Когда Гинт умирал, у Ксантии горели глаза, щеки раскраснелись от удовольствия. И пока другие в ужасе и молчании взирали на мертвое тело, которое висело на кресте, словно тряпичная кукла, на зияющую рану во лбу и потоки крови, Ксантия обернулась и посмотрела на Элиссу. Конечно, муки соперницы – упоительное зрелище. Острые зубки Ксантии впивались в нижнюю губу, пока не показалось несколько капелек крови, а плечи чуть подрагивали от беззвучного смеха, когда девчонка простирала руки, словно хотела дотянуться до своего умирающего любовника. А как эта гордячка изменилась в лице, соизволив наконец-то повернуться к своему законному королю! Тут Ксантия не сдержалась и чуть слышно захихикала.
Увы, досмотреть это представление не удалось. А жаль. Вот бы полюбоваться, как Торкина Гинта снимают с креста… или даже потрогать мертвое тело, чтобы убедиться, что это не сон. Когда Гот сообщил о своих желаниях Ксантии, и она подняла его на смех.
– Думаешь, после такого можно выжить, болван?
Болван. Это слово звучало в затуманенном мозгу Гота, словно несмолкающее эхо. Инквизитор не любил, когда над ним смеются. Никто никогда не посмел бы назвать его болваном. А Ксантия посмела. За это ее стоило бы возненавидеть. Она видит его насквозь, знает все его слабости. Как-то она даже привела ему одиннадцатилетнюю девочку – вроде как для развлечения. Но девочка только ревела и пускала сопли. И вообще, какие развлечения после всего, что произошло? Вот если бы рядом оказался тот златовласый клук – хотя бы на расстоянии плевка… Пусть ему, Готу, свяжут руки, скуют цепями ноги. Он все равно сумеет добраться до ублюдка, разорвать ему горло зубами… и искупается в его крови.
Гот снова грезил наяву, когда восхитительный туман, в который погружала стракка, начал редеть. Действие снадобья заканчивалось. Почти закончилось. И сейчас, точно подводное чудище из глубин моря, начинает подниматься его самый большой страх. За ним кто-то следит. Его кто-то выслеживает. Да, еще немного – и этот соглядатай, эта мерзкая крыса побежит к королю, расскажет, где прячется от кары Инквизитор Гот, и попросит награду…
Бывший Инквизитор сунул в рот длинную стеклянную трубку, глубоко затянулся, и его тело обмякло. Зелье начало действовать. Снова возвращался покой. Если слишком часто курить стракку, вкус перестает ощущаться. Исчезают все чувства и ощущения. Говорят, можно пить кипящую воду из котла и не чувствовать боли. Вот на что способна стракка. Порой Готу казалось, что его жизнь кончена, но… нет, пока он не готов проверить, правду ли говорят о свойствах этой травы.
Вот кто точно уверен, что все только начинается – это Ксантия. Она все твердит и твердит про какого-то сумасшедшего бога, который жаждет мщения. Гот не понимал ни слова, но спорить с женщиной бесполезно… а с такой, как Ксантия – даже опасно. Ведь это Ксантия добывает ему самую лучшую стракку. Нет, нельзя ссориться с Ксантией. Иногда Готу казалось, что не будь Ксантии, не было бы ни стракки, ни этих комнат.
– Терпение, терпение, – ворковала она, прижимаясь губами к его уху. – Сегодня у меня для тебя есть хороший товар.
И он терпел, как она велела.
Но что ей нужно? Чего ради они торчат в этом вшивом пиратском городишке, когда можно сесть на любой корабль и отправиться к Чужестранным островам? Гот задумался. Его мысли были по-прежнему затуманены, но одно воспоминание все-таки выступило из мглы. Именно Ксантия предложила ему прятаться в притоне, где курят стракку.
– Мы можем здесь оставаться месяц, два, и никто нас не тронет, – повторяла она.
Но как долго они здесь прячутся? Гот не помнил.
Нет, он точно грезит. Он видит то, чего нет. Бывший Инквизитор увидел, как в его окно смотрит ненавистный клук.
Гот перекатился на другой бок и закрыл глаза. О, если бы! Если бы клук Саксен в самом деле оказался здесь, рядом! О, как страшна была бы месть….
Инквизитор еще раз втянул дым из стеклянной трубки и провалился в небытие.
Саксен был уже готов распахнуть окно, ворваться в комнату и убить чудовище. Только вмешательство Клута помешало ему совершить этот опрометчивый поступок.
Судя по всему, бывший Инквизитор был без чувств.
Рядом с кроватью, заваленной выцветшими подушками, стояло что-то похожее то ли на песочные часы, то ли на причудливый стеклянный кувшин, в котором булькала и пузырилась жидкость. Пурпурный дым поднимался вверх и плавал под потолком. Инквизитор превратился в бледное подобие самого себя. Он страшно осунулся, исхудал до неузнаваемости… но как не узнать эту изуродованную, судорожно подергивающуюся плоть, которую трудно назвать человеческим лицом? Да, поиски наконец-то увенчались успехом.
Но что дальше? Вот над чем лихорадочно размышлял Саксен. Похоже, Гот уже не способен никому причинить вреда. Вместо того, чтобы рисковать… Может быть, лучше вернуться в Тал? Известить Херека, который уже возвращается на юг, в столицу? Или первой эту новость должна узнать Элисса? Да, конечно. Вряд ли она обрадуется, услышав, что Гот на самом деле еще жив. Но сюда можно будет вернуться – и не в одиночку, а с отрядом королевских воинов, схватить этого выродка и найти для него достойную кару. Равно как и для его подлой сообщницы. Саксен кивнул. Мудрое решение.
Он услышал крик Клута, но предупреждение запоздало. Что-то крепко ударило клука по голове, и он без чувств рухнул на землю.
Саксен очнулся. Он не понимал, где находится, и не чувствовал ничего, кроме слабости. Где-то во тьме послышался громкий голос. Очень знакомый. Ненавистный. Голос Ксантии.
Кто-то крепко держал клука.
– Только шевельнись, бродяга, глотку перережу, – человек шипел Саксену прямо в ухо. – А потом пасть порву до самой задницы.
Забавное обещание. Клук почувствовал, как в носу щекочет от смеха, но сдержался. Когда находишься в подобном положении, разумнее делать то, что тебе говорят. Однако он чуть приподнял веки и попытался оглядеться, хотя перед глазами плыл туман. Скорее всего, его оттащили на задний двор. Здесь было темно, хоть глаз выколи. Ксантия, похожая на безумного упыря, стояла в дверях и бранилась на чем свет стоит. Комната у нее за спиной была ярко освещена.
Потом пленник сообразил, что женщина не узнает ни его самого, ни человека, который его схватил. Поистине, клука Саксена хранили звезды! Не стесняясь в выражениях, Ксантия объясняла «подзаборникам», что их ожидает, если они не уберутся отсюда прежде, чем она досчитает до ста. После этого дверь с треском захлопнулась.
– Ну что, будешь выделываться, долговязый?
Клук сплюнул, почувствовал на губах привкус крови и помотал головой. Еще один незнакомец щелкнул кремнем о кресало, и темноту разогнал язычок пламени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
