То, что Доминик дю Вивье позволила себе выставить отца сентиментальным чудаком, больно задело Кейт.
Только она одна имеет право думать и говорить о своем отце что угодно: она его дочь, его плоть и кровь. У Доминик такого права нет.
— Мне кажется, — сказала Доминик, — что, прожив столько лет в Англии, он стал совсем англичанином. Настоящий француз никогда не написал бы такого странного завещания. Но вы не можете судить о своем отце — вы давно не жили с ним вместе, вы даже не прочли ни одного его письма. Я понимаю, — продолжала она с фальшивым участием, — очень больно, когда тебя бросают. К тому же для всякой женщины отец — это первый в жизни мужчина. Образ отца влияет и на последующий выбор… — «А ведь у тебя никого нет, голубушка, и я это знаю», — говорила ее ехидная улыбка. — Вы совсем на него не похожи, — продолжала она, всем своим деланно сочувствующим видом давая понять, что это обстоятельство достойно всяческого сожаления.
— Люди, знавшие моего отца, говорят, что у меня его характер, — отпарировала Кейт, возведя Ролло во множественное число.
— Тогда, коль скоро вы унаследовали его замечательный здравый смысл, — с издевкой произнесла Доминик, — то должны понимать, насколько абсурдно его завещание Ну что вы знаете о «Деспардс»?
Так, значит, речь идет о «Деспардс». Еще одна разгадка.
— Я знаю «Деспардс» с пяти лет, — гордо ответила Кейт.
— С тех пор многое изменилось.
— Но не в «Деспардс». Отец был не из тех, кто ищет перемен ради самих перемен Он никогда ничего не менял, не имея на то веских оснований — Так вы полагаете, что знаний, полученных вами в раннем детстве, достаточно? Но это нелепость. «Деспардс» принадлежит мне. Я вложила в него столько сил. Папа обещал мне…
У Кейт перехватило дыхание. Потому что ее сводная сестра лгала. Отец оставил «Деспардс» не Доминик, а Кейт…
— Если б отец обещал, он сдержал бы слово. Но, если вы остались ни с чем, значит, никакого обещания не было. — Кейт постаралась, чтобы голос ее звучал спокойно.
— «Деспардс» принадлежит мне по праву! — Доминик начала терять самообладание.
— Но мой по крови!
Удар пришелся точно в цель. Однако Доминик не думала сдаваться.
— Не слишком ли поздно вы об этом вспомнили? — язвительно заметила она. — Впрочем, англичане известны своим лицемерием.
— Лучше поздно, чем никогда. И лицемерие здесь ни при чем.
«Я всегда надеялась, — подумала Кейт. — Всегда в глубине души верила». Она вдруг осознала, что все двенадцать лет знала, что когда-нибудь все будет именно так.
Словно тяжелая ноша свалилась с плеч. Кейт выпрямилась, подняла голову. Поняв, что это означает, Доминик взвилась от ярости:
— И у вас хватит наглости взять то, что вам давно не принадлежит ни по совести, ни по закону?
— Мой отец, очевидно, так не думал. — Кейт торжествующе улыбнулась. — Он часто говорил мне, что главное в его жизни — я.
— И потому ушел к моей матери? — Смех Доминик ранил в самое сердце.
Но Кейт не сдавалась. Новые оскорбления лишь прибавили ей решимости.
— Второй любовью моего отца был «Деспардо, а я — Деспард.
— Но вы совершенно не француженка, вы типичная англичанка, только англичане не стыдятся собственной двуличности.
— Я не собираюсь ничего скрывать и честно заявляю, что хочу получить «Деспардс».
— Так значит, это я веду себя нечестно?
— О, я не стану отрицать, что «Деспардс» дорог вам, но только потому, что он дорого стоит.
Тут Доминик разразилась потоками французской брани. Многих слов Кейт в жизни не слышала, даже от отца. Доминик слишком поздно поняла свою ошибку: Кейт поразительно похожа на отца — так же бесстрашно принимает любой вызов, так же гордится своими предками.
Не нужно ей было сюда приходить. Пускай бы Кейт и дальше оставалась в плену своих нелепых, разрушительных идей. Она своими руками помогла ей освободиться.
«Дура! — в ярости ругала Доминик саму себя. — Безмозглая идиотка'«
Кейт не двинулась с места, хотя ей и хотелось убежать.
Из сапфировых глаз Доминик дю Вивье на нее глядела злобная фурия. Она не слишком ошиблась, посчитав Доминик и ее мать своими злыми демонами. За ангельской внешностью этой красивой женщины скрывалось настоящее чудовище.
— Ты еще пожалеешь об этом, — прошипела она.
— Не думаю. Что бы ни происходило между мной и отцом, вас это не касается. Я — его плоть и кровь. Мне наплевать, что вам кажется справедливым, а что — нет.
Можете говорить и делать что угодно. Двенадцать лет вы старались занять мое место, но перед смертью отец думал обо мне. — Платя за жестокость жестокостью, Кейт улыбнулась. — Я с благодарностью приму дар моего отца. Кейт Деспард вступит в свои законные права!
— Ненадолго! — Доминик пулей вылетела из магазина, хлопнув дверью с такой силой, что стекла в витрине задребезжали, а колокольчик захлебнулся.
— Навсегда! — крикнула Кейт ей вслед.
Кейт опустилась на стул. Руки у нее дрожали. Неужели это правда? То, что отец оставил ей «Деспардс».
Не может быть… Но это так. Иначе эта ведьма не примчалась бы сюда. Причиной тому лондонский «Деспардс» — жемчужина «Деспард и Ко».
— Да, это так, — произнесла Кейт вслух. Поднявшись с места, она направилась к лаковой ширме. Мысли ее лихорадочно метались. Боже, зачем я прогнала того человека? Почему не выслушала его? Нужно как можно быстрее с ним связаться, сказать, что я передумала… Его визитка! Где она? Встав на колени, Кейт принялась рыться в корзине для бумаг. Визитки не было! Как его зовут?
Блэз… А дальше как? Чандлер! Душеприказчик отца!
В «Деспардс» должны его знать, нужно им позвонить.
И вдруг Кейт осознала, что ярость, которая захлестывала ее при одном упоминании об отце, исчезла. Она ч покинула Кейт в ту минуту, как Доминик отозвалась об отце как о сентиментальном чудаке. А отец Просто помнил о ней всегда и оставил ей главное дело своей жизни.
Отныне ей не придется бороться с ураганом оскорбленной гордости: корабль поменял курс, и ветер доверия наполнил его паруса. Она сделает все, чтобы оправдать надежды своего отца.
Теперь, невидящими глазами глядя на оживленную Кингс-роуд, она чувствовала, что приняла самое важное решение за последние двенадцать лет, если не считать поступления в Куртолд. Тогда, как и сейчас, она подумала: папа был бы мною доволен… Кейт никак не могла успокоиться. Да как эта надменная дрянь так смела говорить об отце? Им руководила любовь, глубокая любовь. Сентиментальные жесты не в его характере. Нет. Доминик ничего не поняла. Она переоценила себя. Ей слишком многое досталось даром: ум, красота, элегантность. Вот она и вообразила, что получит еще и «Деспардс».
