и хвоста. У них есть сердце, которое располагается в центральной области тела и состоит как минимум из двух камер, а также замкнутая система циркуляции крови, содержащая красные кровяные тельца с гемоглобином. У них есть спинной нервный ствол, который на одном из концов расширяется, образуя головной мозг из пяти отделов. У них также имеется полость, в которой располагается система пищеварения и б
ольшая часть жизненно важных органов. Все позвоночные удовлетворяют этим принципам, а значит, родственны друг другу.
Профессор сделал паузу и огляделся по сторонам, как если бы вывод был слишком очевиден, чтобы требовать какого-либо резюме.
– Другими словами, строение Чарли целиком и полностью указывает на его прямое родство с миллионом наземных видов животных – вымерших, ныне живущих и будущих. Более того, историю всех земных позвоночных, включая и нас самих, и Чарли, можно проследить в прошлое, опираясь на неразрывную цепь промежуточных ископаемых, которая доказывает, что все они унаследовали общие черты строения тела от самых ранних известных предков позвоночной линии, – голос Данчеккера становился все громче, – от первой костной рыбы, появившейся в океанах девонского периода палеозойской эры более четырехсот миллионов лет тому назад! – Он снова сделал паузу, дав остальным время прочувствовать его последнюю реплику, после чего продолжил: – Чарли во всех отношениях – такой же человек, как вы или я. Можно ли в таком случае сомневаться в нашей с ним общности позвоночного наследия, а значит, и наших предков? А если у нас общие предки, значит, общим, вне всякого сомнения, должно быть и место нашего происхождения. Чарли – выходец с Земли.
Данчеккер сел и налил себе стакан воды. Вслед за его речью в зале разразился настоящий гул из шепчущих и бормочущих голосов, который время от времени прерывался шуршанием бумаги и звоном стаканов с водой. То тут, то там слышался скрип кресел, когда чья-нибудь затекшая конечность меняла положение, занимая более удобную позицию. Женщина-металлург, сидевшая на одном из концов стола, жестикулировала, обращаясь к своему соседу. В ответ тот пожал плечами, показал пустые ладони и кивнул в сторону Данчеккера. Его собеседница развернулась и обратилась к профессору:
– Профессор Данчеккер… Профессор…
Ее голос достиг слуха собравшихся. Фоновый шум затих. Данчеккер поднял глаза.
– У нас здесь разгорелась небольшая дискуссия – возможно, вы захотите дать комментарии. Разве Чарли не мог появиться на свет в результате параллельной эволюции где-нибудь в другом месте?
– Меня тоже интересует этот вопрос, – присоединился еще один голос.
Прежде чем ответить, Данчеккер на мгновение нахмурился.
– Нет. Вы, полагаю, упускаете из виду тот факт, что в основе эволюционного процесса лежит последовательность случайных событий. Каждое из ныне живущих существ представляет собой результат цепочки успешных мутаций длиной в миллионы лет. И самый важный момент, который здесь нужно уяснить, заключается в том, что каждая дискретная мутация – это чисто случайное событие, вызванное ошибками генетического кода и смешением половых клеток родителей. От среды, в которой рождается такой мутант, зависит, выживет ли он, чтобы произвести на свет потомство, или же исчезнет с лица Земли. Таким образом происходит отбор: часть новых признаков сохраняется и становится основой для дальнейших улучшений, другие – сразу же искореняются, третьи – разбавляются за счет скрещивания разных вариаций.
Некоторым людям до сих пор сложно согласиться с этим принципом – что, как мне кажется, в первую очередь, объясняется их неспособностью вообразить временные масштабы и числа, выходящие за рамки тех, что встречаются в нашей повседневной жизни. Напоминаю, что речь идет о миллиардах миллиардов комбинаций, образующихся на протяжении миллионов лет.
Партия в шахматы начинается всего с двадцати допустимых ходов. Но, хотя в каждый момент игроку приходится иметь дело лишь с ограниченным набором вариантов, количество возможных расстановок фигур после всего лишь десяти ходов выражается астрономическим числом. А теперь представьте количество перестановок, которые могут возникнуть, если игра будет длиться миллиард ходов, а у игрока будет миллиард возможных вариантов хода. Это и есть игра в эволюцию. Было бы чересчур наивным предполагать, что две независимые последовательности могут привести к идентичному результату. Законы вероятности и статистики непреклонны, когда речь идет о достаточно больших наборах данных. Законы термодинамики, к примеру, есть не что иное, как выражение наиболее вероятного поведения молекул газа, но числа, которыми они оперируют, настолько велики, что мы с полной уверенностью принимаем их в качестве строгих правил; наши наблюдения ни разу не зафиксировали существенного отклонения от этих постулатов. Существование упомянутой вами параллельной линии эволюции настолько маловероятно, что скорее тепло начнет передаваться от чайника к огню или все молекулы воздуха соберутся в одном углу, отчего все мы самопроизвольно разлетимся на кусочки. Да, с математической точки зрения вероятность параллелизма не равна нулю, но она так невообразимо мала, что ее дальнейшее рассмотрение не имеет никакого смысла.
В этот момент к спору присоединился молодой инженер-электронщик.
– Нельзя ли отнести это на счет Бога? – спросил он. – Или, по крайней мере, некой направляющей силы или принципа, которые пока что недоступны нашему пониманию? Разве одного и того же замысла нельзя достичь двумя разными, изолированными друг от друга, эволюционными линиями?
Данчеккер покачал головой и улыбнулся почти что добродушной улыбкой.
– Мы ученые, а не мистики, – ответил он. – Один из фундаментальных принципов научного метода гласит, что новые, неподтвержденные гипотезы не заслуживают рассмотрения до тех пор, пока наблюдаемые факты получают адекватное объяснение в рамках существующих теорий. Многие поколения исследований не выявили ничего, хотя бы отдаленно напоминающего вселенскую направляющую силу, а поскольку наблюдаемые факты имеют адекватную трактовку в рамках упомянутых мною общеизвестных принципов, нет никакой необходимости привлекать или изобретать новые объяснения. Представления о направляющей силе или вселенском плане существуют лишь в сознании заблуждающегося наблюдателя, но никак не в самих наблюдаемых фактах.
– Но допустим, что Чарли окажется пришельцем с другой планеты, – настаивал металлург. – Что тогда?
– А! Что ж, это была бы совсем другая история. Если бы нам каким-то иным способом удалось доказать, что раса Чарли действительно возникла не на Земле, параллельную эволюцию пришлось бы признать как наблюдаемый и не поддающийся сомнению факт. Поскольку данный факт невозможно объяснить в рамках существующей модели, это бы доказало крайнюю несостоятельность общепринятых теорий. Именно тогда нам следовало бы поразмыслить над новыми факторами. Возможно, что в таком случае сюда бы вписалась и ваша вселенская направляющая сила. Но всерьез рассматривать подобные идеи на данном этапе – это, говоря начистоту, все равно что пытаться бежать впереди паровозного дыма. Поступая так, мы были бы виновны в нарушении одного из самых фундаментальных научных принципов.
Кто-то еще из
