мозгу плясали и жгли костры черти, за горло схватили отчаяние и страх, а тело всецело заполонило желание овладеть Нелли с таким напором и жесткостью, чтобы запомнила раз и навсегда: она моя — и точка. Я докажу, заставлю признать. Вобью это в нее так же, как моя плоть сейчас вбивается в нее.
Мои жадные поцелуи поглощали ее стоны и вероятные слова протеста, проклятий; вес тела и захват хоронили каждое движение Нелли; я терял сам себя в убийственно вращавшемся вихре похоти, близкого экстаза, эмоций и находил, раз за разом погружаясь в нее. Жена выгибалась подо мной, кусала губы, царапала плечи, но это только еще больше заводило, ускоряло развязку, удовольствие от которой точно сведет с ума.
Вот так. И еще, еще…
Мы кончили одновременно, оба не сдержали громкого стона-вскрика. Запутавшись друг в друге, стискивая, будто зацементрированные, оглушенные сильнейшим оргазмом, влажные, тяжело переводившие дыхание, замерли.
Посткоитальная пустота в голове, вертящиеся перед глазами звезды и сердце, пробивающее себе дорогу наружу сквозь ребра. Мой драгоценный наркотик смирно лежал подо мной в таком же взбаламученном состоянии, лбом я уткнулся в ее лоб, пальцы нежно и рассеянно поглаживали скулы, отводили встрепанные волосы с любимого лица. Коснулся ласковым поцелуем влажного виска, еще одним. Что ж, я урвал дозу своего кайфа. Да еще такую, что едва не умер от передозировки.
А после этой мысли чувство полного удовлетворения и расслабления безжалостно прихлопнуло другое. Ужас.
Что я только что натворил? Взял свою жену как слетевший с катушек дикарь, как варвар. Причем на трезвую голову. Причем страстно этого желая и получив от процесса небывалый оргазм. Как мне теперь жить с этим, спрашивается? И как… не делать этого каждый день?
Три года счастья в браке, разумеется, предполагали кое-какие эксперименты в постели, игры, но только в качестве прелюдии. Я всегда был нежен с Нелли. Безмерное обожание, восхищение, восторг и эйфория от взаимности моих чувств каждое мгновение присутствовали в сознании, даже когда проворачивался рубильник либидо. Я был ее первым мужчиной, поэтому забота о жене, ее безопасность, удовольствие шли номером один в списке моих правил в сексе. Никогда до этого момента не хотел быть грубым с ней… Как вообще посмел?.. Раскаиваюсь? Конечно. Но что самое жуткое: хочу до сих пор. Хочу полного контроля. Хочу запереться с ней в этой комнате, никуда не выходить, забыть обо всем и заниматься любовью до тех пор, пока оба не умрем от истощения и наслаждения.
Как при таком раскладе извиняться? Да никак. И это дерьмово.
— Гош, я уже дышать не могу, — пискнула Нелли, дернувшись подо мной и вырвав из бездны самобичевания и оценки развернувшейся катастрофы.
Я немедленно откатился, дав ей свободу, лег рядом, переплел наши пальцы и повернул к жене голову. Правда зажмурился, опасаясь заглянуть ей в глаза и увидеть страх, отвращение и шок.
Но, видимо, у меня действительно сильный ангел-хранитель, забивший на то, что его подопечный — полный дурак и неудачник. Элеонора прильнула ко мне, прохладный шелк волос коснулся плеча, нежная ладошка легла на грудь, там, где колотилось сердце, и я ощутил ласковое касание губ в уголок рта, переросшее в осторожный и неторопливый поцелуй. Неужели простила? Поняла?
Не посмел с силой обнять жену, только кончиками пальцев очертил прекрасное лицо, решился наконец открыть глаза. Мы долго смотрели друг на друга. Молчали. Как ни пытался, не мог понять: о чем Нелли думает, что чувствует сейчас? Раньше легко ее читал, теперь мы словно незнакомцы друг для друга. И этот секс, соединив, внезапно разделил нас.
По разные стороны баррикад.
Потянулся к ней за очередным поцелуем, тоже практически целомудренным, мягким, извиняющимся, и она не отпрянула, позволила. Ответила мне. А потом, сев, потянула сбившийся в ногах плед. Укрыв друг друга, мы улеглись плечом к плечу, глядя в потолок.
Я не был уверен, что есть такое понятие, как тревожное умиротворение, но, кажется, именно оно волна за волной накатывало на нас, заставляя прижиматься друг к другу.
***
Мне снился сон из той категории снов, подробности которых потом долго переворачиваешь в памяти и глупо-счастливо улыбаешься. Со мной была Нелли. Это ее, не Дину, позвал в ресторан, где мы долго болтали, смеялись и шутили, на спор заказали самое острое блюдо, которое ни один из нас так и не смог съесть. Потом отправились в гостиничный номер, держались за руки, целовались и тискались в каждом закутке, точно влюбленные подростки, не могли оторваться друг от друга. Когда Элеонора начала раздеваться передо мной, пританцовывая, эрекция сделала меня практически невменяемым. Не дал ей довести игру до конца.
Мы повалились на постель, сжигая друг друга ласками, избавляясь от остатков одежды. Завершив поцелуй, оторвался от жены, чтобы посмотреть ей в лицо, сказать, как сильно люблю, и увидел под собой ухмылявшуюся, довольную, как сытая кошка, Дину. Я закричал от ужаса и, дернувшись, проснулся.
Дины не было. Нелли не было. Никого не было. Были только я, скомканный в ногах плед, утренний стояк и пустая спальня. Простонав, потер лицо ладонями, сел и огляделся.
Как и в прошлый раз, практически идеальный порядок. Небрежно брошенный на спинку кресла бархатный халат жены, закрытые шторы, мои вещи, сложенные на комоде, легкий цветочный аромат духов. И звенящая тишина, которая бывает в пустой квартире.
Нелли ушла. Сбежала, не посчитав нужным ни снова отчитать, ни возмутиться или просто поговорить. В который уже раз устранила меня из своей жизни, перечеркнув все, что было.
Принял душ, оделся и прошел на кухню, где меня на плите, оказывается, ждал кофе в турке, а на столе — свежие вафли.
Позавтракал, отмечая, что я в тихом и рассудительном бешенстве. Управляемый такой гнев. Который говорил: иди, Доронин, и найди ее, растолкуй этой женщине, что она лгунья, трусиха, распутница, соблазняющая бельем бывшего мужа, и поставь перед фактом, что она снова с тобой на твоих условиях.
Однако горячий кофе неожиданно возымел какое-то успокаивающее действие. Я хотел убедиться, найти доказательства, что истина не в вине? Хотел и получил. Нелли намерена поиграть? Желает азарта? Кто я такой, чтобы отказывать? Мама из меня все же джентльмена воспитывала. Так что любой каприз, моя прекрасная леди, но мы поговорим. Ты не отвертишься, Вишенка. И это будет обстоятельный, долгий разговор (даже если придется привязать тебя шарфиками к кровати) с железными аргументами.
Кстати о них.
Убрав за собой, ополоснув чашку и турку, я вернулся в ванную, нашел корзину для белья. Как и
