А вы, часом, не перепутали? — спросил папа. — «Крокодил»— с «Работницей» или «Огоньком»? Уж не жуликам ли прикажете завидовать? У «Крокодила» герой известен.
Почему же одни жулики? — обиделся Суровцев. — Позвольте не согласиться, уважаемый сосед. У вас глубоко однобокий подход. Юристы, позволю вам доложить, очень любят древнюю судебную формулу, а она призывает выслушать другую сторону.
Ну и что же?
А то, что другой стороной и являются те, которых вы только что малосимпатично округлили словом «жулик». А среди них, соседушка, тоже головы есть, и калибра немелкого! Слыхали, может: дерево есть такое — эвкалипт? Очень высокое…
Слыхал, — сказал папа. — Еще когда в школе учился. Это почти до нашей эры было…
Его специально на болоте сажают, этот эвкалипт гениально воду пить умеет — как верблюд. Вот и живет он себе на болоте, водичку посасывает, и никому в голову не приходит, что зарвался этот эвкалипт — больно много истребляет. Он ведь, если рассудить, всем хорошо делает — болото осушает…
Забавная аллегория! — усмехнулся папа. — Почти басня.
— Басня моя еще не кончилась, — сказал Суровцев. — Она только начинается. Потому как стоит лишь болоту иссякнуть и появиться тверди, как все сразу начинает косо поглядывать на работягу эвкалипта: чего, дескать, торчит здесь этот дылда-дармоед да зря воду переводит, а ее и так недостает культурным растениям. Тут уже и до бензопилы недалеко…
Простите, — перебил Суровцева папа. — Позвольте полюбопытствовать: вы — лауреат, извините, чего?.. Я на двери прочитал.
Мой супермаркет занял в позапрошлом году первое место в районном смотре.
Так это магазин ваш, стало быть, лауреат! — усмехнулся папа.
Не вижу разницы! — сухо бросил Суровцев. — Я себя от рабочего места не отделяю.
— Ну, тогда и я — лауреат! — сказал папа. — В конце декабря квартальную премию получил — двадцать пять процентов от оклада. Надо будет тоже табличку себе на дверь заказать — «Балтабаев Гэ Эр — Лауреат квартальной премии!» Как, годится?! — папа засмеялся.
Я и не помышлял вмешиваться в их взрослый и малопонятный разговор, где, неясно зачем, стожильный эвкалипт — себе же на беду — истребляет болото, а фельетоны из журнала «Крокодил» — по чьему-то недосмотру — не включены в число обязательных предметов в школе и институте… Похоже, папины шуточки по поводу своего лауреатства совсем не понравились Суровцеву-старшему, потому что он поспешил спросить:
— Так чем, собственно, обязан?
— Знаю, чего они пришли, — зло сказала Суровцева. — Он вчера Катьке майку свою продал, обманул как дурочку. Тряпке — пара рублей цена, а он с нее шесть содрал.
— Шесть?! — оживился Суровцев и с хитрым прищуром глянул на меня. — Браво! Это же триста процентов прибыли! Прекрасно, молодой человек! После школы беру вас к себе заместителем, с таким помощником не пропадешь!
Он, конечно же, просто насмехался надо мной. О футболке он давно все знал — Катя об этом мне сегодня говорила.
Суровцева-старшая злобно бросила:
— Сами спекулянта воспитали, а потом к людям ходят.
Это вы бросьте! — возмутился папа и полез в карман. — Вот вам шесть рублей — верните футболку.
Суровцевы переглянулись. Динэр Петрович криво улыбнулся, отодвинул деньги:
— Ну нет… Это не по-соседски. И не по-нашему, не по-торговому. Бог торговли товарищ Меркурий возбраняет нательное белье продавцу возвращать. Извините за профессиональную тонкость.
— Верните футболку, — холодно повторил папа.
— Да где же я ее вам найду, — развел руками Динэр Петрович. — Не я ведь покупал. Мне она, извините, еще и мала-с будет! Может, ты знаешь? — обернулся он к жене.
Суровцева махнула рукой, ушла на кухню и раздраженно метнула оттуда:
Глупости какие! Сейчас домработница придет убирать и стирать, а эти только время у людей отнимают…
Значит, не будет нам футболки? — вздохнул папа. — Так я и знал. Ничего, подождем, когда ее наша мамочка вечерком принесет.
Это откуда же? — сощурился Суровцев.
Из школы, разумеется. Из той самой, куда мы с вами сейчас и пойдем.
— Простите, — усмехнулся Динэр Петрович. — Видимо, я, забыл вас проинформировать: аттестатом зрелости я овладел четверть века тому назад. Могу показать… Так что лично у меня к школе вопросов не имеется.
— Зато у нее есть! К нам обоим. Там сейчас все в сборе — и директор, и футболка…
— И Игрек номер два! — выпалил я. — Ромка ваш. Солдат удачи!
Суровцев улыбнулся:
— Ого, уже и куртку Ромкину цитируете! Товар — первый сорт. Мне ее торговые партнеры презентовали, за кордоном. За масштабность мышления. И — оперативность…
Прекрасные качества! — кивнул папа. — Думаю, они и сейчас вам пригодятся. Так сказать — на внутреннем рынке… Володь, подожди меня внизу, — строго сказал вдруг папа. — Мы тут еще малость потолкуем и выйдем.
Хороша — малость: они появились только через полчаса. Динэра Петровича было не узнать. Из подъезда он выходил, придерживая папу за локоть.
— А вот и Володенька! — сладенько протенькал он, зачем-то улыбаясь мне.
А тут еще, ко всему, и Суровцева высунулась из окна балкона, как птица из скворечника, и пропела:
— Не забудьте — из школы сразу к нам. К черту на сегодня уборку, велю домработнице торт испечь к вашему приходу. Он у нее фирменный, вот увидите… Жду…
— Мы — в школу, — бросил папа.
— Мне тоже? — спросил я.
— Думаю, обойдемся и без пострадавшего? — глянул папа на Динэра Петровича.
— Вполне! — с готовностью кивнул Суровцев и ласково глянул на меня.
— Не вижу повода отвлекать славного мальчугана от похвальных и полезных занятий. Думаю, весь комплекс досадных недоразумений будет нами улажен самостоятельно… Ни на минуту, — упрямо продолжал он, — не сомневаюсь в том, что наш малый каботаж в школу с уважаемым Гафуром Рахимовичем увенчается, к нашему обоюдному удовольствию, полным торжеством справедливости, ибо я исхожу из презумпции невиновности всех сторон, задействованных в конфликте… Вот увидите: Мантюша все поймет правильно. Он у меня умница!
Я испуганно отшатнулся. Динэр Петрович мастерски умел из слов-кирпичей прямо перед глазами собеседника воздвигать незримую, но прочную стену. Если бы еще и зримую — стал бы по праву лучшим каменщиком города, да, к тому, же кладущим стены не мастерком, а языком, и притом без всякого раствора. Сказка! Вот кому за ночь сказочные мосты стелить, города возводить. Прямо старик Хоттабыч!.. Да, а кого это он назвал под конец Матюшей? Уж не директора ли? А ведь точно! Вот дает! Мантюша… Будто наш Леопард Самсонович — младший продавец в его то ли суперпакете, то ли суперракете… Одним словом, в магазине.
Но вспомнив, как только что ловко витийствовал Динэр Петрович, уговаривая отца не брать меня в их компанию, я вдруг испуганно подумал: а ведь такой дрессировщик из слов не только стенку построит, но и хлыст сошьет. Такой и леопарда научит быть кошечкой.
Как говорит Акрам — «Ветер с характером и в стакане цунами организует!» Еще он говорит — «У хорошего капитана паруса сами надуваются». И еще — «Для владыки морей Нептуна и кит — пескарь, и пескарь — кит».
ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ С ПАПОЙ
Мне снова оставалось ждать… Чтобы как-то скоротать время я первым делом пробрался к папиной полке со всевозможными словарями. Требовалось найти и узнать значение слов, которые из уст Динэра Петровича я сегодня услышал впервые. Слова эти были, и впрямь, диковинными — «презумпция», «супермаркет», Меркурий… Они не давали мне покоя. Я находил их, и слова становились маяками — помогали мысленно снова проплыть весь путь состоявшегося разговора, чтобы вернее понять его.
Я еще ковырялся в словарях, когда появился огорченный Борька Самохвалов.
— Не думал, что ты такой трус, — процедил он.
— Что ты хочешь этим сказать? — вспыхнул я.
— Ты же не захотел сказать директору, что не виноват, смолчал. Шакала с Ромкой что ли испугался?
Никого я не испугался. Мне уже надоело объяснять. Сейчас папа пошел в школу, и Ромкин, кстати, тоже. Разбираться будут.
Ясно! — усмехнулся Борька. — Игроки сели на скамейки штрафников, а тренеры вышли в поле. Я их сейчас обоих видел, Леопард Самсоныч их мирил. Умора!
Мирил? — удивился я. — Дай врешь ты, наверное.
— А вот и не вру, — с обидой выпалил Борька. — Меня к директору с шестого урока вызвали. Захожу, а они там…
— Погоди, а зачем тебя вызвали?
— А затем! Леопард Самсоныч уже все знает. Ему твой папа рассказал, а я подтвердил.
— Все подтвердил? — сощурился я.
— Конечно, все!
— Значит ты — врун! — заключил я. — Ты только про приз знал, а про зоокабинет я тебе сам рассказал. И вот… Тут еще одна история…. Ты вообще о ней не знаешь. Словом, Сиропов звонил. Говорит, кто-то на телеге в редакцию прикатил и на меня пожаловался. По телефону… Уверен, что Суровцевы. Но самое смешное— жалобу подписал юнкор Игрек. Представляешь?
