– Итак, – начал Тит Патулус, – нам нужно решить, что ответить на требование и предложение готов.
– А что тут думать? – Титания не была настроена на долгое обсуждение. – Пусть убираются.
– Пусть убираются? Их двадцать сотен! Они уже давно приходят в Патависсу и все тут изучили. Город не удержать! – Клев, кажется, уже струсил.
– У нас есть каструм. И мы можем перебраться туда при первых признаках опасности. Крепость готам не по зубам.
– Но как быть с городом? – вмешался один из членов совета, рыжий седеющий Туллий. – Готы его сожгут.
– Вряд ли, – возразила Титания. – Им нужен город, а не руины.
– Этим варварам ничего не нужно. – Клев вскочил и забегал вдоль стола. – Они возьмут все ценное – и покатятся дальше. Или уберутся туда, откуда пришли. Они всегда так делают. Сколько раз римляне сталкивались с ними на границах – всегда одна и та же история: набег – грабеж – отступление.
– Ты прав. Что мы будем делать, оказавшись без домов, под постоянной угрозой нападения? – поддержал Клева Туллий.
– Клев, – проговорил Тит Патулус. – Я не верю своим ушам. Что ты предлагаешь?
– Он предлагает трусливо сдаться, поджав хвост, сдаться на волю кучки варваров в шкурах! – вскочила Титания, она готова была прирезать Клева на месте. – У нас есть каструм! У нас пятнадцать сотен воинов! И ты предлагаешь сдаться? Римляне из этого каструма прикрывали всю долину от гор и до Дунаре!
– У римлян был легион. – Клев не собирался отступать. Он остановился напротив Титании и схватил ее за руку. – У нас нет легиона.
– Мы сможем отбиться. – Титания вырвала руку и вернулась на место. – Сдаться – это точно не выход. Нас просто перережут, как цыплят.
– Есть другой выход. – Клев подошел к трону и встал по левую руку.
– Какой? – Тит Патулус был явно изумлен. Он–то никакого выбора, кроме сражения или сдачи, не видел. И, похоже, Клев раньше не озвучивал при нем своих соображений, какими бы они ни оказались.
– Мы можем захватить крепость, в которой можно жить.
Титания похолодела.
– Что ты имеешь в виду, Клев? – удивился Туллий. – Какую крепость?
– Долину в горах, где поселились римляне. Я был там, как и многие из вас. Там нам ничего не угрожает.
– Клев Лонгин. – Титания наконец совладала с приступом гнева, от которого у нее перехватило горло. – Лар Элий Север – наш союзник.
– Союзник? – прошипел Клев. – Он не придет нам на помощь.
– Он построил для нас каструм, ничего не попросив взамен, – напомнила Титания.
– Но он не придет к нам на помощь. Он собирается сидеть у себя в горах и смотреть, как мы будем умирать от голода и болезней в каструме, пока готы примутся грабить и жечь Патависсу. – Клев снова горячился, что безмерно раздражало Титанию.
– Мы сами должны за себя постоять. И мы можем за себя постоять. Не становясь презренными предателями! – возразила она.
– Предателями? – Клев рассмеялся. – Между нами нет договора! И не мы в этом виноваты. Лар Элий Север сам отказался стать нашим союзником. Сам не захотел. Мы отправили ему дары – в обмен на помощь в строительстве каструма. Мы в расчете. И ничего ему не должны. Нам нужно подумать о себе, о своем народе. Римляне столетиями нас угнетали, столетиями были нашими врагами. Почему теперь нас должна волновать их судьба?
– Там же наши сестры и дочери! Наши внуки! – Титания в отчаянии взглянула на отца. Тот слушал с непроницаемым лицом, и девушка вдруг поняла, что предложенная идея ему нравится. Очень нравится. – Как ты вообще можешь говорить о том, чтобы напасть на Лара Элия?
– Мы возьмем нашу родню под свою защиту. И всех тех римлян, что согласятся принять нашу власть. – Тит Патулус оглядел всех собравшихся.
Титания не могла поверить тому, что происходило у нее на глазах. Только что ответы на все вопросы казались очевидными – нельзя поддаться готам, нельзя отступать; но дикая идея, предложенная Клевом, словно разбудила и в Тите, и в его советниках самое темное, что таилось на дне их душ. Так околдовывает блеск золота того, кто жаден до богатства. Им все равно, что за эту идею придется заплатить множеством жизней. Лар Элий Север не станет церемониться с теми, кто нападет на его лагерь. Неужели это не понятно?
Однако было поздно. Ответы посыпались, словно бобы из дырявого мешка:
– Согласен.
– Согласен.
– Согласен.
– Согласен.
– Согласен, – подвел итог Клев Лонгин.
– Отец! – Титания упала на колени перед троном. Последняя попытка переубедить… – Это нас погубит. Поступки мудрых людей продиктованы умом, людей менее сообразительных – опытом, самых невежественных – необходимостью, животных – природою. Не будем же уподобляться животным! Римляне не сдадутся, произойдет самоубийственная резня! Победителей не будет, а Спанториху останется только прийти и взять то, что останется!
Тит Патулус нахмурился. Казалось, он колебался.
– Лар Элий не ожидает нападения, – подал голос Клев. – Мы можем застать римлян врасплох.
– Как можно застать врасплох крепость с единственными воротами? Единственными постоянно и хорошо охраняемыми воротами?
– У меня есть план, – улыбнулся Клев. – У меня есть план.
Глава 6
Ему всегда снилась битва. Каждый раз, закрывая глаза, он мечтал увидеть во сне Веранию, взять ее за руку, почувствовать теплое прикосновение, нежное рукопожатие. Увидеть ее снова, хотя бы во сне, погладить шелковистые волосы, ощутить запах кожи, нагретой солнцем. Обнять, прижать к груди так, что невозможно вздохнуть.
Вслушаться в голос, тихий и мягкий. Услышать, как она произносит его имя.
– Ла–ар. – Она всегда немного растягивала «а–а», словно перекатывая звук.
Но Верания не являлась в его сны.
Звон оружия, рокот барабанов.
Барабаны, заставляющие идти вперед, словно звук толкает в спину. Постепенно басовитый рокот заполняет сознание, вытесняя все мысли, все страхи, вытесняя сам разум, оставляя лишь ярость боя, пульсирующую в ритме барабанных ударов.
Бу–бум–бум!!! Размеренно, один удар – один шаг. Мечи вперед, сомкнуть щиты!
Шаг, шаг, шаг.
Стена щитов упирается в первый ряд вражеского войска. Лар может различить каждого человека. Он их не знает, но все они знают его. Потому что именно он убил их всех. Каждый из них несет на себе отметины его оружия: разверстые пасти ран, оставленных острием гладиуса, отрубленные руки и ноги, стрелы, вонзившиеся в глаз, пилум, насквозь пробивший доспех на груди.
Но они не мертвы, они наступают, безоружные, окровавленные, они просто идут вперед.
