— Сюда, — сказал взломщик-любитель, указывая на мокрый участок каменной стены.
«Новорожденный» китаец нажал на кирпич, и кладка ушла вверх, обнажив дверь, больше похожую на люк.
— Лучше пригнуться, а то можно голову расшибить. Эти китаезы чертовски маленькие.
Борегар двинулся за вампиром, который в темноте видел лучше него, а следом потянулись остальные. Когда татуированный азиат пригнулся, драконы на его плечах безмолвно заревели и забили крыльями. Процессия двигалась по ведущему вниз проходу, и Чарльз сообразил, что они уже спустились под улицу. Стены вокруг мерцали от влаги, воздух холодил язык и казался неприятным на вкус; тоннели, похоже, находились недалеко от реки. Пройдя мимо шахты, из которой смутно доносилось бурление воды, Борегар вспомнил о безымянных трупах. Похоже, здесь немало людей окончило свой путь. Коридор расширился, и Чарльз сделал вывод, что эта часть лабиринта намного старше предыдущей. Objets d'art[11] изрядной древности и восточного происхождения стояли на каждом перекрестке. После множества поворотов, спусков и дверей похитители наконец уверились, что их пленник не найдет дорогу наверх без провожатого. Его недооценили, впрочем, Борегар был этому только рад.
Неожиданно из-за стены донеслось какое-то верещание, и он вздрогнул, не в силах определить источник шума, хотя кричало явно какое-то животное. «Новорожденный» повернулся на звук и резко дернул в сторону голову нефритовой гусеницы. Открылась дверь, Чарльза впустили внутрь, в скудно освещенную, но богато обставленную гостиную. Окон в ней не было, только ширмы в китайском стиле. Посредине стоял большой письменный стол, за которым сидел ветхий китаец, чьи длинные твердые ногти, заточенные, как кинжалы, покоились на книге записей. Присутствовали тут и другие люди, с удобством расположившиеся в креслах, расставленных подковой вокруг стола. Невидимое трескучее создание замолкло.
Один из мужчин повернул голову, и, освещенное горящим кончиком сигары, его лицо превратилось в дьявольскую маску. Он был вампиром, а вот китаец — нет.
— Мистер Чарльз Борегар, — начал уроженец Поднебесной империи, — вы так добры, что решили присоединиться к столь гнусной и недостойной компании.
— О, это вы были так добры, пригласив меня…
Китаец хлопнул в ладоши и кивнул слуге с невозмутимым лицом, судя по виду, бирманцу.
— Возьми у нашего гостя плащ, шляпу и не забудь про трость.
Борегара освободили от его ноши. Когда бирманец подошел ближе, Чарльз обратил внимание на кольцо в ухе и ритуальную татуировку на шее, поинтересовавшись:
— Дакойт?[12]
— Вы наблюдательны, — подтвердил китаец.
— У меня есть некоторые познания в области тайных обществ.
— Да, мне это известно, мистер Борегар. Наши пути пересекались три раза: в Египте, в Кашмире и в Шанхае. Вы стали причиной ряда небольших неудобств.
Чарльз понял, с кем говорит, и постарался улыбнуться, сразу сочтя себя покойником.
— Мои извинения, доктор.
Китаец наклонился вперед, лицо его озарил луч света, ногти клацнули по столу. У него был шекспировский лоб и улыбка, как у самодовольного Сатаны.
— Не стоит ворошить прошлое, — отмахнулся от извинений старец. — То были мелкие, вполне обычные дела. Моих личных интересов вы ни разу не задели.
Борегар попытался не выдать собственного облегчения. Несмотря на свою дурную славу, преступный мандарин был известен как человек слова. Его хорошо знали под именами Доктор Дьявол и Повелитель Странных Смертей. Он участвовал в Совете Семи, управляющем органе Си-Фаня, тонга, чье влияние распространялось во все пределы Земли. Майкрофт считал этого жителя Поднебесной одним из трех самых опасных людей в мире.
— Хотя, — добавил китаец, — если бы наша встреча произошла на Дальнем Востоке, полагаю, ее течение было бы неприятно как для вас, так и, признаюсь, для меня. Вы понимаете, к чему я клоню?
Борегар понимал, причем очень хорошо. Они встретились под флагом перемирия, но его спустят, как только клуб «Диоген» вновь потребует от него разобраться с Си-Фанем.
— Сейчас же эти вопросы не представляют для нас интереса.
Взломщик-любитель прибавил газ в светильниках, и лица собравшихся стали ясно различимы. Трескучее создание разразилось скрежетом, но тут же успокоилось, когда Доктор Дьявол бросил на него холодный взгляд. В углу комнаты располагалась большая золотая клетка, построенная словно для попугая с шестиметровыми крыльями. Там сидела обезьяна. Китаец был известен своим странным вкусом на домашних любимцев. Борегар вспоминал об этом каждый раз, когда пользовался скребницей с ручкой из змеиной кожи.
— К делу, — фыркнул вампир с военной выправкой, — время — деньги, помните об этом…
— Тысяча извинений, полковник Моран. На Востоке мы управляемся с делами по-другому. Здесь же нам придется склониться перед западным образом мыслей, поторопиться и подсуетиться, поспешить с усердием.
Любитель сигар поднялся, разогнув долговязую фигуру, на которой висел сюртук со следами мела на карманах. Полковник сразу смешался и сел на место, опустив глаза. Голова тощего джентльмена поворачивалась из стороны в сторону, как у ящерицы, клыки выступали над нижней губой.
— Мой коллега — деловой человек, — объяснил он, время от времени вдыхая табачный дым. — Наш любитель крикета — дилетант. Гриффин, вон там, — ученый. Капитан Макхит, который, кстати говоря, шлет вам свои извинения, — солдат. Сайкс — наследник фамильного бизнеса. Я сам — математик, ну а вы, мой дорогой доктор, — настоящий художник.
— Профессор льстит мне.
Борегар также слышал о профессоре, пожалуй, самом дурном англичанине из тех, кого еще не отправили на виселицу. Брат Майкрофта, детектив-консультант, имел на него своего рода зуб.
— Двое из трех самых опасных людей в мире присутствуют в одной комнате, — заметил он, — и я спрашиваю себя: где же третий?
— Я вижу, наши имена и положение не являются для вас секретом, мистер Борегар, — сказал китаец. — Доктор Никола не смог посетить наше маленькое собрание. Думаю, сейчас его можно найти на берегах Тасмании, где он исследует место крушения неких затонувших судов. Мы его не интересуем. У него собственные планы.
Борегар осмотрел тех, кто еще не представился. Гриффин, которого упомянул профессор, оказался альбиносом, практически неразличимым на фоне комнаты. Сайкс же был человеком со свиноподобным лицом, «теплым», небольшого роста, но кряжистым и явно жестоким. В кричащем полосатом пиджаке и с вульгарно напомаженными волосами, он казался неуместным в столь выдающейся компании, так как единственный здесь походил на преступника.
— Профессор, если вы потрудитесь объяснить нашему почтенному гостю…
— Благодарю вас, доктор, — ответил человек, которого иногда называли Наполеоном Преступности. — Мистер Борегар, насколько вы знаете, никто из нас — и сейчас я включаю вас в наше число — не имеет общих дел друг с другом. Мы следуем собственными путями. И если они иногда пересекаются… ну, тогда общее положение вещей становится несколько неблагоприятным. В последнее время произошли некоторые перемены, но какие бы личные метаморфозы ни случались непосредственно с нами, призвание наше по большому счету не изменилось. Мы всегда были теневым сообществом, им и остались. В какой-то мере мы даже достигли соглашения: строим друг другу козни, но когда встает солнце, то проводим черту. Все устроилось. И меня крайне огорчает то, что теперь граница, разделяющая наши сообщества, рушится…
— По всему Ист-Энду проводятся полицейские рейды, — встрял Сайкс. — Этот идиот, Чарли Уоррен, по привычке послал в бой проклятую кавалерию. Годы чертовой работы пошли прахом за одну ночь. Дома разгромлены. Игорные притоны, девочки, опиум — ничего святого. Наш бизнес был куплен и проплачен, и эти сволочи сыграли с нами дурную шутку, когда отказались от сделки.
— У меня нет связей в полиции, — сказал Борегар.
