— Катюша, позови сюда Александру Николаевну. Передай, что мне надо с ней переговорить.
Через несколько минут в кабинет вошла женщина, которой одновременно можно было дать как тридцать, так и пятьдесят лет. Она тревожно посмотрела на генерала и сказала:
— Что произошло, Коленька?
— Вот, познакомься, — указав на меня, сказал Юденич, — господин Егоров. Он попросил, чтобы при нашем с ним разговоре присутствовала ты.
Я встал и молча поклонился.
— Мы вас слушаем, Андрей Егорович, — повторил Юденич.
Я немного выдержал паузу, а потом проговорил:
— Николай Николаевич, у вас же третья стадия туберкулеза? Что говорит ваш лечащий врач?
— А откуда вам это известно? — было вскинулся генерал, а потом, сразу как-то осев в кресле, проговорил: — Впрочем, это уже не важно… Да, у меня третья стадия, и лечащий врач говорит, что мне осталось не больше года… Как видите, вы разговариваете с обреченным… Вы что, пришли сюда, чтобы это выяснить?
— Нет, Николай Николаевич, то, что вы тяжело больны, я и так знал.
— Так к чему тогда такие вопросы?
— Мне просто надо было удостовериться, что вы отдаете себе отчет, в каком находитесь положении, господин генерал. Теперь я убедился, что вы не закрываете на свою болезнь глаза, не обманываете себя.
— И что же из этого следует?
— Из этого следует, уважаемый Николай Николаевич, что я хочу предложить вам лечение с полным выздоровлением. Абсолютным выздоровлением.
— Что вы сказали? Абсолютным выздоровлением? Чушь, от третьей стадии не выздоравливают, господин Егоров. Вы или шарлатан, или авантюрист. Или…
Я мысленно улыбнулся. Все пока шло по сценарию, и поведение генерала соответствовало его психопортрету. Пора было провести маленькую демонстрацию с небольшим отклонением от истины. Главное, чтобы поверил и согласился на лечение. Для него в моем номере отеля уже находилось все необходимое. Ноя целых два дня синтезировала лекарства, и в результате получилось нечто такое, о чем она с некоторой ноткой хвастовства заявила, что, не будь такой скромной, она бы легко получила Нобелевскую премию этого мира по медицине.
— Одну минуту, Николай Николаевич, — прервал я Юденича. — Вы позволите?
Я взял с его стола бронзовый нож для разрезания бумаги, потом снял пиджак, закатал рукав на рубашке и резко провел ножом по предплечью. На руке возник длинный разрез. Александра Николаевна тихо ахнула и побледнела. Я протянул руку Юденичу.
— Смотрите внимательно, Николай Николаевич.
Длинный и глубокий разрез на глазах затягивался.
Выступившая кровь свернулась и тут же осыпалась. Через минуту на руке остался тонкий белый шрам, который тут же исчез.
Генерал внимательно осмотрел мою руку, потом перевел на меня пристальный взгляд и спросил:
— Что это такое? Как вы собственно смогли?
— Мгновенная регенерация, Николай Николаевич. Последствие приема лекарства, которое я вам предлагаю. Сразу скажу, что такого результата с вами достичь не получится, возраст ваш не позволяет. Но вот полное выздоровление и бодрую старость еще лет двадцать я вам обещаю.
— Прям искушение Фауста какое-то. Мистика пополам с чертовщиной, — пробормотал генерал.
— Да какая там мистика, Николай Николаевич, — я поморщился, — чистая наука, не больше.
— И откуда у вас такие знания?
— Это долгая история, господин генерал. Я как-нибудь расскажу ее вам. Сейчас это не ко времени.
— Ну хорошо, не ко времени, так не ко времени. Но почему вы собственно обратились ко мне, Андрей Егорович? Чем обязан таким вниманием?
— Хороший вопрос, Николай Николаевич. Буду говорить прямо. Мне нужна ваша помощь, и я на нее рассчитываю.
— Ага. Вот и плата. И что же вы от меня взамен захотите?
— Ничего такого, что противоречило бы вашей морали и вашей чести, господин генерал. Скажу даже больше, что сам не начну разговор с вами. Эту прерогативу оставляю вам. Если вы не захотите сами начать разговор после выздоровления, то так и будет. И после лечения мы просто расстанемся. Вы останетесь в Ницце бодро доживать свои годы, писать мемуары и читать доклады в русском лицее «Александрино», а я буду искать помощи у других людей. Да, и примите сразу к сведенью, что я не из ОГПУ и не хочу с вами разделаться таким экзотическим способом. Для этого существуют более простые и куда более действенные методы. Согласитесь, что мысль об ОГПУ вас посетила, господин генерал?
— Да, вы правы. Это было первое, что я подумал. Но потом решил, что слишком хитро все закручено. Те действуют более прямолинейно. Как с Кутеповым. Да и прямо говоря, не нужен я им. Они уж точно знают, что мне осталось совсем мало времени… Но вернемся к вашему предложению.
Юденич немного помолчал, потом хитро взглянул на меня и проговорил:
— Вот так повернетесь и молча уйдете, не потребовав ничего взамен?
— Вот так повернусь и молча уйду, не потребовав ничего взамен, Николай Николаевич. Даю слово.
— Однако… Все так быстро и неожиданно…
Генерал надолго замолчал. Он сидел в своем кресле и задумчиво смотрел в окно. Потом, тяжело вздохнув, он повернулся ко мне и проговорил:
— Когда я могу вас известить о своем решении?
— Желательно сегодня. Максимум завтра. Вы действительно очень больны, и затягивание времени просто осложняет мне задачу.
— Где вы остановились, Андрей Егорович?
— В отеле «Негреско».
Я поднялся с кресла и протянул генералу визитную карточку.
— Вот мой номер телефона. Когда примите какое-то решение, позвоните мне немедленно. А пока не смею больше занимать ваше время.
Коротко поклонившись хозяину и хозяйке, я двинулся к выходу из кабинета. Но когда уже взялся за ручку двери, услышал голос Александры Николаевны:
— Одну минутку, господин Егоров. Я вас провожу.
Когда мы вышли из кабинета и спустились до середины лестницы, жена Юденича внезапно остановилась и, глядя мне прямо в глаза, спросила:
— Вы действительно его сможете вылечить, Андрей Егорович? Вот так просто взять и сделать его здоровым?
— Да, действительно смогу, Александра Николаевна.
Она ничего не ответила, только прикусила нижнюю губу, и на ее глазах появились слезы. Потом, тяжело вздохнув и взяв себя в руки, тихо проговорила:
— Если вы нас обманываете, Бог вас не простит, господин Егоров. И я… Никогда.
— Я вас не обманываю и не вселяю ложных надежд, Александра Николаевна. Просто поторопитесь определиться. Если ваш супруг решится, то начинать надо немедленно.
Внезапно, по-видимому приняв какое-то внутреннее решение, она твердо сказала:
— Я поговорю с ним. Ждите звонка.
Еще раз попрощавшись, я вышел из дома Юденичей.
Пока все проходило по плану. Ноя, похоже, не зря посоветовала, чтобы при разговоре присутствовала супруга генерала.
Вернувшись в отель, я банально завалился спать. Все сегодняшние приключения, представления с показом возможностей, необходимость недоговаривать основательно меня вымотали.
Разбудил меня звонок телефона. За окном уже светало. Спросонья, не сразу сообразив, что звонит, по привычке начал хлопать рукой, ища несуществующий будильник. Потом, поняв, что мой старый добрый будильник сейчас в параллельном мире, чертыхнулся, встал с кровати и подошел к телефону.
— Андрей Егорович? — услышал я в трубке усталый мужской голос.
— Да, слушаю.
— Это говорит Юденич. Простите за столь ранний звонок, но хочу вас уведомить, что принял ваше предложение. Мне необходимо куда-то подъехать?
— Нет, оставайтесь дома. Я приеду со всем необходимым через два часа.
— Тогда я вас жду. До свиданья.
— До свиданья, Николай Николаевич.
Напевая «Были сборы не долги, от Кубани и Волги…», я отправился принимать душ. Пока всё шло, как было задумано. После душа оделся, спустился вниз на первый этаж отеля в ресторан и заказал себе завтрак. Покончив с завтраком, расплатился и попросил официанта вызвать мне такси через час. Потом поднялся к себе в номер и приступил к осмотру двух кофров, стоящих возле окна в гостиной. Именно им, или, точнее, тому, что лежало в них, и предстояло сыграть главную роль. Все было на месте, и все было готово. Как-то некстати вспомнилось высказывание, что «смерть — это состояние, в которое впадают некоторые пациенты с целью унизить своего лечащего врача». Хмыкнув, я про себя три раза сплюнул через левое плечо. В это время позвонил портье и сказал, что такси ждет. Взяв кофры, я спустился вниз к машине.
Доехали мы быстро. Дверь мне открыла сама Александра Николаевна. Была она бледна и взволнована.
— Николай Николаевич ждет вас, господин Егоров, — сказала она вместо приветствия. — Проходите.
Мы поднялись по уже знакомой лестнице в кабинет. Юденич сидел в том же кресле, вид у него был усталый, но решительный. И одет он был в парадную форму.
