— И не подумаю! — раздраженно отозвался Эврих, злясь на Мамала, озерника, Тартунга и себя самого за то, что опять оказался в дурацком положении. Стоило ли столько времени возиться с умирающим айогом, чтобы потом позволить какому-то дурню отрезать едва ли не на его глазах голову ни в чем не повинной и совершенно здоровой рабыне? — Ладно, веди, посмотрим, что там за ошейник.
— Опять тебя на приключения потянуло! Брось ты это дело, пора в шатер возвращаться! — попытался остановить его Тартунг, но аррант лишь упрямо тряхнул курчавой головой и двинулся за озерником вглубь трактира, туда, где с азартными выкриками метали на низкий столик кости ранталуки, обитатели Озерной крепости и несколько Газахларовых воинов.
— Эй, Зепек, где твоя девка? — окликнул спутник Эвриха высокого, разукрашенного красной охрой мужчину в бирюзовом плаще — неизменной принадлежности всех воинов-ранталуков.
— А, Джинлык! Никак покупателя нашел? — Зепек приветственно поднял руку, мельком взглянул на Эвриха и указал куда-то за свою спину. — Можешь посмотреть на товар. Афарга, поди к свету!
Из темного угла трактира появилась тощая темнокожая девчонка в замурзанном травяном переднике, и за столиком, прервав игру, обернулись в её сторону. Смотреть, впрочем, было решительно не на что — замухрыга с надутыми губами разобиженного на весь мир ребенка выглядела точь-в-точь, как большинство здешних кочевниц, только ещё более жалко и затравленно. В отличие от мужчин, носивших затейливые прически со всевозможными украшениями, женщины стриглись наголо, оставляя ершик волос лишь по центру головы. Из-за отсутствия воды они совершали свой утренний туалет, натирая тело верблюжьим жиром. Пыль, оседая на этот жир, образовывала грязевую корку, и пахли ранталуки, айоги и прочие степняки весьма характерно, что, ясное дело, не прибавляло им привлекательности в глазах как имперцев, так и озерников, не говоря уже об Эврихе, который, подобно большинству своих соотечественников, питал неистребимое пристрастие к частым омовениям, за что его нередко дразнили чистюлей.
— Поди ближе! — скомандовал Зепек, и рабыня, не поднимая глаз, мелкими шажками приблизилась к игрокам. — А ты, белокожий, взгляни на её ошейник и назови свою цену.
Подхватив со стола масляный светильник, Зепек поднялся во весь свой немалый рост и ткнул рабыню пальцем в подбородок, дабы та вздернула голову.
— Ну, полюбуйся! Да подойди ты ближе, взгляни повнимательней на эти камушки! Правда, недурны?
Обойдя стол, по которому вновь застучали костяные кубики, Эврих приблизился к рабыне. Один глаз у неё заплыл, длинная шея была в свежих царапинах, но вблизи девушка уже не казалась такой тощей и юной. Было ей лет восемнадцать, а то и двадцать. Рост средний, плечи широкие, подбородок круглый, с ямочкой, лицо вытянутое, что же до ошейника…
Эврих тихо ахнул. Начищенное бронзовое кольцо в два пальца шириной и в палец толщиной оказалось сплошным и украшено было россыпью полудрагоценных, плохо обработанных камней, среди которых он узнал нефрит, бирюзу и сердолик.
— Ну что, берешь? — нетерпеливо, с жадным блеском в глазах спросил Зепек.
— Эврих, одумайся! Что ты с ней будешь делать?! — простонал за спиной арранта Тартунг. — Камешки дрянь, да и не снять их с живого человека!
— Пожалуй, я… Куплю ее… — после некоторых колебаний произнес Эврих, так и не привыкший к тому, что в Нижнем мире людей можно покупать и продавать, точно одежду, коней, глиняные горшки, дерево или камень. — Однако денег у меня нет, и я могу предложить за эту девушку лишь вот это кольцо.
— Ух ты! — восхитился кто-то из игроков.
— Что ты делаешь, Эврих! — возмущенно воскликнул Тартунг.
— Смотри, аррант, не продешеви, — пробормотал Обрел — один из восседавших за игорным столом воинов Газахлара.
— Нет! Я не желаю менять ошейник с девкой на кольцо! Ежели хочешь её получить, заплати мне настоящими деньгами! — решительно заявил Зепек. — Я не знаю, сколько стоят эти камни. И сколько стоит твое кольцо. Но если я не смогу поставить его и участвовать в игре, зачем оно мне?
— Да ты что, Зепек?! Этот изумруд стоит дюжины девок с такими ошейниками! — попытался образумить его Джинлык. — Соглашайся, пока аррант не раздумал!
— Пусть заплатит серебряными дакками! — упрямо возразил ранталук. — Девку я хотя бы могу отдать на ночь за пару медяков, а что мне делать с кольцом?
— Ты же говорил, что голову ей отрежешь!
— И отрежу! Ранталуки слов на ветер не бросают! Ошейник без девки у меня бы уже сегодня купили!
— Послушай умных людей, обменяй свою Афаргу на перстень. Завтра в крепость приедут купцы из Мванааке, и ты получишь у них за него не меньше сотни дакков! — подал голос один из соплеменников Зепека, но упрямец лишь отрицательно мотнул головой.
— Не было случая, чтобы купцы не обманули меня! Я не желаю с ними торговаться. Пшла вон! — рявкнул он на рабыню и отвесил ей затрещину, от которой та кубарем покатилась в темноту.
— Кажется, я смогу помочь вам уладить это дело, — вкрадчиво произнес Серекан, поднимаясь из-за дальнего торца стола. — Я готов сыграть с вами, поставив против ошейника с девкой и перстня с изумрудом настоящие деньги.
Лицо ранталука просветлело.
— Вай-ваг! Наконец-то начнется крупная игра! — воскликнул кто-то из озерников, радостно потирая руки.
— Победитель получает все? — осведомился Зепек, вздымая бровь, и, вперив в Серекана испытующий взор, потребовал: — Покажи деньги!
Молодой воин высыпал из кожаного кошеля пяток маленьких блестящих цвангов и дюжины полторы массивных шестиугольных дакков.
Позабывшие о костях игроки затаили дыхание. Предстояла действительно крупная игра, такая, о которой долго ещё будут вспоминать в Озерной крепости. Столь долго, что, возможно, это событие станет заметной вехой в жизни поселка, подумал Эврих, представив, как впоследствии, вспоминая минувшие дни, Мамал, например, будет говорить Нтхаю: «Это случилось через год после Большой игры» — и оба будут мечтательно закатывать глаза, сладко жмуриться и с чудовищными преувеличениями толковать молодежи о незабвенных днях своей молодости, когда и солнце светило ярче, и девушки были не чета нынешним, и на кон ставили не позеленевшие чоги, а серебро, золото и драгоценные каменья неземной красоты.
— Мало! — презрительно процедил ранталук, глаза которого сияли, а лоб покрылся мелкими бисеринками пота.
— Имей совесть, Зепек! Ошейник твоей Афарги не стоит и половины этих денег! — попытался урезонить его более здравомыслящий соплеменник.
— А я говорю: мало!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
