Байрон понимал, на какой риск идет.
— Я подумал, что меня спасет душ, — с усмешкой проговорил он.
Даниэлла была в ярости. Ну что же, именно такой реакции он и ожидал от нее.
— Не спасет, и не мечтай! — кричала Даниэлла. — Если хочешь принимать душ, убирайся к себе в отель и принимай его там! — И с этими словами она буквально вжалась в стену.
— Ты ведь это несерьезно? — Он был сейчас почти счастлив. В машине она ответила на его чувство. И это было подобно солнцу, проглядывающему сквозь тучи. Он был почти уверен, что все-таки добьется Даниэллы.
Синева ее глаз стала невероятной, почти светящейся а сами глаза стали похожи на теплый океан, в котором он мог согреться. Интересно, представляет ли она себе, как прекрасны ее глаза, когда она сердится.
— О нет, я серьезно! — настаивала Даниэлла. — Ты хоть представляешь, что позволяешь себе?
Да, он представлял, хорошо представлял, но уйти не мог. Как оторваться от Даниэллы, от ее восхитительного обнаженного тела? Ему было трудно удержать сейчас взгляд на ее лице, хотя он знал, что должен заставить себя не смотреть на ее обольстительные формы.
— Я всегда очень хотел этого, — пробормотал он. — Помнишь, мы когда-то вместе принимали ванну, и это было чудесно. Но совместный душ — это что-то совершенно другое, ты согласна?
В том их маленьком доме у них не было душа, но принимать совместные ванны у них вошло в привычку. Десять лет назад они полагали, что это — предел в эротике. Сейчас же он мог предложить сотню других способов, возбуждающих желание.
— Это тоже очень интимное занятие. — Даниэлла скрестила на груди руки, послав Байрону свирепый взгляд. — Если ты уж так сильно нуждаешься в душе, я уйду.
Она сделала было движение, но Байрон быстро, стараясь не коснуться ее тела, уперся руками в стену, и Даниэлла оказалась в кольце его рук. Он почти ощущал ее возбуждение и точно был уверен, что протестует она только от страха.
— Байрон, позволь мне выйти.
Он улыбнулся и нежно прикоснулся рукой к ее лицу: провел пальцами по крохотным веснушкам, которые он так любил, обвел ее подбородок; приласкал ресницы и манящий рот.
— Я не могу этого сделать, Элли, — прошептал он охрипшим от возбуждения голосом, чувствуя, как дрожит ее тело.
Не отрывая взгляда от ее глаз, он медленно снял руки с ее груди, взял флакон с гелем для душа и обильно выдавил его себе на ладонь.
Зная, что он не остановится, Даниэлла закрыла глаза и покорилась неизбежному.
Байрон не спеша намылил ее сначала от плеч до кончиков пальцев, потом — ее грудь, стараясь не задерживаться на ней больше, чем на руках, словно ему это причиняло боль. Даниэлла же чувствовала себя на вершине блаженства. Господи, сможет ли он контролировать себя и свои желания?
Байрон закончил эти «мыльные ласки», удивляясь своей железной выдержке, и тихо произнес:
— Теперь твоя очередь, Элли.
Она не ответила, продолжая стоять с закрытыми глазами. Байрон поднял ее руку и выдавил ей на ладонь немного геля.
— Элли, помой меня, — сказал Байрон и затаил дыхание.
Ее прикосновения чуть не погубили его. Он не мог больше ждать — ему хотелось заняться с ней любовью немедленно. Но он продолжал себе внушать, что не должен торопить события. Ему нужно действовать медленно и осторожно. Байрона радовало, что и она борется со своими чувствами.
Но вот от ее прикосновений, мягких поглаживаний ее пальцев он начал терять над собой контроль. С криком боли и страдания Байрон обвил руками ее за талию и крепко прижал к себе. Он безумно хотел ее здесь и сейчас — он просто больше был не в силах ждать…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Даниэлла нашла Байрона на кухне. Кроме трусов на нем ничего не было, так как вся его промокшая одежда — рубашка, брюки, носки — была развешена для просушки, а запачканные грязью туфли стояли у входной двери. От двух кружек, стоящих на кухонной стойке, поднимался горячий пар.
— Я уже собирался идти за тобой, — сказал он. — Почему ты так долго?
Байрона совершенно не беспокоила собственная нагота. Она не должна была также беспокоить и Даниэллу, но, увы, это было не так. Даниэлла просто не могла оторвать от Байрона глаз. Раньше он был очень худым и бледным; сейчас же под его кожей, покрытой ровным светлым загаром, бугрились крепкие мускулы. Только от одного взгляда на него у Даниэллы перехватило дыхание.
— Я и не представляла, что такая спешка, — хрипло ответила она.
— Я приготовил тебе шоколад, — сказал Байрон. — Как только моя одежда высохнет, я уеду. — Сейчас в нем не было и намека на ту страсть, что буквально раздирала его недавно.
Даниэлла была ошеломлена, когда он вдруг открыл дверь ванной и влез к ней под душ, бормоча что-то такое, что не доходило до ее сознания. Но вместо чувства благодарности своей счастливой звезде за то, что она с трудом, но все-таки избежала опасности, Даниэлла сейчас испытывала лишь огромное разочарование.
Руки Байрона на ее теле, его прикосновения так сильно возбудили ее, что предложение Байрона заняться любовью показалось ей самым естественным предложением на свете. Она не стала останавливать его, да и вряд ли смогла бы это сделать. До сих пор ее тело было настроено на одну волну с ним, до сих пор все ее чувства были обострены, до сих пор она все так же хотела его.
Так почему он отступил?
Она задавала себе этот вопрос уже в тысячный раз, когда вытиралась в душе полотенцем. И вот сейчас она снова задавала его себе. Может быть, он проверяет ее? А отвечает ли она его запросам? Было бы его преследование таким же настойчивым сейчас, когда он узнал, как легко было побороть ее сопротивление?
Если она все спокойно проанализирует, то сможет найти выход. В будущем ей необходимо опасаться Байрона еще больше. Ведь любое моральное падение можно приписать чисто физическому влечению. Конечно, не любви. Она на секунду закрыла глаза. Ну почему жизнь так мучительна?
Взяв кружку с горячим шоколадом, Даниэлла опустилась на табурет рядом с кухонной стойкой. Байрон присоединился к ней, и мужской мускусный запах, исходивший от него, чуть окончательно не погубил ее. Как она хотела быть в его объятиях, как хотела его целовать! Как она хотела…
— Почему ты решила, что твоя мать никогда не говорила Роду о твоем замужестве?
Слава Богу, эта тема вполне безопасна! Она пожала плечами и с кислой миной ответила:
— Она никому этого не рассказывала. Она предпочитает вообще это забыть.
— Ты хочешь сказать — забыть меня, — сухо заметил Байрон. — Я никогда не ходил у нее в любимчиках. Сколько она уже встречается с Родом?
