— Ага.
— А формула на шее что означает?
— Это формула дофамина. Слышала про такой гормон?
— Вроде бы.
— Он отвечает за мотивацию. Когда дофамина много, мы настойчивей идем к цели. Формулу я набил в двадцать четыре. — Григорий откинулся немного назад, дабы привлечь мое внимание к своему животу. — А вот здесь, справа, — он показал на место под ребрами, — мое последнее тату, ему только пару месяцев.
Я проследила за его пальцами. Под ними обнаружилась какая-то надпись, латинские буквы. Я попыталась ее прочесть, но не смогла. Из иностранных языков я знала только английский, да и тот не особо хорошо.
— Что это за язык? — спросила я.
— Это латынь, — ответил босс. — Амантэс сунт амэнтэс. Влюбленные безумны.
— Ясно.
— Еще у меня есть шрам, — спохватился он. — На спине.
Григорий повернулся, дабы я могла насладиться его видом сзади. Я опять засмотрелась: никогда живьем не видела такую гору мускулов. Мой босс, похоже, мог бы стриптизером работать: тетки за сорок с удовольствием натолкали бы ему в трусы крупных купюр.
— Нашла? — строго спросил Григорий.
— Что?
— Шрам.
— Э… — Я вспомнила, для чего босс демонстрирует мне свое шикарное тело. — Сейчас!
— Справа от позвоночника, — подсказал он.
Я придвинулась к боссу, чтобы удобней было его разглядывать, и вдруг поймала себя на мысли, что от него безумно вкусно пахнет. И ведь это после длинного трудового дня! Дразнящий запах кожи смешивался с древесным ароматом шампуня, мешал сосредоточиться на поисках. Мне все время хотелось украдкой втягивать этот запах ноздрями, дабы хорошенько распробовать.
К счастью, шрам нашелся довольно быстро, под лопаткой, — такая длинная полоска, уже посветлевшая.
— Вот. — Я на автомате тронула тонкий рубец пальцами.
Григорий вздрогнул. Я и сама почему-то испугалась, отдернула руку, прижала к груди. Потом почти сразу спросила нарочито деловито:
— Откуда у тебя этот шрам?
— Подрался в баре.
— В смысле?
Григорий снова повернулся ко мне:
— Вступился за девушку. Когда завязалась потасовка, один из парней выхватил нож.
— Кошмар!
— Ну, мне, как видишь, повезло: удар пришелся по ребрам, ничего жизненно важного не задел.
Я думала, что теперь босс оденется, но он, похоже, отлично себя чувствовал и в полуголом виде.
— Теперь твоя очередь демонстрировать свои изюминки, принцесса, — заявил он. — Давай, не стесняйся — скидывай кофточку.
— Не буду, — сразу ощетинилась я. — У меня нет татуировок.
— А шрамы имеются? Родимые пятна?
— Шрам только вот тут, над коленом, — я выставила вперед правую ногу. — С карусели соскочила неудачно, напоролась на кусок арматуры. Это еще в детстве было. Родители тогда уехали на рынок, я почти час не могла остановить кровь, очень испугалась, наплакала, наверное, целое ведро слез.
— Бедняга, — тихо сказал Григорий и осторожно погладил меня по ноге, по тому самому месту над коленом. Это было так неожиданно и волнующе, что я даже не сразу шарахнулась в сторону. Когда все-таки отпрянула, запнулась о ковер и чуть не растянулась.
— А что насчет родинок? — серьезно спросил босс, не обратив внимания на мою неуклюжесть. — Есть что-то примечательное?
Я задумалась. У меня этих родинок миллион, все и не упомнить, хотя…
— На пояснице есть скопление родинок в виде треугольника, — доверительно сообщила я, тронула пальцами спину. — Вот где-то тут.
— Покажи.
Я замотала головой.
— Почему нет? — Григорий нахмурился. — Что в этом такого? Просто задери немного кофточку, самый краешек.
— Не хочу.
Он встал, двинулся ко мне. Я попятилась, но тут же уперлась спиной в стену.
— Некрасиво, Яна, — вкрадчиво сказал босс, подходя вплотную. — Заинтриговала и обломала. Разве можно так с парнями?
Наши взгляды встретились — мне тут же стало мучительно жарко и тревожно.
— Вдруг ты вообще выдумываешь про родинки? — Он оперся рукой о стену, навис надо мной.
— Нет, не выдумываю.
От того, что теперь он стоял так близко, внутри у меня все напряглось, задрожало. Я ощутила себя кроликом, который замер перед удавом и не способен пошевелиться. Григорий, как завороженный, уставился на мои губы. Мне показалось, что он вот-вот меня поцелует. Это было совершенно недопустимо. Возмутительно! Но мне почему-то не хотелось его отталкивать.
А может, нам и стоит разочек поцеловаться? Нам ведь когда-то придется делать это на людях, так почему бы не попробовать сейчас — пока мы наедине?
Мои колени стали подгибаться. Мои моральные принципы зашатались, будто хлипкий домик во время землетрясения. Зашатались и рухнули. Я перестала дышать в предвкушении того момента, когда губы босса наконец коснутся моих.
8.2
8.2
Из прихожей донеслась тихая, едва уловимая мелодия.
— Что это? — спросил босс, обескуражено подняв бровь.
— Мой телефон, — пискнула я. — Брат звонит, волнуется, наверное, куда я пропала.
Григорий отошел, подхватив с кровати футболку, наконец опять ее натянул. Я наблюдала за его действиями и по-прежнему не могла пошевелиться. Комната будто наэлектризовалась. Я кожей ощущала животный магнетизм, исходящий от босса.
— Ты что, брату отвечать не собираешься? — удивленно спросил он, когда обернувшись, заметил меня на прежнем месте.
— А?
— Телефон! — напомнил Григорий, мотнув головой в строну прихожей. — Трезвонит.
Я все же отмерла и двинулась на поиски сумки, правда по дороге немного не вписалась в дверной проем, стукнулась локтем о косяк. Из глаз полетели искры. Это оказалось весьма кстати: неприятные ощущения помогли взбодриться. Я даже поразилась тем мыслям, которые только что крутились у меня в голове.
Вот что это сейчас было, а? На меня будто помутнение какое-то нашло. Чистое сумасшествие. Не хочу я целоваться с боссом, не мой это стиль.
Когда я добралась до сумки и выудила из нее телефон, Степа уже сбросил. Правда, почти сразу он набрал снова.
— Что такое? — спросила я, прижимая телефон к уху.
— Яна, ты домой-то сегодня явишься или как? — поинтересовался брат, чем-то аппетитно чавкая.
— Явлюсь, конечно. Но чуть позже, чем планировала. Меня тут попросили немного задержаться: очень много дел, зашиваемся.
— Странно все это, — недовольно сказал Степа. — Скоро стемнеет, а ты все где-то шляешься. Я волнуюсь.
— Я тебя прекрасно понимаю: страшновато ночевать одному в квартире напротив кладбища, — подколола я. — Но тебе и не придется. Говорю же: скоро буду.
— А если мама будет звонить, что я должен ей сказать? Как объяснить, что ты до сих пор не дома?
— Господи, Степа, что ты как маленький? — Я невольно закатила глаза. — Скажи, что я в ванной. Или в туалете. Ты же артист, используй уже свой талант на благо общества.
Степа стал еще что-то там бурчать, но я не дослушала, сбросила вызов. Сунув телефон обратно в сумку, я обернулась и чуть не взвизгнула: Григорий стоял позади, с интересом меня оглядывал.
— Ну все, я пойду? — робко спросила я, чуть отодвигаясь.
Его близость как-то странно на меня действовала. Я изо всех сил надеялась, что это не слишком заметно.
Босс нахмурился, сделав шаг ко мне, выдернул из моих рук сумку, вернул ее на стул.
— Не торопись, Яна, — недовольно сказал он. — Мы еще не закончили.
— Разве? Я вроде все рассмотрела и запомнила. В кабинете у тебя сабли, в гостиной — граммофон. В спальне развратные девки, три штуки…
— Пойдем на кухню, — жестко перебил босс. — Надо кое-что обсудить.
— А до завтра это подождать никак не может? — Я замешкалась.
— Нет.
В его взгляде снова появилось что-то хищное.
— Пойдем, Яна, — опять позвал Григорий. — Пока будем беседовать, я заодно накормлю тебя ужином.
Я вспомнила, что в кухне-гостиной у него имеется широкий такой диван и почему-то вновь подумала о неприличном.
— Мне надо домой, — севшим голосом произнесла я. — Скоро стемнеет, а мне далеко добираться. Я вообще не уверена, что в мой район транспорт ходит допоздна.
