же: мой друг Гора — это и есть воплощенное самопознание Индии. Я не могу относиться к нему, как к человеку обыкновенному, заурядному. В то время как все мы распыляем свое внимание и увлекаемся всякими пустяками — мелочами, имеющими прелесть новизны, он один ясно видит перед собой цель и, невзирая ни на что, повторяет зычным голосом древнюю заповедь — «познай самого себя»!
В таком духе разговор мог продолжаться еще очень долго, потому что Шучорита слушала Биноя со жгучим интересом, но неожиданно из соседней комнаты донесся громкий голос Шотиша, декламировавшего:
Не говори в угрюмом раздраженье,Что наша жизнь — мгновенный сор пустой…
Бедному Шотишу никогда не представлялось случая похвастаться перед знакомыми своими талантами. Нередко гости, изнывая от скуки, покорно слушали английские стишки в исполнении Лилы, но подобных же выступлений Шотиша Бародашундори отнюдь не поощряла, несмотря на то что дети соперничали буквально во всем. Главной целью жизни Шотиша было взять верх над заносчивой Лилой. Накануне ей удалось блеснуть своим умением перед Биноем, доказать же собственное превосходство Шотиш так и не смог, потому что никто не просил его об этом, а если бы он рискнул проявить инициативу, его быстро поставили бы на место. Поэтому сегодня он решил продекламировать стихи в соседней комнате, как будто для своего удовольствия. Шучорита не могла сдержать улыбки, поняв его хитрость.
В это время в комнату влетела Лила. Косы так и прыгали у нее за спиной. Она обняла Шучориту и что-то зашептала ей на ухо. Шотиш моментально подскочил к ней и спросил:
— Ну-ка скажи, Лила, что такое «внимание»?
— Знаю, да не скажу.
— Ага, ага! Не знаешь, поэтому и не скажешь.
Биной притянул Шотиша к себе и, улыбаясь, спросил:
— А ты знаешь?
Шотиш гордо поднял голову:
— «Внимание» — значит «прилежание».
— А что такое «прилежание»? — поинтересовалась Шучорита.
Ну кто, кроме любимой сестры, может поставить человека в такое щекотливое положение! Шотиш сделал вид, что не слышал вопроса, и вприпрыжку выбежал из комнаты.
Отправляясь к Порешу, Биной твердо решил, что останется там недолго и пойдет к Горе. Сейчас, после разговора с Шучоритой, желание увидеться с другом еще более усилилось. Услышав, что часы бьют четыре, он торопливо поднялся с кресла.
— Как, вы уже уходите? — сказала Шучорита. — А ма хочет угостить вас чаем. Посидите еще немного, пожалуйста.
Просьба эта прозвучала для Биноя как приказание, и он тотчас же снова сел. В комнату вошла одетая в красивое шелковое платье Лабонне.
— Диди, все уже готово. Ма просит всех наверх, на веранду.
На веранде Биноя усадили за стол, и ему пришлось отведать всех яств, приготовленных хозяйкой дома. Затем Бародашундори развлекала его рассказами о характерах и наклонностях своих детей и поведала ему немало случаев из их жизни. Лолита увела Шучориту в комнату. Лабонне же уселась в кресло и, склонив голову, принялась вязать: кто-то сказал ей, что, когда она вяжет, ее изящные пальчики делают удивительно красивые движения. С тех пор стоило кому-нибудь прийти в гости, и она сразу же бралась за рукоделие, часто безо всякой на то надобности.
Уже стало смеркаться, когда вернулся Пореш, а так как день был воскресный, он предложил поехать в храм послушать проповедь.
— Может быть, и вы поедете с нами? — обратилась Бародашундори к Биною.
Отказаться было невозможно. Разделившись на две группы, все уселись в коляски и отправились в храм. После окончания проповеди, садясь в коляску, чтобы ехать домой, Шучорита вдруг воскликнула:
— Посмотрите, вон идет Гоурмохон-бабу!
Не могло быть никакого сомнения, что Гора видел их, однако он сделал вид, что ничего не заметил, и быстро прошел мимо. Биной был очень сконфужен этим невежливым поступком приятеля, но причину его поспешного исчезновения понял прекрасно. Гора увидел его среди этих людей. Радостное чувство, которое Биной испытывал все это время, мгновенно исчезло. Шучорита прочитала мысли молодого человека и поняла причину внезапной перемены в его настроении. Раздражение против Горы поднялось в ней с новой силой. Ее возмущало, что он может несправедливо судить такого верного друга, как Биной. Еще больше возмущало ее то, что он с такой нетерпимостью и предубеждением относится к брахмаистам. И ей больше, чем прежде, захотелось, чтобы кто-нибудь сумел поставить Гору на место.
Глава четырнадцатая
Когда в полдень Гора сел обедать, Анондомойи осторожно попыталась коснуться вопроса, который мучил ее сегодня весь день.
— Сегодня утром приходил Биной, — вскользь сказала она. — Ты видел его?
Не поднимая головы от тарелки, Гора ответил:
— Видел.
Довольно долго они молчали. Затем Анондомойи снова заговорила:
— Я оставляла его, но он ушел, причем вид у него был ужасно расстроенный.
Гора ничего не ответил.
— Гора, — продолжала она, — я знаю, у него неладно на душе. Я никогда не видела его таким. Меня это очень тревожит.
Гора продолжал молча есть. Анондомойи очень любила Гору и, может, именно поэтому в душе побаивалась его: она никогда не докучала ему расспросами, если он сам не желал открыть ей своих мыслей. В другое время она замолчала бы, но тревога за Биноя заставила ее продолжать.
— Не сердись на меня, Гора, и выслушай внимательно. Один бог создал людей, но он не всем уготовил одинаковый путь. Биной всей душой любит тебя, он готов мириться с любыми твоими выходками и настроениями, но не насилуй его волю, не навязывай ему своих мыслей: ничего хорошего из этого не выйдет.
— Ма, дай мне еще молока, пожалуйста, — не отвечая ей, попросил Гора.
На этом разговор прекратился. Пообедав, Анондомойи села на кушетку и занялась шитьем. Лочмии очень хотелось посплетничать о безнравственном поведении одной из служанок, но вовлечь хозяйку в разговор ей не удалось, и она с горя уснула, свернувшись калачиком тут же на полу.
После обеда Гора принялся за свою корреспонденцию. Утром он ясно дал почувствовать Биною, как сердит на него. Гора не допускал и мысли, что Биной не придет к ним сегодня же, чтобы помириться с ним. Поэтому, занимаясь своим делом, он все время прислушивался: не раздадутся ли шаги друга.
Но наступил вечер, а Биной все не приходил. Гора бросил писать и только собрался встать из-за стола, как в комнату вошел Мохим.
— Ну, Гора, а что ты думаешь о замужестве Шошимукхи? — спросил он, усевшись в кресло.
Так как Гора никогда не задумывался над этим, ему ничего не оставалось делать, как хранить виноватое молчание.
Тут Мохим подробно изложил все, что он знал о состоянии рыночных цен и материальных затруднениях семьи, и предложил Горе найти выход из создавшегося положения. И так как Гора не знал, что и думать по этому вопросу, Мохим помог ему выбраться из тупика, указав, что единственный выход видит в браке Шошимукхи с Биноем. Нужды в таком длинном вступлении, конечно, не было, однако надо признаться, что Мохим, несмотря на свой обычный, снисходительный тон, в душе побаивался Горы, поэтому он предпочел повести беседу издалека.
Гора никогда не думал, что Биноя могут счесть подходящим женихом для его племянницы, тем более что оба друга решили не жениться и посвятить свою жизнь служению родине. Поэтому, выслушав Мохима, он спросил:
— Но захочет ли Биной вообще жениться?
— Вот он, ваш индуизм! — вспылил Мохим. — Носи хоть тысячу тики и кастовых знаков, а английский дух вытравить, видно, не так-то легко. Ты что, не знаешь, что по закону сын брахмана обязан жениться?
Мохим не пренебрегал обычаями, как это делали некоторые представители современной молодежи. Нельзя сказать, однако, чтобы он, подобно Горе, строго следовал всем заветам шастр. Он отнюдь не одобрял привычку ходить по ресторанам, но вместе с тем считал совершенно излишним для разумного, здравомыслящего человека то и дело цитировать священные тексты. Однако, твердо придерживаясь правила «в чужой монастырь со своим уставом не суйся», Мохим счел нужным в разговоре с Горой обратиться к шастрам.
Если бы это предложение было сделано несколько дней тому назад, Гора спокойно пропустил бы его мимо ушей, но сегодня он решил, что, может быть, над ним стоит и подумать. Покрайней мере, благодаря этому у него будет предлог сразу же пойти к Биною. Поэтому после недолгого раздумья он сказал:
