Евгения Варфоломеевича я знал еще до войны. Но по-настоящему тесный контакт установил с ним в ходе совместной работы во время битвы под Москвой. И вот теперь снова едем вместе на важное задание в Севастополь. Забегая вперед, скажу, что после поездки в Крым полковник Леошеня отправился в Ташкент, где в эвакуации находилась Военная академия имени М. В. Фрунзе. Затем снова вернулся в действующую армию на 1-й Белорусский фронт в качестве начальника штаба инженерных войск фронта. Позже в той же должности он воевал на Забайкальском фронте. Участвовал в разгроме японской Квантунской армии.
Без особых приключений мы продолжали наш путь на юг и 28 декабря были уже в Новороссийске. Наш эшелон подали в морской порт для перегрузки имущества на корабль. Чтобы узнать, когда нас отправят в Севастополь, мы с полковником Леошеней пошли к командиру военно-морской базы капитану 1 ранга Георгию Никитовичу Холостякову. [50]
— Сейчас я ничего определенного сказать вам не могу, — ответил он. — Запрошу командующего Черноморским флотом адмирала Октябрьского. А пока подождите. Дадут корабль — не задержу.
Нас с Евгением Варфоломеевичем разместили на время в гостинице, а команду — в казарме порта. В Новороссийске я узнал от начинжа 44-й армии полковника Н. В. Смолянинова, что на днях началась Керченско-Феодосийская десантная операция. Это известие приятно удивило нас, ведь главной задачей наступления, очевидно, в конечном счете будет освобождение Севастополя и полное изгнание фашистов из Крыма. А в данный момент операция отвлечет от Севастополя к Керченскому полуострову вражеские силы, и противник вынужден будет ослабить свой нажим на город и прекратить его штурм. Перспектива обнадеживающая!
В Новороссийске мы оставались три дня. 31 декабря из Севастополя прибыл корабль — крейсер «Молотов». Он принял нашу группу и груз на борт и в ночь под Новый год взял курс на Севастополь. Море было спокойно, как говорят моряки, полный штиль. Так что плавание прошло без приключений. Мы с интересом ознакомились с крейсером. Командовал им капитан 1 ранга Т. И. Зиновьев. Несмотря на свою полноту и возраст, он был весьма подвижным, энергичным. Зиновьев любезно предложил нам с Леошеней свою довольно просторную и комфортабельно обставленную каюту.
— Располагайтесь как дома, — сказал он, приглашая нас к себе. — Вот здесь моя библиотека, можете посмотреть ее. Вот ванна. Если пожелаете, можете помыться. К 23 часам я приду к вам, и мы встретим Новый год. А сейчас меня ждут дела.
В 23 часа Зиновьев, как и обещал, пришел в каюту. Сняв фуражку, вытерев платком вспотевший лоб и лицо, он устало произнес:
— Ну вот, дорогие гости, — слава Нептуну! — самое опасное место для корабля, минную зону, мы благополучно миновали. Идем полным ходом, на рассвете будем в Севастополе.
— Скажите, пожалуйста, где мы сейчас находимся?
— В данный момент на траверзе турецкого порта Трапезунд.
— Зачем же такой крюк делаем?
— В этом крюке наше спасение. По данному маршруту в Севастополь идут все наши корабли. Тут они вне досягаемости вражеской авиации. К городу же подходим ночью, [51] когда фашистские самолеты уже не могут обнаружить нас. Да они и не летают в это время.
В 23. 30 Зиновьев пригласил нас с Леошеней в кают-компанию крейсера, где в кругу командиров-моряков мы и встретили новый, 1942 год.
До утра удалось немножко отдохнуть. Разбудил нас звон корабельного колокола. Я быстро оделся и вышел на палубу. Близился рассвет. Корабль пришвартовался к причалу в Северной бухте. Справа от нас темнела чудом уцелевшая Графская пристань. Подошел Леошеня. Мы поздравили друг друга с благополучным прибытием в Севастополь.
Издали доносился приглушенный звук артиллерийской канонады. Отсюда, с корабля, можно было определить, где находится линия фронта. Она была четко очерчена огненной дугой ярких вспышек орудийных залпов и разноцветных ракет, лучами прожекторов, шарящих по земле и в небе в поисках врага, и блеском стремительно взлетающих вверх, искрящихся огоньками трассирующих пуль и снарядов. Эта огненная дуга охватывала город, который на суше был полностью окружен немецко-фашистскими и румынскими войсками. Доступ к нему возможен только со стороны Черного моря. Это ворота города, да и то не безопасные. Они простреливались артиллерией и подвергались бомбежке с воздуха.
Отдав все необходимые распоряжения по разгрузке имущества и отправке его по назначению, позаботившись о размещении команды, мы с полковником отправились в сопровождении командира штаба Приморской армии, который встретил нас на крейсере, в отведенное нам помещение. Ехали под звуки отдаленной артиллерийской канонады по совершенно пустынным улицам города, погруженного во мрак. Лишь местами попадались комендантские патрули.
Наконец наша машина остановилась около какого-то дома. Это было общежитие для генералов и командиров штаба Приморской армии. Здесь разместили и нас.
Мы спустились по лестнице в тускло освещенное подвальное помещение, приспособленное для жилья. Оно было относительно безопасно при обстреле города. Командир ввел нас в комнату, где стояли две застеленные койки. Они были предназначены для нас.
Наскоро позавтракав, мы тут же направились в штаб Приморской армии. В это время к нам подошел генерал. В глаза бросились его плотная, крепко сбитая, коренастая фигура, черные стриженые усы, красивое пенсне на прямом носу. Это был командующий Приморской армией генерал-лейтенант [52] И. Е. Петров. Широким жестом русского человека он пригласил нас войти в кабинет. Я представился командующему и представил ему полковника Е. В. Леошеню.
С генералом Иваном Ефимовичем Петровым мы не были знакомы и никогда не встречались с ним ранее. Однако о нем и его боевых делах слышали много. Активный участник гражданской войны, он успешно командовал взводом, был членом военного трибунала особого отряда, военкомом полка. После гражданской войны служил в Среднеазиатском военном округе, активно вел борьбу с басмачеством в Узбекистане, потом был начальником и военкомом объединенной Среднеазиатской военной школы, командиром дивизии и мехкорпуса.
В начале Великой Отечественной войны в оборонительных боях под Одессой Петров командовал 25-й стрелковой дивизией. Вскоре его назначили командующим Приморской армией, которой и выпала честь защищать черноморскую твердыню — Севастополь. За короткое время армия, которой он командовал, героически отбила следовавшие один за другим два сильных штурма противника.
Незаметно я оглядел кабинет командующего. Это был, что называется, боевой кабинет — небольшая и очень скромно обставленная подземная комната с низким потолком, так что высокому человеку здесь в полный рост и не встать. Около стены, справа, стоял большой деревянный стол, на котором лежали карты. Сбоку, на небольшом столике, громоздилась целая батарея полевых телефонов. Слева, в углу, приютилась железная койка, покрытая серым солдатским байковым одеялом, а сверху подушка с белой наволочкой. Рядом, на прикроватном столике, телефон дальней связи с Москвой. Предельная скромность и скудость обстановки кабинета характеризовали, как мы потом убедились, простоту и непритязательность его хозяина. Ничего лишнего, ничто не должно отвлекать от работы. Все подчинялось фронтовой обстановке. Позже мне стало известно, что генерал Петров в дни вражеских штурмов города работал сутками, проводя бессонные ночи за столом над оперативной картой, то и дело выезжал в войска, когда создавалась тяжелая и опасная обстановка. Он на месте принимал энергичные меры, помогал командирам восстанавливать положение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
