Автомат оказался надёжным товарищем, довольно лёгким, компактным, и у меня к нему было много патронов. Хватит на десяток таких стай. Не знаю, есть ли ещё животные в запасе у Молоха, но бесконечно долго швыряться ими он не сможет. Хотя, возможно, я себе всё это придумываю, эзотерика — такая сложная вещь, что порой и непонятно, что есть правда, а что есть ложь.
В один из дней я повстречал людей. Три негра брели мне навстречу, так же, как и я, путешествуя по саванне по своей надобности. Увидел я их издалека и, не желая встречаться с ними, залёг в траву, скрывшись из глаз. Автомат клацнул пристёгнутым магазином, железная планка, что заменяла ему приклад, упёрлась в плечо, я был готов к обороне. К труду вот не готов, а к обороне в самый раз.
Вскоре послышались их голоса, приближаясь всё ближе и ближе. Недаром в русской пословице говорят, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Вот шли бы и шли себе по своим делам. Нет, полюбопытничать захотелось: почему трава примята, да что за колея странная, а может, деньги можно найти или ещё чего. Идиоты.
Опершись спиной на рюкзак, который снял, я застыл в полуприсяде, наставив ствол на источник звука. Шуршание травы и возбуждённые голоса негров слышались уже совсем близко. Колыхалась высокая трава от их движений.
— Эй, Мамве, ты видишь, что это?
— Вижу, но не пойму.
— Это какой-то белый на двухколёсной машине проехал, мы его видели издалека. Я думал, что показалось, а вот и следы его. У него есть деньги, давай отнимем их, а потом убьём.
— Почему ты думаешь, что он белый? А, понял! Негры на таких машинах не ездят. А зачем его убивать, давай просто отнимем у него деньги и вещи?
— Нет, если просто отнимем, то он пожалуется властям, и нас будут искать.
— Эй, пускай ищут. Ветер в поле они найдут. Кто будет искать этого чудика? В полиции скажут, что он сам виноват и потерял где-то деньги. А ещё я слышал, что мы для них все на одно лицо. Хотя, давай его действительно убьём. Никто его искать не будет. Потерялся в саванне, львы съели или шакалы с гиенами, и костей не найдут.
— Нет, это они для нас все на одно лицо.
— Нет, мы для них.
— Нет, они для нас.
— Нет, мы.
— Нет, они.
— Ять, заткнитесь вы оба! Задолбали! Руки вверх, скоты. Что непонятного? — заорал я на обоих, встав из травы.
Недолго раздумывая, я слегка коснулся спускового крючка. Гулкий одиночный выстрел бросил всю троицу на землю. Третьей оказалась женщина, что молча шагала позади двух придурков, которые хотели меня то ли убить, то ли просто ограбить. Вот поэтому я и не слышал её. Что она себе там думала, для меня тоже оказалось неизвестным, если она думала вообще что-то.
— Ну, что, как вы хотите сдохнуть: сразу или помучиться?
Автомат у меня в руках как бы намекал, что вот он финиш их дурацкой жизни. А цвет моей кожи не предусматривал никакого снисхождения к ним. Ну, не толерантны негры к себе подобным. Не толерантны.
— Не убивай, не убивай нас! — сразу заголосил один из них.
Быстро просёк!
— С хрена ли? Вы тут орёте: «давай его замочим», а я вас прощать буду? Нетушки. А ну, бросай своё ружьё.
Старый карамультук, что держал в руках один из них, тут же полетел в сторону, туда же отправился и длинный допотопный тесак. Женщина лежала молча. Ей нечего было терять, кроме своих цепей.
— Отпусти нас, брат, прости, брат, мы больше не будем, брат! А мы тебе дадим попользоваться нашей женщиной. Она хорошая, знаешь, как кричит от счастья, когда на неё залезаешь?
— Не надо мне такого счастья, — я окинул взглядом насмерть перепуганную негритянку.
Наверное, в ней было много крови масаев, что жили намного южнее, в Кении. Обтянутый кожей лысый череп с очень короткими и еле видными волосами, измождённое непосильной работой тело и высохшая грудь. Обойдусь как-нибудь и без любовных утех. А то после такой красоты можно вообще потерять желание. Говорят же, что красота — страшная сила! Вот похожая и стояла передо мною.
— Так, взять с вас нечего, кроме анализов, а они мне даром не сдались. Что с вами делать? Ммм?! Нечего с вас взять, так что умрите и снимите с моей души груз страха! — что-то меня на патетику понесло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Отпусти нас, — просительно заглядывая в мои глаза, сказал старший. — Отпусти, мы быстро убежим, очень быстро, вот увидишь!
«Верю», — хотелось сказать мне, но эти слова меня не убедили.
Женщина и второй негр только молча смотрели на меня. И ладно бы с ними, но женский взгляд был наполнен такой безысходной горечью, что я передумал их трогать. Я их и так не собирался убивать, а тут ещё эти взгляды.
— До границы с Сомали далеко?
— Нет, совсем нет, — обрадованно затараторил их старший. — Вон туда надо идти. Там обойти гору слева и всё время идти в сторону острозубой горы. Первые же встреченные люди будут уже сомалийцами.
— Угу, понятно. Если обманул, я тебя найду! Валите отсюда поскорее, пока я не передумал.
Никогда не думал, что низкий старт можно сделать из положения лёжа. Негров как ветром сдуло! Похватав свои вещи, они побежали так, что я даже не смог рассмотреть их пяток, а впереди всех неслась их женщина. Все лучшие мировые тренеры по лёгкой атлетике тихо зарыдали бы в сторонке, при виде подобных рекордов. Ну, да ладно. Повесив автомат себе на грудь, я и сам засобирался в дорогу. Дорога дальняя, непростая, да ещё и нудная.
Примерное направление я знал, а сейчас ещё и уточнил и, не оглядываясь, как мог быстро пошёл в указанную сторону. Вскоре трава начал редеть из-за каменистой почвы, и я смог сесть на велосипед и ехать. Теперь главное шины не порвать. Ночь застала меня недалеко от горы, на склоне которой я и разжёг себе костёр.
Темный склон горы был безлюден, лишь ветер, гуляя меж скал, завывал непонятную песнь. Что де, он вечный бродяга, ему никто не нужен, он любит свободу, просторы и себя самого. Этот нудный посвист забивал уши, мешая вовремя услышать, есть ли рядом хищники, которых я стал опасаться в последнее время.
Но вскоре ветер утих, вернулись обычные ночные звуки. Вокруг не оказалось никого опасного, кто мог бы на меня напасть, и я смог спокойно заснуть. В этот раз мой сон оказался тяжёлым. Даже не думал, что всё может быть так плохо. Не успел я попасть в царство Морфея, как меня выдернули в какой-то храм. Кто выдернул, зачем выдернул, я понял не сразу, а вот то, что выдернул, ощутил довольно явственно.
Храм оказался чем-то средним между готической кирхой и молельным домом баптистов. Везде виднелись странные символы, весьма схожие с масонскими. Всякие пентаграммы, молоты, звёзды и другие знакомые и не очень знаки.
В центре мрачного зала под высоким потолком стоял алтарь, рядом располагался жертвенный стол с желобами для стекания крови, цепями и прочими атрибутами жертвоприношений. Позади стола находилась необычная арка, что скрывала в тени своих недр огромного позолоченного истукана.
— А, явился, наконец! — тень внезапно расступилась, чтобы явить быкоголового бога.
— Я???
— Ты! Ты пришёл по моему зову.
— Я? С чего бы это? Я не понимаю коровьего языка!
— Дерзишь, букашка?
— Нет, зачем мне дерзить? Я просто недоволен, что вижу тебя в своём личном сне. У нас свобода совести, я в кого хочу, в того и верю. В тебя вот не верю, зачем ты мне снишься? И вообще, хоть букашка, хоть какашка, хоть мочевой пузырь. Мне всё равно, кто ты. Я спокойно себе спал, и вдруг в мой сон залез бык. А не пошёл бы ты…
— Ха, смешно. Дерзишь всё же. Это от страха, так бывает с некоторыми человеческими животными. Я ведь могу испортить тебе ежедневный сон своими посещениями, пока ты не сойдёшь с ума. Ты будешь мучиться в кошмарах, будешь каждый раз дрожать от страха передо мной и бояться наступления ночи. Я силён, не то что твой покровитель Ящер. Он ничтожество по сравнению со мной. Мне до сих пор поклоняются люди и приносят жертвы. Вот, посмотри, жертвенная кровь совсем свежая.
Я посмотрел. Действительно в мире ещё полно скотов, но это не вызвало у меня удивления.
