Теперь рассмотрим другие факты, относящиеся к взятию Трои.
Зачем грекам, уверенным в скорой победе, заключать перемирие и давать перед богами ложные клятвы (а клятвопреступление в Древней Греции наказуемо богами), если они уверены в победе?
Незадолго до падения Трои ахейцы послали на родину за подмогой, и оттуда действительно прибыли Неоптолем, сын Ахилла, и Филоктет. Странно, что войско, готовящееся к решающему штурму, подает «SOS».
Ограбив город, убив мужчин и поделив пленниц, ахейцы собрались на сходку. Тут впервые поссорились Менелай с Агамемноном. Можно привести десяток причин, из-за чего разгорелась ссора. Наиболее вероятная: Агамемнону донесли, что его жена Клитемнестра путается с Эгисфом, как когда-то его мать с Фиестом, отцом Эгисфа. Поэтому он пребывал в раздумье или уже послал наемных убийц и ждал результата. Менелай же спешил, потому что боялся потерять власть над Спартой, если Гермиону выдадут замуж без него. Но дело не в их ссоре, дело в том, что не в обычае победителей ссориться. Как правило, подобным образом ведут себя люди, стоящие на краю гибели. Они же могли позволить себе потерять и Спарту, и Микены. В руках их была Троя.
Только Амфилох, Калхант, Подалирий и еще несколько вождей решают возвращаться домой пешком. Остальные садятся на корабли и плывут к Эвбее через открытое море. Дело происходит зимой. Плавание в те времена было только каботажным (то есть вдоль берега[45]) и сезонным, летним. Плыть напрямик по бушующему зимнему морю могли только самоубийцы или люди, у которых не было другого шанса на спасение. Многие в этом плавании и погибли, среди них Аякс, сын Оилея.
Все греки покидают троянское пепелище. Спрашивается, за что же они сражались? Не за Елену же, которая сама себя именует весьма неласково. Естественно, из-за господства над проливом в Черное море. Место тут хорошее и проплывающими мимо дарами обильное. Город, хоть и сгорел, но руки-то остались, можно отстроить, а потом живи, грабь и радуйся. Но ахейцы, вопреки очевидной выгоде, рвутся на нищую родину.
Добравшихся до родины никто не встречал как героев и победителей. Агамемнона убили, едва он вошел в дом. Микенцы это убийство приветствовали и посадили убийц — Эгисфа и Клитемнестру — на царство. Менелай узнал о судьбе Агамемнона и скрылся с Еленой в Египте. Он боялся, что его убьет Эгисф. Одиссея ветры занесли черти куда, и он десять лет скитался. Хотя на самом деле он выжидал, когда на родине забудут последствия похода под Трою. Диомеду, как и Агамемнону, в его отсутствие изменила жена, и он вынужден был бежать и окончить свои дни в Италии. Там же нашли последнее пристанище Филоктет, друг Геракла, и Идоменей, внук Миноса, изгнанный критянами. Неоптолем, сын Ахилла, воспользовавшись умопомешательством Ореста, женился на Гермионе и завладел Микенами и Спартой, но Орест скоро опомнился и убил его. Практически все участники Троянской войны окончили свое существование или на чужбине, или в нищенском рубище. Это очень напоминает «победное» отступление войск Наполеона из Москвы. Но троянцы не преследовали греков. Это было слишком рискованно для собственной жизни. Ахейцев покарали свои же, вместо того чтобы забросать венками.
И совсем наоборот повели себя «уцелевшие» троянцы. Эней, взяв сильную дружину, переселился в Италию, так как стать царем в Трое при стольких потомках Приама он не мог. Сын Приама, Гелен, казалось бы, должен был как от чумы бежать из Греции, а он вместе с Неоптолемом[46] отправляется в Эпир. Они завоевывают молоссов, и Неоптолем отдает Гелену в жены свою мать Деидамию. После отъезда Неоптолема Гелен становится царем этого греческого государства.
Таковы факты, и каждый может сам решать, взяли ахейцы Трою или с позором бежали.
Но Троя-то разрушена!
К сожалению, да. Остается лишь выяснить, кто это сделал.
Гомер
Вопрос о том, кто был Гомер, какого рода-племени, напрямую увязывается и с Троей, и с Троянской войной, ибо труд его («Илиада») субъективен, следовательно, противоречив. Прежде всего, не ясна позиция автора, на чьей он стороне.
Что нам известно об авторе? До нас дошло восемь жизнеописаний великого «слепца», которые никакой исторической ценности не представляют. Английский гомеровед Т. Аллен свел их воедино и получил такие данные. Отцом Гомера были бог Аполлон, Телемах, Меон, Мелет и Дсамагор. Среди матерей называли Крефеиду, Фемисту, Гирнефо, Метиду, Климену, Поликасту, Эвметиду и безымянную итакийку[47]. Сам Гомер будто бы прежде носил имя Мелесиген, потому что мать родила его на реке Мелета. Потом Мелесиген ослеп и стал называться Гомером, как обычно эолийцы зовут слепцов.
Не менее разноречивы сведения и о том, где родился Гомер. По Греции веками ходила эпиграмма:
Семь городов, пререкаясь, зовутся отчизной Гомера:Смирна, Хиос, Колофон, Полос, Аргос, Итака, Афины.
И даже этот список варьировался.
Самое удивительное здесь то, что обычное имя грека было трехзначным: собственное имя, имя отца, город (или область), где родился. Например: Перикл, сын Ксантиппы, афинянин. В более ранние времена для людей из низов могли не указывать имя отца, но родину указывали всегда. Нам известны месторождения практически всех людей искусства, бывших до, современниками или живших чуть позже Гомера: Орфей из Либетр Фракийских, Мусей Элевсинский, Лин из Эвбеи, Эпименид Кносский, Гесиод Беотийский, Евмел Коринфский, Терпанд Лесбосский. И только родина Гомера осталась для всех загадкой[48].
Имя Гомер скорее всего подлинное, едва ли можно придумать такое. Уже в древности его переводили не только как «слепой», но и как «заложник». Институт последних был весьма распространен при заключении мирных договоров. Тем не менее национальная гордость греков не допускала даже мысли, что имя Гомер может быть вообще не греческое. Хотя известно множество иноплеменников, которые сыграли важную роль в развитии эллинской культуры: Орфей, Алкман, Фалес, Анахарсис. Но опять-таки их родина известна. Почему же Гомер оказался «безадресным»?
Вывод напрашивается парадоксальный: Гомер был троянец. Одно описание долины реки Скамандр, где происходили бои, говорит о том, что он ее знал, как свой огород. Второе — описание Трои, которую он видеть не мог, так как она была погребена под его ногами, но, конечно же, в детстве слышал рассказы стариков, и в этих рассказах была тоска и гордость по былому могуществу. Отсюда и эпитеты, которыми он наделил Трою, поставившие Шлимана в тупик после того, как он ее откопал. В гомеровское же время она представляла собой совсем убогое зрелище — рядовое поселение на холме. Но кое-где еще высились над землей остатки прежних шестиметровой толщины стен. Соседи разбирали их, чтобы построить новый дом или хлев. Иногда им попадались удивительные вещи, которых осталось и на долю Шлимана. Все это не могло не разжечь любопытства впечатлительного мальчика.
Но в странствиях своих из города в город уже взрослым, зрелым аэдом Гомер нигде не мог объявить о своей родине, это прозвучало бы как парадокс: «Троянец? Будет нам петь? О нашей победе?.. Он, часом, не сумасшедший?»
Вот и приходилось бедному аэду каждый раз придумывать себе новую родину. Зато это позволяло говорить «троянскую» правду. Хотя и намеками. Ведь Гомеру пришлось «сплавить» две прямо противоположные версии и, по возможности, согласовать их. Именно поэтому он начал поэму с десятого года осады (о предыдущих троянцы ничего не знали), поэтому же он оборвал ее смертью Гектора и ничего не стал говорить о падении Трои. Это же объясняет и многие другие мелочи, например, почему нигде не упомянут троянский флот. Во времена Гомера у Трои если и был флот, то состоял он из пяти-шести рыбацких баркасов.
В одном месте Гомер даже выступил как настоящий Нострадамус и двумя строками перечеркнул «Энеиду» Вергилия. Эта поэма посвящена бегству Энея из поверженной Трои, его странствиям и основанию пра-Рима. Но, по Гомеру, Эней не только никуда не уезжает, а становится царем Трои:
Ныне могучий Эней над троянцами царствовать будет,Также и дети его, что должны от Энея родиться.
Допустив, что Гомер родом из Трои, сразу станет понятно его отношение к грекам (презрительно-уважительное) и его отношение к троянцам (добродушное). Умные понимали и восторгались, дураки не понимали, но тоже восторгались. Впрочем, в одном месте Гомер не удержал язык и проговорился. Кто же другой, как не сын Трои, мог вложить в уста Зевса одни из самых патриотичных слов в мировой литературе:
Так, под сияющим солнцем и твердью небесною звездной,Сколько ни зрится градов, населенных мужами земными,Сердцу моему наиболее чтима священная Троя,Трои владыка Приам и народ копьеносца Приама?
Достоверных фактов того, что Гомер был троянец, — нет. Надеяться на их появление, к сожалению, не приходится.
