Тот сидел по обыкновению прямо, смуглая кожа почти сливалась с полумраком. Могучая фигура казалась статуей из темного камня, тяжелой и недвижимой.
И Кехав, глядя на Земного, словно воплощавшего сейчас свою стихию, откровенно любуясь воином среди тьмы, камня и отблесков на воде, неожиданно для себя задала вопрос:
– Почему ты так рвешься к смерти?
– Что? – повернул голову Сетод. Задумчивое спокойствие обратилось в удивление; он даже не заметил внезапного нарушения этикета.
– Я уже не раз замечала, – ответила чародейка. – Ты выбираешь себе самых опасных противников. Ты прикрываешь отход других. Даже сейчас – ты остался, рассчитывая на схватку с Анафемой и сотней фейри разом… никому не выжить в таком бою.
Она покачала головой.
– Почему ты ищешь смерти?
Сетод ответил не сразу. Можно было сказать, что самому опытному и защищенному воину Конторы и нужно встречаться с величайшей опасностью – и это было бы правдой. Можно было заметить, что прикрывать других и стоит самому медленному в движениях – и это было бы тоже правдиво.
Вот только он никогда не умел увиливать. А в окружении собственной стихии, прямой и честной – особенно.
– Потому что это лучший для меня путь, – проронил Сетод; слова упали и исчезли словно камни, брошенные в океан.
– Лучший? – эхом отозвалась Кехав.
Земной пожал плечами.
– Есть ли лучшая дорога для солдата, чем исполнение долга и гибель в схватке с достойным врагом? Конечно, я не отказался бы и от старости – такая смерть означала бы, что никто не смог меня одолеть. Но при работе Охоты это вряд ли возможно. Особенно сейчас.
– Звучит так, как будто ты уже попрощался с миром, – совершенно нейтральным тоном отозвалась чародейка. Собственный голос звучал чуждо, отражался от камня и воды.
– Возможно, – не стал спорить Сетод.
Кехав медленно выпрямилась, глядя на него сверху вниз. В душе восходящим ветром поднималось недовольство, почти гнев. Как можно себя так похоронить раньше времени… и как можно об этом говорить столь спокойно?
– Возможно, – повторила она. – Проклятье, почему это говорит именно тот человек, которому я пожелала бы век Императрицы?
Она застыла, внезапно осознав, что произнесла это вслух, но тут же решительно вздернула подбородок. Конечно, с языка сорвалось – но Мнемоны от своих слов не отказываются.
Глаза Сетода были странно спокойными, словно он не осознал сказанного, услышал лишь дружеское пожелание. Но когда он ответил, то голос его был очень ровным, очень контролируемым.
– Да. Я знаю.
– Да? – Кехав на мгновение сузила глаза.
Катак коротко, невесело усмехнулся.
– Знаю. За столько лет бок о бок… трудно не заметить, Кехав. Но я молчал.
– И почему же?
Ветер внутри начинал набирать силу, окутывая душу ледяным свистом.
– По многим причинам, и ты их сама знаешь, – ответил Сетод. – Хотя бы потому, что ты прожила даже и не половину жизни, а я уже стар.
– Да? – изогнула бровь Кехав. – Стар? Кайнан, глава твоего Дома, прожил уже почти четыре века! Как и Мастер нашего Дома, как и Тепет Арада! Мастеру Бхагвею еще больше… и они почему-то не собираются умирать. Не говори мне о старости, Катак Сетод!
– Им помогает сильная кровь, а Мнемон и ректору Бхагвею – еще и чародейство, – возразил остиарий. – У меня такого преимущества нет. Да и к тому же…
Он пожал плечами.
– Даже двадцать лет назад такой… союз был бы обречен на провал. Что уж говорить о нынешнем времени, когда наши Дома – соперники. И к тому же, у нас обоих есть…
– …долг, – довершила сказанное Кехав. – Главная святыня твоей жизни.
– Так и есть, – бесстрастно ответил Сетод. – К этому я привык еще в Доме, Кехав. И всю мою жизнь мной двигал именно долг.
– Долг, – горько ответила чародейка. – Всегда один и тот же долг!
Она резким взмахом руки остановила Сетода, собравшегося что-то сказать.
– Не надо мне о нем рассказывать! Я помню про знаменитую дисциплину Дома Катак, но можешь поверить, у нас ее не меньше. Мнемон дает больше воли, но и спрашивает куда больше; вам достаточно исполнять свою роль, от нас же ожидается деятельная помощь Дому во всем. И ведь даже не скажешь, что неправильно – Мастер Дома прекрасно подбирает занятие каждому. Я отправилась учиться в Гептаграмму, постигала демонологию и этикет духов… и мне это нравилось. Но, хочешь верь, хочешь нет – я ушла в Контору Гармонии, потому что хотела сделать что-то сама. Не как чародей Империи, не как дочь Дома Мнемон – как Возвышенная по имени Кехав, решившая сама выбирать место, где она сможет кому-то помочь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чародейка сухо улыбнулась, глядя на изумление в глазах Сетода.
– Да, именно так. Странно, да? Странно, что безупречно соблюдающая правила Мнемон Кехав так поступила? И последние восемь лет полностью перешла в Охоту, лишь чтобы…
– …избавиться от побуждения к браку.
Теперь уже Земной закончил ее фразу. Коротко усмехнулся, увидев изумление в ее глазах.
– Я ведь руковожу половиной Шпиля, не забывай. Связать твое прошение о переходе на полное время работы и неделю оживленных посещений посланников из Дома Мнемон было не так уж сложно. Хотя твой Дом и можно понять.
– Разумеется, я понимаю, – пожала плечами Кехав; странное дело, но гнев ее улегся, выплеснувшись яркой вспышкой. – Но кроме меня, в Доме хватает Возвышенных, способных дать новые семьи. Вот каким образом ты на своем веку не женился – мне понять трудно.
– Та же история, – усмехнулся Сетод. – В пору юности – нет свободных невест, потом была служба, и почти всегда вдалеке от Острова и без возможности завести семью. Потом – Контора Гармонии.
– Она умеет повлиять, – улыбнулась Кехав. Мелькнула мысль, что сейчас они похожи скорее на старых друзей, чем на двух коллег… впрочем, так и есть. Двадцать лет рядом. – Я даже часто чувствую себя монахиней, пусть и не приносила обеты.
– Как и я, – согласно кивнул остиарий, – и оттого вынужден сдерживать себя лишь силой воли.
На мгновение Кехав снова застыла, поймав взглядом глаза Сетода.
– Сдерживать? – произнесла она, и Земной тоже словно обратился в статую на миг.
– Кажется, – медленно произнес он, – сегодня у нас обоих… срывается.
– Последствия боя, не иначе.
– Видимо.
Повисло молчание; чародейка повернула голову, посмотрев на гладь воды. Покачала головой.
– Ты и в самом деле… сдерживался? – наконец спросила она.
– Когда заметил твой интерес ко мне? Да, – честно и прямо ответил Сетод.
– Потому что происхождение, долг, политика и так далее, – грустно отозвалась Кехав. – Да и вмешивать чувства в работу…
Катак лишь кивнул, соглашаясь.
– Забавно, – после короткой паузы произнесла она. – В юности я бы в жизни не поверила, что окажусь в Дикой Охоте, отброшу светскую жизнь и полюблю воплощение долга добрыми десятью дюжинами лет старше меня.
– В легионах я бы тоже не сказал… того же самого, – проронил Сетод. – С поправкой на возраст и замену светской жизни на армию.
Кехав медленно повернулась к нему. Подняла светлые брови, впервые увидев, как глаза остиария становятся задумчиво-теплыми.
– Остальное не меняется? – уточнила она.
– Да, – со вздохом ответил Катак. – Но это несбыточно.
– Союз – несбыточен, – подтвердила Кехав. – А… контакт?
Сетод несколько секунд помолчал. Впервые в жизни искушение, поднявшее голову в душе, не исчезло после усилия воли и не желало покидать мысли. Может потому, что Кехав, стоя в отблесках волшебного пламени, рядом с водой, среди его родной стихии… может, потому что она ощущалась невероятно близкой. Как никогда близкой. И то же самое ощущение он видел в ее глазах.
Двадцать лет рядом учат распознавать подобное.
– Такой отдых активен, – произнес Сетод, – и силы восстановит медленнее.
– С нашим набором камней можно не беспокоиться, – заметила Кехав, – полутора-двух часов хватит.
– Надеюсь, – заметил Катак, вставая, – нас не побеспокоят.
