Он решил взять быка за рога:
– Давай поговорим о Марио.
Это имя прозвучало в тишине подобно взорвавшейся бомбе. Валентина вздрогнула, ее глаза расширились. Джио с трудом подавил желание извиниться.
– Ну же, – издевательски продолжил он, – разве ты не хочешь осыпать меня оскорблениями? Ведь я затронул сакральную тему.
– Не смей произносить его имя! – воскликнула она.
Глаза Джио сверкнули.
– У меня столько же прав произносить его имя, сколько у тебя.
Валентина яростно затрясла головой:
– Нет, нет! Ты…
– Что – я? – перебил ее Джио. – Я убил его? Ты это хочешь сказать?
Валентину затрясло. Но она понимала: дело не только в том, что Джио заговорил о ее брате. Она всегда испытывала странные чувства в его присутствии.
Не понимая, как ему это удается, Валентина, почти потеряв рассудок, с кулаками набросилась на Джио и застала его врасплох. Он спиной ударился о дверь. Она мимоходом отметила, что его грудь была словно стальная. В ту же секунду ее желание изменилось. Ей больше не хотелось бить Джио, она жаждала погладить ладонями его играющие под рубашкой мускулы.
Валентину охватил ужас. Она отпрыгнула и, тяжело дыша, уставилась на Джио.
В этот момент девушка мечтала об одном: оказаться как можно дальше от этой комнаты, как можно дальше от этого человека. Слишком остро чувствовала она его присутствие, его мужественную красоту.
Валентина попыталась взять себя в руки.
– Ты, может, и не убил его, тем не менее твоя вина слишком уж очевидна, – дрожащим голосом произнесла она.
Джио не двигался, и это еще больше напугало Валентину. Когда он заговорил, голос его звучал устало:
– Долго ты будешь наказывать меня за то, в чем я сам себя виню?
Его слова отозвались болью в ее душе, но Валентина постаралась не обращать на это внимания. Она хрипло рассмеялась:
– И как ты это делаешь, интересно? Живешь в роскоши, зарабатываешь миллионы, катаешься на яхтах со знаменитостями.
Лицо Джио стало замкнутым, и сердце Валентины ухнуло куда-то вниз. Она с неохотой призналась себе, что он вел разгульный образ жизни только первые два года после гибели Марио, а потом с головой погрузился в работу. С тех пор не появлялось ни одной его фотографии с красотками.
Джио подошел ближе, и Валентина приложила все усилия, чтобы не отступить. Неужели она разбудила льва?
– Я не получал от этого никакого удовольствия.
– Однако миру ты демонстрировал другое, – парировала она.
И тут же вспомнила, как выглядел Джио на тех фотографиях. Он действительно не производил впечатления счастливого человека. Его словно грызло что-то изнутри.
Джио коротко хохотнул, и Валентина вздрогнула. Он пригладил рукой волосы и отошел к окну, повернувшись спиной к ней. Широкие плечи его опустились, ноги в выцветших джинсах с заниженной талией казались бесконечно длинными. Даже в своем теперешнем состоянии Валентина не могла глаз от него отвести.
Ее взгляд остановился на затылке Джио, и неожиданная нежность охватила девушку. Но времени подумать об этом не было, так как он, не поворачиваясь, холодно заговорил:
– Я тогда сбежал и не могу гордиться этим поступком.
Он повернулся к Валентине, и она увидела, каким безжизненным было его лицо, его взгляд.
– Ты представить не можешь, сколько раз я мечтал умереть вместо него. Сколько раз я твердил себе: если бы мы не были друзьями, если бы я не уговорил его пойти со мной тем вечером, если бы не купил того жеребца… – Голос его зазвучал хрипло. – Ты думаешь, я не знаю, что смерть Марио на моей совести? Если бы я не был уверен, что смогу приручить коня! Если бы Марио не захотел доказать себе, что ему это тоже по силам…
Его взгляд пригвоздил Валентину к полу. Она не могла пошевелиться. А Джио продолжил:
– В ту ночь, когда погиб Марио, я убил Блэкстара. Он так и остался диким. Его следовало убить после гибели жокея. – Джио сжал губы, они превратились в тонкую полоску. – Понадобилась еще одна смерть, прежде чем я понял, каким был самоуверенным и высокомерным. Я хотел убить и себя. Я прыгал с парашютом, взбирался на высочайшие вершины, ездил в охваченные войной регионы. Я говорил, что еду туда с благотворительными целями, но про себя надеялся, что меня найдет шальная пуля.
Холод пробежал по спине Валентины, когда она узнала, что Джио играл со смертью. Но он еще не закончил. Его рот изогнулся в усмешке, выдававшей презрение к самому себе.
– Меня записали в филантропы, и я стал примером для таких же сумасшедших энтузиастов. Так я оказался в мире богатых и знаменитых. К тому же я Коретти. – Он хрипло рассмеялся. – В отличие от меня Марио работал, чтобы добиться успеха. Думаешь, я не понимаю, что его жизнь – ценнее моей?
Валентина не могла вымолвить ни слова – так потрясена, так шокирована она была словами Джио.
Безжизненным голосом он продолжал свою исповедь:
– Дни плавно перетекали один в другой, а я по-прежнему бездумно играл со смертью. Я несколько раз проигрывал и выигрывал свое состояние. Однажды я был настолько пьян, что поставил на кон Мисфита. Мне было все равно, но я выиграл. Я спал с женщинами, а на следующее утро не мог вспомнить, как их зовут.
Валентина, возможно, впервые в жизни поняла, что двигало тогда Джио.
– Как раз в тот момент, когда я пустил все на самотек, я ясно услышал голос Марио. Он сказал: «Довольно!» И я словно проснулся. – Джио посмотрел на нее. – Какой бы ни выглядела моя жизнь со стороны, это была пустая жизнь, о которой и вспомнить-то нечего. Я был лишь наполовину жив. Но не мертв, как бы сильно мне этого ни хотелось.
Валентина почувствовала, что слова Джио затронули в ней какую-то струну. Она поверила, что он искал смерти. Она прочитала это желание в его глазах еще у могилы Марио и злорадно думала, что он только этого и заслуживает.
Глаза ее стали влажными от слез. Она также поверила в то, что Марио предостерег Джио. Иногда и ей казалось, что она слышит голос брата.
Исповедь Джио обезоружила ее. Она закрыла лицо руками. Он подошел ближе. Не в силах сдержаться, Валентина, уткнувшись лицом ему в грудь, зарыдала.
Сколько они так простояли, девушка не знала. Джио крепко обнимал ее. Она плакала до тех пор, пока рыдания не сменились икотой. Валентина оплакивала Марио много раз, но сейчас все было иначе. Рядом с ней был сильный человек, на чьи плечи она могла хоть на время переложить боль и горе.
Когда икота прекратилась, а дыхание выровнялось, Валентина почувствовала себя опустошенной, но в то же время она остро ощущала объятия Джио. Груди в кружевном бюстгальтере, прижатые к его груди, напряглись, соски затвердели.
Рубашка Джио была мокрой от ее слез. Девушка слышала, как бьется его сердце, вдыхала его запах. А ниже, там, где их бедра соприкасались, она чувствовала его возбуждение.
