— Да, ну и что? — уже оторвавшись от книги, вызывающе смотрел на гнома Гримли.
— Торребор сегодня на тренировке вывихнул руку и всю неделю будет у монахов-лекарей. Вместо него принимать будут другие мастера!
— Кто? — дрожащим голосом спросил Гримли, более всего опасаясь ответа «Леворукий Мантис».
— «Кто», — засмеялся гном и налил себе в кружку немного пива из бочонка, стоявшего на тумбе под окном, — Мантис, самый молодой мастер во всей Эрафии!
Гримли привстал из-за стола. Потом снова сел и тихо, как раненый, произнес:
— Но они не имеют права, это нечестно менять наставника за полдня до экзамена!
— Иди и спроси их о честности! Они выбросят тебя на улицу. Тогда наши деньги, что мы просадили с тобой на все это, — он указал рукой на обстановку комнаты, — все будет никому не нужно. Ты выдержишь бой и с Мантисом, ты просто соберись с силами, и все пойдет само собой.
— Легко тебе говорить, — со злостью бросил Гримли, — да ты знаешь, кто он такой? Знаешь вообще, с кем мне завтра биться?
— С самым бешеным парнем в этом городе, да и во всей округе…
Гримли осталось усмехнуться и плюхнуться на сундук, он попросил кружку и отхлебнул пива.
Толин посмотрел на книги, которые последнюю неделю читал его друг.
— Знаешь, выкини из головы всю эту дурь. Готовься к бою, у тебя же есть дар, та сила, о которой ты мне говорил. Волшебство! Толкни его мысленно в нужный момент, и все, дело в шляпе.
— Я не должен, не могу использовать свой дар, — огрызнулся Гримли.
— Поче… — но Гримли не дал другу договорить.
— Да потому что, во-первых, это нечестно, во-вторых, это может кто-нибудь заметить, в-третьих, — перед глазами Гримли пронеслась картина разрушений в Александрете, и черный воин, — эти силы мне непонятны и неизвестны. Я не маг и не колдун, может, кто-то из моих предков обладал даром. Я не знаю настоящих родителей, но не более того. Ты знаешь, что в Эрафии делают с колдунами?!
— Отправляют в орден Фавела, а если те отказываются вступать, сжигают! Я вычитал это в твоей книге, но что-то не видел множество костров в ваших городах…
— Потому что свободные колдуны бегут из Эрафии. Многие раньше бежали на остров Зейлот и основали там колонию!
— Ну что ты мне историю читаешь? Я знаю, все это началось ещё с войны Стихий. Ты мне ещё про нойонов расскажи. Ими теперь только детей пугают, а зря, кстати! — прищурился гном. — Честный он, видите ли, а наставника тебе менять за полдня, это честно?!
— Нет, — отрезал Гримли.
— Ну вот и ты не обязан быть с ними честным. Пока это ведь все несерьезно, главное — заинтересовать! Это ведь не смертельная битва, грешок твой будет ма-аленький! — показал пальцами гном.
— Ладно, хватит. Ты не понимаешь, его и так даже остановить будет нелегко! Он самый молодой мастер, его приемы никому не известны. Он бьет левой рукой, против этой атаки нет хорошей защиты, ведь так никто не дерется!
— Ну, это ты загнул, я в библиотеке даже видел книгу, так и называлась: «Оружие в левой руке»!
— Я не доживу так до разрешения посещать библиотеку… Но в то же время… — грустно начал Гримли. Он уже решил, что завтра будет использовать магию и теперь не хотел попусту спорить с Толином. Его, конечно, стоило отблагодарить, но сейчас он нес какую-то чушь.
— Слушай. Спасибо тебе огромное за предупреждение, но мне надо ещё подумать и рано лечь спать!
— А в «Кабаний зев»? Там все, кто завтра будет болеть за тебя, и может показаться сам Мантис, может, расспросят его о чем?
— Толин, ты знаешь, я уже решил, и не меняю решений. Давай только условимся, что когда ты придешь ночью оттуда, ты не будешь грохотать, разбрасывая сапоги, горланить гномьи песни, ладно?!
— Хорошо, пойду всех расстрою, — буркнул гном и исчез.
Интересно, зачем он захватил с собой на праздник топор, подумал, ложась на кровать, Гримли. Он вспоминал стычку с бандитами в Александрете и потом, при освобождении Илирвен. Да, бой — это совсем не то, что драка. Ведь то глупые наглецы, а Мантис… Он мастер, профессионал убийства. А завтра надо будет именно выбить меч, обезоружить, а не убивать, это его единственное слабое место, единственное…
С этими мыслями Гримли уснул. Высоко над его окнами, между двух почти полных лун скользнула падающая звезда.
Вернее, так показалось людям. На самом деле это был астральный глаз Арагона. С огромной скоростью он несся на восток, туда, откуда выходил на связь с владыками Светлого круга агент авлийской разведки Ивор Итон.
Северная Эрафия, Энгибрасс,
10-й путь Лун, 987 год н. э.
Но прежде чем оказаться в этом прекрасном городе, расположенном в отрогах великих гор, почти на границе с Лордароном, эльф-разведчик побывал в самых разных местах. Он пересек границу почти на крайнем западе Эрафии, проехал в Александрет, Мёльде, Энроф.
Везде искал следы таинственного юноши-волшебника, но как трудно найти одного человека в море людей, когда почти ничего о нем не знаешь…
Он начал со встречи с консулом Киррем. Дипломат как раз хлопотал над восстановлением разрушенного цунами александретского консульства. Разговор с ним получился продолжительный и открытый, правда, Киррь очень часто корил себя за то, что не остался здесь и попытался остановить нойона. Мол, будь они вдвоем с Корониусом, у того был бы шанс.
Ивору было нелегко слушать эти речи. В отличие от Кирря, у него было куда больше поводов обвинять себя в трусости. У него был гладиус, это отчасти уравновешивало силы. Истинного им не победить, но отпугнуть его, не дать применить всю свою магическую мощь в страхе перед оком Арагона они могли. А он, опытный рейнджер, испугался тогда. Просто испугался за себя и за информацию, которую затем столь бездарно потерял. Теперь нужно исправлять положение и делать это так быстро, как только возможно.
К счастью, у консула оказалась блестящая память на лица. Проникнув в мысли Кирря, разумеется, с его разрешения, Ивор отчетливо зафиксировал портрет парня лет двадцати, не больше. Киррь в подробностях описал ему все, что удалось узнать о юноше со слов Гурта, ныне купца четвертой гильдии из Мёльдского уезда. Рассказал о старом Томе Фолкине, убитом во время разгона бунтовщиков на торговой площади. Информации было много, но вся она была не конкретна, кроме Гурта все остальные нити вели в никуда.
Тогда Ивор решил использовать связь с властями Александрета. Он встретился с местным лорд-мэром. Эдуард Томассин рассказал, что в тот день особенной потерей для него была гибель доверенного лица Йордана Дешла. Обезображенное тело советника сыска нашли среди обломков при разборе завалов вблизи авлийского консульства. В словах и мыслях Томассина сквозило недоверие к эльфам вообще и к собеседнику в частности. Ивор покинул его, потеряв в ратуше полдня. Единственной пользой от разговора с лорд-мэром было замечание о том, что всех людей по выезду из города переписывали.
Потратив несколько дней, Ивор пересмотрел множество свитков, бумаг и документов, встретился с огромным числом охранников. Он уже хотел покинуть Александрет и отправиться в Мёльде, чтобы искать купца Гурта, как вдруг случай свел его с начальником Александретской тюрьмы. Ивор заходил с расспросами к своему знакомому таможеннику, его сотрудников также привлекали в те дни для переписи беженцев и восстановительных работ в порту. Находившийся в гостях начальник тюрьмы обрадовал эльфа, рассказав, что множество людей были арестованы в те дни. Тюрьмы просто ломились. Одних обвиняли в заговоре, другие занимались мародерством в портовой части города. Многих, задержанных по ошибке, выпустили уже на следующий день. Чтобы они побыстрее покинули город, давалось указание не останавливать их на пропускных пунктах. Конечно, шанс мал, но проверить стоит, решил Ивор. Добившись устного разрешения на поиски у начальника тюрьмы, эльф поблагодарил его и отправился для начала в судебно-прокураторскую палату.
Там-то его пути и пересеклись с Лесли Тейквангеном, главой следственного отдела внутренней стражи Александретского муниципалитета. Именно он допрашивал Гримли и Толина.
Начало их разговора было малоинтересным. Лесли не сразу вспомнил, о ком идет речь, а Ивор, в свою очередь, тонко прочел его мысли. Все мысли, в том числе и воспоминания о том, как Тейквангену не удалось обокрасть задержанных и выбить вещи, которые он считал ценными. «Ну и мразь», — с яростью подумал Ивор. Он ещё глубже погрузился в мысли следователя, и тут Лесли почувствовал, что иноземный гость шарит в его мозгах.
— Ты читаешь мои мысли, эльфийская сволочь! — с перекошенным от ярости лицом мужчина вскочил из-за стола и потянулся к приставленной к стене сабле. Тут произошло нечто, чего Лесли позже вспомнить не мог. Он пришел в себя лежа на полу. Рассеченная бровь, в кровь разбитые губы, Тейкванген отчаянно сплевывал соленую кашу во рту. В комнатушке царил полнейший разгром. Стол, стулья, скамьи и ящики были перевернуты и раскиданы. Эльф сидел на табурете для заключенных и читал свиток дознания из опрокинутого шкафа, где Лесли хранил результаты своих трудов. Под ногами у него валялась переломленная сабля.
